Цветы
Знаменцев обогнул длиннющую очередь за «выброшенной», словно в советские времена, третьесортной мукой и двинулся к закусочной, на ходу обдумывая детали предстоящей операция. Ее не мог отменять даже внезапный «хлебный кризис».
В модном городском ресторане «Эль Мар» подозреваемые встречались неоднократно, хотя добрая половина гостей вполне подходила под этот неприятный статус – каждый по-своему и в своей области. Сюда приходили нефтяные, газовые, фармацевтические и коммуникационные олигархи, успешные тележурналисты и телемагнаты. Ну, и крупные государственные чиновники не обделяли вниманием этот рыбный ресторан. А в последние два года в «Эль Мар» стали наведываться не столько вкусно поесть, сколько обсудить, или, как говорили в этой среде, «перетереть», некоторые важные вопросы представители криминала.
Нет, в отношении всех названных гостей ресторана сомнений в их платежеспособности не возникало. А вот ставшее практически регулярным пиршество работников прокуратуры и милиции давно вызывало не удивление, а отвращение. Естественно, и те, и другие – тоже граждане: они имели право на любой отдых за свои собственные деньги, однако средний счет на человека без учета алкоголя в «Эль Мар» составлял 300-400 евро, а месячной зарплаты районного прокурора, которого с двумя заместителями считали здесь завсегдатаями, едва хватило бы на два-три таких обеда. Даже со всеми надбавками, спецпайками и премиями бюджет этих доблестных бойцов невидимого фронта не мог выдержать подобной гастрономической роскоши.
Странно, но ни один из многочисленных комитетов, советов, комиссий, фондов по борьбе с коррупцией, наплодившихся в последние годы в стране, не обращал внимания на столь очевидный факт. Не обращал бы и Знаменцев – скрипел бы зубами и проходил мимо, но – не судьба. Чем больше он узнавал об этом ресторане, тем теснее завязывались узелки будущего дела, и начаться все должно было именно здесь – поимкой подполковника Брагина.
Знаменцев нырнул в стеклянные двери и наскоро перекусил – не в «Эль Мар» – в одной популярной закусочной, где гарантировали неограниченное число подходов к шведскому столу из пятидесяти блюд всего за сто двадцать рублей. Затем прыгнул в свой сильно подержанный, справивший недавно 15-летие «Мерседес» и покатил в сторону Пушкинской площади. И понятно, что на перекрестке машину, как всегда, облепили попрошайки, продавцы поддельных часов и дети с букетиками цветов.
– Дяденька, купи, позалуста, букетик! – настойчиво и шепеляво канючил один. – Ну, позалуста! Кусать нетего, мамки не-е-ет…
Знаменцев не выдержал и приоткрыл окно.
– Сколько хочешь за цветы?
Мальчуган моментально проглотил слезы и бойким голосом отчеканил:
– Пятьсот рублей!
– Ты что, малец, обалдел?! – искренне удивился нахальству маленького торгаша полковник. – То тебе «кусать нетего», а то такие деньги требуешь. Вот сто рублей, больше не дам! Решай, а то светофор уже зеленый.
Пацан схватил протянутую сотню и сунул букет в окно. Три аккуратненькие кустовые розочки, связанные ленточкой. Знаменцев рассмеялся, проводил ушлого мальца веселым взглядом и поднес розы к лицу. От них шел слабый, едва заметный и все-таки щемящий запах лучших времен.
Гости
Роберт Шандорович встретил мэра и его супругу в аэропорту.
– Ну, что? – первым делом спросил мэр. – Хлеб есть?
– Хлеб есть, – усмехнулся первый зам, – толку нет. Все сметают. Но хуже всего, что бонзы партийные фишку просекли.
Лущенко поджал губы:
– Чего хотят?
– Митингов. Протестов. Пресс-релизов. Интервью. Скоро же выборы в Думу, самое время очки набирать.
– Сволочи… – не выдержала Алена. – Мы же договаривались не раскачивать лодку… нет, все им неймется!
– Ладно, – сосредоточился Лущенко, – с ними я поговорю. Что с хлебом делать?
– Я займусь, – отозвалась Алена. – Будет хлеб, гарантирую.
Лущенко покачал головой:
– Завтра День независимости. Если хлеба с утра не будет, мне конец.
– Если ты о Чиркове… – начала Алена и осеклась. Говорить о Чиркове при Роберте, да и вообще при подчиненных, не стоило.
Хотя и обрывать фразу на полуслове – тоже…
– Кстати, о Дне независимости, – сделал вид, что не оценил значения оговорки и последующей заминки Сериканов. – Игорь Петрович, к нам же на праздник делегаты прибывают – от Европарламента и европейских городов.
Мэр застонал. Хлебный кризис никак не отменял протокола праздника, а это был тот еще «геморрой».
– Что ж ты раньше не сказал? Кто там еще прибывает?
Роберт успокаивающе замотал головой:
– Да не волнуйтесь. Я вам докладывал еще месяц назад. Еще когда только приглашали.
– Это я и без тебя помню! – оборвал его мэр. – Ни склерозом, ни провалами памяти не страдаю. Что нового? Ты ведь об изменениях в протоколе?…
– О них, Игорь Петрович, – кивнул Роберт, – мы ведь кого приглашали?
– Кого-кого? Мэров и депутатов.
– Вот именно. А подтвердили приезд вовсе не мэры и депутаты.
– А кто же? – удивился Лущенко.
Роберт недовольно поморщился:
– Да их замы и помощники. Все какие-то третьи-четвертые лица. Даже не первые замы.
Игорь Петрович должен был отметить тот факт, что даже для Роберта – единственного первого зама мэра – пары соответствующего уровня среди гостей не находилось.
– Ах, вон оно что… – мэр задумался. – Ну, и как с ними быть?
– Как? – переспросил Сериканов и на мгновение погрузился в размышления.
– Ну же, Роберт, не тяни. Я же знаю, что ты уже все продумал!
Сериканов рассмеялся:
– Да, есть кое-какие протокольные соображения.
– Так, выкладывай.
– Значит, так… Поскольку все они третьего-четвертого сорта, но в то же время вроде как гости, то встречать их должен заместитель. Скажем, Кисляк или Усачева.
Мэр, не соглашаясь, замотал головой:
– Ой, ну слушай, Галину давай не будем вмешивать! Ей и так не просто образованием заниматься. А Кисляк вроде как в отпуск отпросился… – Он задумался. – Слушай, Роберт Шандорович, а может быть, ты?
Сериканов сделал негодующе-удивленное лицо.
– Нет, нет, – замахал руками мэр, – я понимаю, что они и впрямь третьего-четвертого сорта ребята. Но, может, в виде исключения? Ну, сделай одолжение для города.
Сериканов, изображая внутреннюю борьбу, нахмурился, а Лущенко, изображая свою глубокую зависимость от такого замечательного зама, молитвенно сложил руки:
