– Вряд ли он согласится. Он очень упрям и не терпит, когда на него давят. Но я не понимаю, почему ты мне все это рассказываешь. Ты ведь можешь потерять выгодный контракт, если я предупрежу Максимова, а он переговорит с Крюковым. Зачем тебе это?
– На мой век работы хватит. Просто боюсь, что в вашей семье окажется сразу два безработных.
– Может, оно и к лучшему, – вздохнула Екатерина.
– Только не для меня, – сказал Гудков.
* * *
Дронов заранее вышел из дома на Большой Бронной. Два оперативника держались на некотором отдалении.
Выйдя на Тверской бульвар, Дронов не спеша пошел в сторону Пушкинской площади.
«Как Суслов», – подумал бывший генеральный директор «Интер-Полюса».
Старожилы цековского дома рассказывали ему, что секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Суслов, хваставшийся тем, что по десять лет носит одни ботинки и калоши, тоже любил погулять по Тверскому бульвару в сопровождении охраны – не менее пяти человек, – которой было строго-настрого запрещено мозолить глаза и привлекать внимание честных тружеников.
«Благословенные времена – попробовали бы наши руководители вот так прогуляться по бульварам!»
Апрель выдался на редкость теплым и скорее напоминал лето – градусов 20 тепла, солнце. Дронову вдруг захотелось, чтобы стало прохладно, ветрено, пасмурно и обязательно запахло мокрой листвой.
«Солнце еще надоест. А русские просторы любят непогоду. Поэтому пейзажи в основном грустные...» От тоскливого чувства защемило сердце.
При мысли о том, что, может быть, еще предстоит вернуться в надоевшую квартиру и слоняться по комнатам, стало совсем плохо.
Мимо пробегали, смеясь и болтая, стайки студенток, грелись на солнышке выбравшиеся из офисов менеджеры, солидно гуляли пожилые женщины в традиционных для служащих юбках или брюках с блузками.
«Люди стали лучше одеваться», – заметил Дронов, который в прошлой жизни редко видел прохожих и мог бы перечесть по пальцам надоевшие рожи, которые составляли его каждодневный круг общения.
Дойдя до площади, Дронов с сожалением посмотрел на часы – прошло всего несколько минут и времени до встречи было еще очень много. Он попытался полюбоваться через забитую автомобилями площадь памятником Александру Сергеевичу Пушкину, но позеленевший от времени поэт выглядел на фоне суеты потерявшимся подростком кавказской национальности.
Ничего интересного и тем более проникновенного!
Дронов рукой начертил в воздухе нечто круглое, охватывающее бульвар и ведущее обратно к площади. Многозначительно посмотрев в сторону оперативников, он заметил, что один из них кивнул: «Понято, не возражаем». Никто из гуляющих на странные жесты и манипуляции Дронова внимания не обратил. Он был никому не нужен – невидимый фантом, а не человек.
Так же расслабленно Дронов пошел в обратном направлении. Миновал памятник Сергею Есенину, посмотрел направо, на знакомые купола восстановленного недавно храма Иоанна Богослова – сразу же за Театром имени Пушкина. Полюбовался террасами изящного особняка, в котором жила великая актриса Ермолова: «Обещали большевики оставить ей этот домик и не тронули, уважали подлинное искусство».
Однако прогулка не получалась. Выветрилось, испарилось праздничное настроение. Сзади не отставали два «топтуна» с напряженными лицами. Среди беззаботных и, главное, свободных в своих поступках людей Дронов почувствовал себя изгоем, неприкасаемым, отверженным.
Противно!
Он резко развернулся и более решительным шагом направился прямо к Пушкинской площади. Оперативники обменялись предупреждающими взглядами и сократили дистанцию до объекта. Дронов не догадывался, что резкое изменение походки, поведения, темпа движения – знак опасности для наружников и любых грамотных оперативников. Значит, объект получил сигнал, увидел своего сообщника или попросту готовится осуществить задуманные действия, вплоть до побега. Нужно подтянуться поближе.
Но Дронов ничего не замечал. Он вообще не был приучен жизнью обращать внимание на такие мелочи, как поведение и реакция окружающих его людей.
«Перетерпят, а мы переморгаем, если что!»
Недавно он общался со знакомым высокопоставленным чиновником, который поведал, что в результате изучения многочисленных обращений предпринимателей в правительство о снижении налогового бремени «сформировалась официальная позиция».
– Что за позиция? – поинтересовался тогда Дронов.
– А пошли вы на х...! – пояснил ему солидный собеседник.
Усмехнувшись при этом воспоминании, Дронов подумал, что сейчас ему предстоит воплотить аналогичную «позицию» в жизнь. Главное, чтобы оперативники успокоились. Он уже заметил, что они оказались в опасной близости и только что не дышали ему в затылок.
Пройдя по подземному переходу, Дронов поднялся у Дома актера на Тверскую и пошел вдоль домов, затем свернул во двор и спустился в подвал, где располагался популярный ресторан итальянской кухни. Его провели к заранее заказанному столику. Оперативники устроились за соседним столом – один наблюдал за входом, другой контролировал Дронова и периодически посматривал в сторону бара и кухни.
В ожидании Марченко Дронов заказал для начала сто грамм водки и свежевыжатый апельсиновый сок. «Могу себе позволить, на работу не ехать». На закуску он выбрал карпаччио из семги, фаршированное креветками и шпинатом, и свежевыпеченный хрустящий хлеб с травами.
В ресторане было многолюдно и шумно.
«Странно, – подумал один из оперативников. – Такой дядька мог бы подобрать место посолиднее. Чего его сюда принесло? Ну, пусть об этом у следака голова болит. „Клиент“ вроде спокойно себя ведет. Сейчас напьется, развезет его на жаре, тащи потом домой».
Дронов запил водку густым холодным соком и аппетитно захрустел ароматными ломкими пластинками хлеба.
«Неужели меня охраняют только эти два парня? Не может быть. Наверняка в зале и наверху у ресторана еще целая бригада. А зачем, с другой стороны? Марченко они ловить не собираются. Чего его ловить? Он сам придет и по первому требованию руки поднимет, а заодно и ноги. Я „привязан“ сделкой с правосудием и обещаниями условного срока. Чего им беспокоиться?»
Неопытный в уголовных делах, но разумный Дронов был прав. Оперативников поблизости было только двое.
– Девушка, освежите. – Дронов показал пальцем на опустевший графинчик из-под водки.
– Столько же? – спросила официантка.
– Да, – после некоторых колебаний сообщил Дронов. Хотелось бы выпить сразу еще двести грамм. Но это был бы перебор. Хотя, по правде говоря, ему это как слону дробина.
«Ладно, пока воздержимся».
– Сок тоже принести?
– Этого хватит. Водку неси, и поскорее.
Молодая официантка в белой блузке и фирменном платке-галстуке понимающе кивнула – «у клиента трубы горят» – и побежала делать заказ к бару. Брезгливо покосившись в сторону оперативников, Дронов опять посмотрел на часы. Через десять минут появится «дядя Гена». Это прозвище приклеилось к нему при весьма забавных обстоятельствах. В раннем детском возрасте дроновская дочь Светлана – «сейчас вымахала, дылда бестолковая» – плохо выговаривала многие буквы, но тарахтела без умолку.
