Розы удушающе пахли, и я вынесла их на балкон. Тюльпаны, избавленные от соперничества, стали источать тонкий аромат, и мне показалось, что одиночество отступило…
* * *
События прошедшего дня сначала обескуражили Натку, потом едва не убили, но под конец окрылили так, что она готова была летать от счастья.
Обескуражил, конечно, Таганцев, заявив, что «иногда с виду приличные люди готовы сильно подставить». Ната оттого и заподозрила Светку, что приличнее ее трудно кого-то представить, да плюс ко всему — «тихушница», «серая мышь»…
А за убийцу Натка приняла… Алину. Она, видите ли, пришла загладить вину и вытащить подругу в кафе, но ничего лучше не придумала, как перехватить сзади ее за горло и сказать: «Попалась!» Натка от страха потеряла сознание и очнулась на полу оттого, что Алина брызгала ей в нос каким-то резким парфюмом.
— Наверное, ты ей сонную артерию пережала, вот она и вырубилась, — обеспокоенно сказала Света.
— Это пройдет? — спросила Алина.
— Смотря как пережала. Надо «Скорую» вызвать.
— Не надо «Скорую». — Натка открыла глаза, села, потом с помощью Алины и Светы поднялась. — Ну, ты, Алинка, даешь… Тебя кто так здороваться учил?!
— Теперь точно обиделась, — вздохнула Алина. — Я ведь пошутила, извини, не знала, что ты такая нервная.
— Я в следующий раз тоже… пошучу, — усмехнулась Ната, доставая из сумки щетку для волос и расчесываясь.
Вид у Алины был такой виноватый, что она рассмеялась:
— Ладно, пойдем скорее в кафе, а то от обеденного перерыва двадцать минут осталось.
Она посмотрела на Свету, маленькую, худенькую, нескладную, в дешевых джинсах, копеечной майке, и подумала — куда ей по чужому паспорту два миллиона хапать… Швейная машинка в кредит на год — максимум, на что она способна…
— И ты, Свет, пойдем с нами, — сказала Натка, чувствуя себя виноватой за допрос с пристрастием.
— Ой, девочки… Я с удовольствием, — обрадовалась Света, которой никто из коллег никогда таких предложений не делал.
Светка оказалась болтушкой и хохотушкой — непонятно, чего на работе из себя тихоню изображала. Ната еще больше уверилась в мысли, что красть паспорт она бы не стала, иначе не смогла бы сейчас вот так запросто пить с ней кофе, без страха смотреть в глаза и рассказывать о моде на купальники в этом сезоне, тем более после прозрачных Наткиных намеков.
В общем, Натке совсем не хотелось больше думать о подозрениях. Она так и скажет лейтенанту Таганцеву: «Не могу подозревать людей, не получается у меня». Пусть тот думает, что она глупенькая наивная дурочка, как, наверное, думает и Лена, но жить, вычисляя вокруг себя врагов, — неприятно, грустно и страшно.
Вон сегодня в обморок грохнулась, хотя Алинка никакую сонную артерию ей не пережимала, — просто от страха сознание потеряла. В прежние времена, до всех этих кредитных страстей, она бы на Алинкину шутку максимум завизжала…
В кафе они просидели непозволительно долго и вернулись под неодобрительными взглядами Марии Ивановны, потому что обед давно закончился.
Ната все же занялась версткой, и к концу дня у нее затекла шея и разболелась голова. Работа никогда не доставляла ей удовольствия — только усталость и мысли о том, какой замечательной она была бы домохозяйкой…
Предстояла обычная вечерняя круговерть — в садик за сыном, по магазинам, ужин и бесконечные Сенькины шалости перед сном, которые по возможности нужно предотвращать, чтобы не нанести еще большего ущерба Лениному хозяйству.
Она уже шла к метро, когда ее окликнул знакомый бархатный голос:
— Натали…
Она замерла на секунду — не показалось ли, не почудилось ли от переутомления и перегрева…
— Натали… — прозвучало снова, как музыка.
Она обернулась.
Влад стоял возле своего «Лексуса» — бледный, растерянный и как будто виноватый. Во всяком случае, Натка никогда не видела у него таких несчастных, почти плачущих глаз. В руках Влад держал трогательный букетик фиалок.
— Натали! — Он бросился к ней и поцеловал руку, не стесняясь прохожих и выходивших из здания Наткиных сослуживцев. — Я не понял, что между нами произошло… Что случилось? Ты так внезапно ушла, ничего не объяснив… Я две ночи не спал, переживал, думал, чем тебя обидел!
Ната взяла букет фиалок, кокетливо понюхала, отмечая на себе любопытные взгляды коллег, которые даже шаг замедлили, чтобы понаблюдать за ее счастьем.
— Ничем ты меня не обидел, — сказала она, стараясь, чтобы в голосе не очень явно звучала радость. — Просто…
— Ну что, что? — Влад обнял ее и повел к машине. — Что я сделал не так, солнце, почему ты убежала?!
Он помог ей сесть в салон, закрыл дверь и поспешил на водительское сиденье.
Натка решила — сейчас или никогда. Она расскажет ему про Сеньку и посмотрит, чего стоит этот его несчастный взгляд, переживания и букет фиалок.
— Ты сказала про ребенка, какого-то сына…
— Это мой сын, Сеня. Арсений. Ему шесть лет.
— Шесть лет! — восторженно прошептал Влад. — И ты молчала, солнце? Молчала, что у тебя есть шестилетний сынишка!
— Я думала…
— Знаю, ты думала, что меня напугает ребенок! — Влад воздел руки к небу. — Ты думала, что я с тобой просто развлекаюсь и известие о сыне меня не обрадует. Понятно, солнце… — Он нахмурился и отвернулся к окну. — Понятно, за кого ты меня принимаешь. Или… послушай, а может, это ты относишься ко мне несерьезно? Зачем говорить о сыне человеку, с которым не собираешься связывать свою судьбу, а, солнце? — Влад повернулся к Нате, схватил ее за плечи и заглянул в глаза. — Я для тебя игрушка, да? На неделю, на месяц, на полгода? Скажи правду, солнце, чтобы я потом горького разочарования…
— Нет, — прошептала Натка, — что ты говоришь! Какая игрушка! Я… я… — Она хотела сказать «люблю тебя», но почему-то забыла эти простые слова. — Я не сказала о Сеньке, потому что боялась потерять тебя… Кому сейчас нужны чужие дети… — Она закрыла лицо фиалками и заплакала. Она заревела от счастья — от нереального, нежданного счастья.
— Мне, мне нужны дети. — Влад прижал ее к себе, поцеловал в волосы. — И не чужие, а твои. Скажи, какой он, Семен? Беленький? Темненький? На тебя похож?
— Не беленький и не темненький, — улыбнулась Натка, — серединка на половинку. Хулиган страшный. И зовут его не Семен, а Арсений. Сеня!
— Господи, глупенькая. — Влад еще крепче прижал ее к груди. Фиалки смялись, но Натка боялась спугнуть момент фантастической близости, поэтому сидела, не шелохнувшись и прижавшись к Владику, слушала, как сильно и возбужденно бьется его сердце. — Какая же ты глупенькая… Меня столько времени промучила, не могла ничего объяснить… Ты правда из-за этого сбежала? — Он взял Наткину голову сильными теплыми ладонями, отстранил от себя и снова заглянул в глаза так, будто душу хотел наизнанку вывернуть. — Правда?
