— Вот как? Тогда попробуй! — Он хлопнул один раз в ладоши, и к нему подбежал молодой парень. Выслушал, полусогнувшись, короткое указание на непонятном Мите языке и так же быстро растворился.
Буквально через минуту раздались шаги, и в зал прошлепал в рваных кедах, вечной майке-алкоголичке и с цепями наперевес Клим Чук собственной персоной. Плюхнулся в кресло напротив Мити:
— Салют, чел!
— Привет, Клим!
— Че хотел?
— Клим, я тебя искал, — начал Митя свой экзамен в присутствии трех строгих экзаменаторов.
— И че? Нашел? — гыкнул певец и поковырял в зубах. Ему было скучно выслушивать блеянье своего бывшего, в чем он не сомневался, директора. Хотелось скорее вернуться в комнату, которую отдал ему во дворце Алимджан. Там была недоигранная стрелялка на «Икс-боксе».
— Клим, я тебя прошу выступить на концерте у очень уважаемого человека, — осторожно перешел Митя в наступление.
Клим сделал кислую мину и изобразил плачущего малыша:
— Уа-уа! Не хочууу-у-у-у! Не бу-у-у-удуу-у-у-у!
Он явно издевался над Митей. А кошки приподнялись и теперь неотрывно следили за действиями Фадеева.
— Климушка, милый, ну, последний раз. За двойной, хочешь, тройной гонорар? Прошу тебя! Ради памяти Иосифа Давыдовича! Давай?
Если бы это помогло, Митя готов был упасть на колени. Но безжалостный Клим уже не слушал. Он встал, потянулся и повернулся к Мите спиной, а лицом к Алимджану:
— Папулечка, можно я пойду? Мне этот противный надоел… А? — и поймав от Алимджана едва-едва заметный кивок веками, Чук зашаркал обратно. Гепарды поднялись и, облизнувшись, по очереди двинулись к Мите. Он вскочил с ногами на кресло и заорал:
— Алимджан… Не знаю, простите, как вас по отчеству! Не надо! Простите! Я же не знал, что он уже у вас! У нас же с ним контракт… я был уверен… я признаю… я не прав… Но я… я… же Айю! Айю я привезу! Она мне дала согласие! Я договорился с Кисой!
Кошки остановились, но не вернулись назад, а легли в одном метре от Фадеева, продолжая урчать. Алимджан цыкнул и, разгладив усы, ответил:
— Ну, что ж. За Айю Кисс я тебя прощаю. Пусть будет так. Подойди сюда. Да не дрожи!
Преодолевая ужас, Митя медленно спустил ноги с кресла и, стараясь не пошатнуться и — не дай бог — оступиться, прошел между кошками и встал возле Алимджана. Тот снова хлопнул в ладоши, и мальчик принес какую-то шкатулку или, скорее, очень красивую коробку. С поклоном положил на колени хозяину и исчез. Алим протянул коробку Мите:
— Держи. Открывай. Смотри.
Фадеев непослушными пальцами вскрыл золотой замочек-застежку. Откинул крышку. Внутри лежали деньги. Много. На Митин взгляд, которым он привык определять недельную, месячную и дневную выручку, около полумиллиона долларов. Фадеев сглотнул и посмотрел на хозяина шкатулки:
— А что это?
— Это деньги. Здесь твои пятьдесят тысяч. Еще пятьдесят получишь, если сделаешь, как я скажу.
— А что делать?
— Ничего не делать. Передашь Айе Кисс оставшиеся деньги. За выступление и это…
Алимджан указал на лежащую рядом с пачками денег коробочку, которую Митя и не заметил. Открыл ее двумя пальцами, унизанными перстнями: гербовым и с огромным бриллиантом. В коробке оказалось невиданной красоты кольцо. Желтый яркий, словно горящий изнутри, бриллиант на подножье из россыпи белых камней, — видимо, тоже чистейших бриллиантов. Алимджан залюбовался и улыбнулся:
— О! Великолепный камень. Тридцать шесть карат. «Шахерезада» называется. На! Иди, ей все отдашь! И смотри, если подведешь! Тце!
Гепарды зарычали и приготовились к прыжку на Митю.
— Не на-а-а-до! — попятился Митя от кошек и почти прижался к Алимджану. — Я все сделаю! Я обещаю, не подведу!
Тот снова цокнул, и кошки равнодушно побрели прочь.
— Смотри. Тебя за язык никто не тянул, но мои кошечки все слышали!
Алимджан улыбнулся очаровательной восточной улыбкой, и Митя невольно вспомнил, что именно такую улыбку видел на известном портрете Друга Всех Иракских Детей. Но сказать ничего не успел — его уже уводили те же два парня в черных костюмах.
«Ни хрена себе сходил за хлебушком!» — подумалось Мите.
Всю обратную дорогу он ехал с прижатой к животу драгоценной шкатулкой и в забытье. Перенервничавший Митя попросту спал, и ему снились кошки, перламутровые полы и алмаз «Шахерезада».
А потом он оказался в офисе и понял, что все очень и очень плохо. Автоответчик записал около двух десятков практически нецензурных сообщений от Медянской и одно — очень нехорошее — от Ивана Бессараба. И каждое слово этих телефонных спичей напоминало ему, что он, главный добытчик бабла Митя Фадеев, — никто!
«А ведь надо с этим кончать…» — подумал Митя.
Что Медянская, что Бессараб так и не поняли, что они — даже вдвоем — не Шлиц, что они — не хозяева ни бизнеса, ни положения. И главное, что следовало сделать, так это ткнуть их рожами в горькую правду.
«А может, и навсегда избавиться от этих нахлебников…»
Митя криво усмехнулся и принялся набирать номер Медянской.
Кризис
— Митя, сукин ты сын! Когда ты, наконец, появишься? — Медянская яростно швырнула телефон на стол. — Я тебя не буду искать по всему городу. Тебя другие найдут!
Она уже, наверное, сто первый раз звонила Мите и общалась с его механическим альтер эго. Автоответчик безропотно записывал все самые изощренные ругательства вдовы, на которые только она была способна. Вот только результата они не давали. Она даже придумала от отчаяния правило: «Сколько ни ругай автоответчик — денег не прибавится!»
А тем временем сигареты кончились, в холодильнике пусто, а почтовый ящик вывалил на нее гору счетов, писем из банка с грозными требованиями и напоминаниями о каких-то сроках и задолженностях. Она, не разбирая, свалила все в мусорное ведро, и сразу стало легче.
«Нет счетов — нет проблем!» — вывела Виктория новое правило.
Вообще-то она стала более внимательной к маленьким знакам и событиям, происходящим вокруг нее, и поэтому придумала себе игру — выводить правила. А потом зазвонил телефон.
— Алло! Слушаю вас!
— Виктория Станиславовна, вы мне звонили? Это Митя Фадеев.
— Ах ты! — Виктория задохнулась от неожиданности и наглости этого субъекта.
— Ну, я. Я! Что теперь?
— Куда ты пропал! Негодяй! Ты понимаешь, что из-за тебя все рушится! Как ты вообще можешь прятаться! Бегом ко мне с отчетом!
— Каким еще отчетом? Виктория Станиславовна, вы заблуждаетесь. Я вам отчет никакой давать не собираюсь. Я честно собирался привезти бабки. Как и обещал! Я слово держу! Но меня головорезы Гарика тормознули и все забрали. Я что теперь, из своего кармана должен платить?
