— Значит, и Вася ушел… — Василиса Георгиевна вздохнула и записала в книжечке: н.п.р.б. Василий. Что означало «новопреставленный раб божий».
— Записала? Ну-ну. Тогда пиши еще, — мрачно продолжил Артем. — Значит, убийца Алексей Захаров.
Мама тщательно писала и чуть заметно покачивала головой. Так она молилась про себя, поминая этих людей.
— Алексий. Жаль человека. Красивое имя. Как у нашего патриарха, — она записала и ждала дальше.
— Другого, который заказал убийство. Этот… как его? Жучков. Звать его… м-м-м, да, Александр Дмитриевич.
Артем почему-то не сразу и вспомнил имя бывшего начальника жэка.
— Простите, Артем Андреевич, а они… что… Умерли? — дрожащим голосом вдруг вмешалась Лида.
Она уже не сидела в кресле, а стояла около стены, прислонившись спиной и сложив руки перед собой, как будто молилась за этих несчастных. Ее губы стали мертвенно-синего цвета, а сама девушка побледнела. Павлов пожал плечами.
— Умерли.
— А, простите, как? — пролепетала Лида.
— Один, этот Жучков, наш управдом бывший, тот вообще повесился. Но следователь… — Артем не успел договорить.
Лида закатила глаза, обмякла и, скользнув по стене, начала оседать на пол.
Артем мгновенно подхватил бесчувственное тело молодой женщины и быстро перенес ее на кровать. Бледное лицо, дрожащие веки, синие губы. Она ровно, но не глубоко дышала. Сознание еще не вернулось к ней.
— Что ж такое? Сейчас, девочка, все будет хорошо, — причитала Василиса Георгиевна, влажной салфеткой ласково протирая ее лоб и виски. — Слава богу, хоть Лялечка спит. А то перепугали бы девчонку.
С каждым ее движением лицо Лиды постепенно розовело. Дрогнули и открылись веки. Зрачки увеличились — до предела, так что радужной оболочки стало не видно. И почему-то именно теперь стало видно, насколько у Лиды красивое, идеальное по форме лицо. Ровный овал, чуть заостренный подбородок, аккуратные славянские скулы, тонкие ниточки-брови, которые даже не знали процедуры «выщипывания», длинные бархатные ресницы и красивый классический нос. Такой показывают в пластических клиниках:
— Желаете нос, как у Клеопатры? Или от Нефертити?
Лида, с точки зрения пластических хирургов, была для них «запретным плодом».
— М-м-м. Ах! Простите… — еле слышным шепотом возвестила о своем пробуждении Лида.
Сознание вернулось, но чувства еще не слушались ее. Она всхлипнула, и слезы градом покатились по ее бледно-розовым детским щекам. Артем совершенно растерялся. Он не понимал, что из рассказанного им стало причиной внезапного обморока. Расспрашивать было глупо и неуместно, тем более что мама хмурила брови и делала ему запрещающие жесты головой и глазами:
— Уйди! Отстань! Не сейчас!
Артем раздраженно пожал плечами и вышел на кухню. Поставил чайник на газовую плиту и сел слушать, как поет голубенький огонек в конфорке.
— Ну и как с ними быть? — покачав головой в такт мыслям, обратился он к закипающему чайнику. — Правду не рассказывать? Плохо! Рассказывать? Еще хуже! Вот же засада!
Он повернул ручку подачи газа, и огонек на прощание издал легкий хлопок и исчез. Зато продолжал петь вскипевший чайник. Он веселился и трубил гимн всем живущим в этом уютном доме.
— Не свисти! Денег не будет, — погрозил ему пальцем Артем.
Тот послушался и затих. Павлов быстро поставил на большой серебряный поднос чашки, заварочный чайник, печенье, варенье, мед. Взвалил свой сладкий груз на вытянутые руки и, подхватив недавнего солиста кухонной филармонии свободными пальцами, двинулся в комнату к женщинам.
— Чаек! По семь копеек за стакан. Угощайтесь, девушки!
Женщины так и сидели рядом. Мама обняла Лиду, которая хотя и перестала плакать, но продолжала вздрагивать всем телом. Павлов поставил поднос и чайник. Замер посреди комнаты, и мама махнула ему рукой:
— Темочка, иди спать в свою комнату. Оставь нас.
— Даже чаю не попили, — заворчал адвокат и послушно удалился в маленькую комнатушку, в которой в детстве проводил по три летних дачных месяца.
В те времена одним из любимых занятий Артемки было строительство кирпичных домиков. Он сделал специальную формочку размером в четверть спичечного коробка и заготавливал кирпичики. Затем обжигал их в специальной печке-домне, построенной на улице из старого дырявого ведра. Когда набралось больше тысячи кирпичей, мальчик выстроил полноценный кирпичный домик, накрыл его балками, поставил стропила и покрыл рубероидом и черепицей. Даже мини-окошки врезал и навесил дверку. Именно этот мини-коттедж первым и встретил адвоката. Домик запылился, но стоял по-прежнему крепко и надежно.
— Ну, здравствуй, моя первая недвижимость. — Артем приложил руку к виску руку «козырьком». — Дай бог, чтобы не единственная, — вздохнул он и повалился, даже не раздеваясь, на кровать.
Через минуту адвокат спал глубоким сном усталого, измученного человека.
Лидер
Станислав эту ночь надеялся провести у тетки. На самом деле она была вовсе не теткой, а бывшей женой двоюродного дядьки, который давным-давно с ней не жил. Одинокая старуха вредного норова пускала Станислава редко и за определенный набор услуг. В последний свой визит недели четыре назад Станиславу пришлось врезать новый замок и заменить потекший кран в ванной. Он не был ни сантехником, ни столяром. Но если хочешь получить кров хоть на одну ночь, то научишься и петь, и танцевать па-де-де. Голод, как известно, не тетка, а вот хоть и не родная, но все же тетка наливала тарелку кислых щей, две котлеты с пюре давала и допоздна поила вкусным чаем с мятой и малиновым вареньем.
Стас вздохнул и закашлялся. Проклятая чахотка съедала его живьем. Доктор, которого посоветовал адвокат Павлов, выписал отличные модные лекарства. Первая пачка из двенадцати доз сделала свое благоприятное дело. Кровь перестала выступать при каждом кашле. А на вторую пачку денег у Стаса уже не нашлось. Заработать было негде. Взаймы взять не у кого. Оставалось ждать пенсии. Она хоть и маленькая, как у каждого инвалида-третьегруппника, но регулярная. Правда, до нее еще оставалось две недели.
Зимнее промозглое московское утро встречало вовсе не прохладой, как в песне, а черной мрачной сыростью и холодом. Стас поежился на пронизывающем ветру и набрал СМСку — запрос оператору связи. Тут же пришел ответ: «Баланс вашего счета: 34 руб. 55 коп. Отключение ожидается через 1 день».
— Жабы! Еще вчера вечером было пятьдесят. Куда сожрали шестнадцать рублей? — он стиснул мобильник так, словно хотел задушить его или выдавить пропавшие деньги.
Часы возле входа в метро светились едким красным неоном: «08:20». Вредная тетка рано вставала и уходила торговать на ближайший рынок. Приработок к пенсии. Поэтому племяннику пришлось убраться затемно. Стас набрал еще одно CMC-сообщение. Отправил по адресу, обозначенному как «ПЕТЯ активист». Через минуту раздался звонок.
