– Пусть немного поволнуются, – усмехнулась она.
Он чувствовал себя словно во сне. Никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Здесь были старые ключи, характерные для такого знаменитого отеля, как «Уолдорф Астория». Она взяла у него ключ и открыла дверь. Потом они вошли в комнату, захлопнули дверь, и она первой потянулась к нему, чтобы поцеловать его.
– Ты либо напуган, либо разучился целоваться, – мягко сказала Саида, – целуешься как неопытный новичок.
– У меня нет опыта. – Он не шутил, просто говорил правду.
– Опыт приходит со временем… – Она снова потянулась к нему, и на этот раз поцелуй получился более долгим и страстным.
Потом они раздевались. Он чувствовал некоторое смущение, вспоминая о своих шрамах на плече и спине. Но для нее все это не было существенным. А потом они остались вдвоем, и вокруг не было ничего. Ничего и никого, кроме них двоих.
Эту ночь он запомнил надолго. Они так и не смогли заснуть, словно в них проснулись бесы, которые дремали так долго. Под утро, измученная и счастливая, Саида улыбнулась ему.
– Больше мы с тобой не будем встречаться. Слишком тяжелое испытание, – пошутила она. – Мне придется вернуться в фитнес-зал, чтобы как-то соответствовать стремительному ритму твоего тела. Оно у тебя как у молодого мужчины.
Физули промолчал. Он вообще никогда не разговаривал в постели, искренне считая, что слова – лишнее, когда ты можешь разговаривать пальцами и губами. Что он и делал. А потом они с ужасом обнаружили, что просрочили время, и ему пришлось звонить портье, чтобы продлить бронь еще на одни сутки. После этого Гусейнов звонил своему вьетнамскому помощнику и предупредил его, что впервые не придет в магазин. Впервые за все время своего пребывания в Нью-Йорке.
Ни он, ни она даже не могли предположить, что день «Х», из-за которого они вынесли столько волнений и тревог, уже наступил – в субботу ранним утром. Но только на следующий день выяснилось, что он был совсем не тем днем, к которому они так долго готовились.
Мултан. Пакистан. За сутки до дня «Х»
Они вошли в кабинет по очереди, причем первой прошла профессор Гюльсум Сайед. Сразу бросалось в глаза ее уставшее, измученное лицо, мешки под глазами, седина в волосах. Она была в традиционной пакистанской одежде – легких шароварах, платье, длинном платке на шее. Хозван Джабри был моложе нее. Он был в джинсах и клетчатой рубашке, обут в тяжелые ботинки, словно собирался в поход. У него была большая лысина, трехдневная щетина и строгие модные очки.
Следом за ними в кабинет вошел торжествующий полковник Интизар Хаким. Солдаты, сопровождавшие ученых, вышли из кабинета. Эхидо показал гостям на кресла, стоявшие напротив стола, и сам уселся в кожаное кресло профессора. Полковник взял стул и устроился в углу, предпочитая не вмешиваться в разговор.
– Вы, очевидно, уже поняли, что здесь произошло, – начал Эхидо. – Ваша лаборатория в течение длительного времени разрабатывала исключительно опасное оружие с использованием ядерного синтеза и отработанного плутония. Все доказательства вашей вины находятся здесь. Не буду даже говорить вам об аморальности подобной работы. Меня интересует только один вопрос – где плоды вашей деятельности и куда их увезли?
Женщина взглянула на него. Затем молча поднялась и, не спрашивая разрешения, подошла к столу. Полковник чуть приподнялся, насторожившись. Она взяла пачку сигарет, лежавшую на столе, и взглянула на Эхидо. Тот покачал головой, у него не было зажигалки. Женщина посмотрела на полковника. Он достал зажигалку, подошел к ней и позволил ей прикурить. Кивнув в знак благодарности, она вернулась на свое место, захватив с собой пачку сигарет.
– Вы не ответили на мой вопрос, – терпеливо напомнил Эхидо.
– Что именно вы хотите? – спросила Сайед. – Еще раз рассказать нам, какие мы чудовища? Мы это знаем и без ваших нравственных укоров. Узнать о нашей работе более подробно? Я полагаю, что вы привезли сюда своих специалистов, которые быстро во всем разберутся. Ядерные технологии сейчас не настолько секретны, чтобы не понять, чем именно мы здесь занимались. Вы хотите знать, где наша продукция? Мы этого не знаем, ее вчера увезли отсюда.
– Сколько было контейнеров? – спросил Эхидо.
Женщина взглянула на Джабри. Тот усмехнулся, ничего не сказав. Она пожала плечами:
– Мы не обязаны вам что-то рассказывать. Если мы подозреваемые или обвиняемые, то вы должны обеспечить нам адвокатов, а для господина Джабри даже пригласить из Исламабада сотрудника германского посольства. Он – гражданин Германии.
– Посольство в такое позднее время закрыто, – улыбнулся Эхидо, – но мы обязательно учтем ваши пожелания.
– Не смейтесь, – вспыхнула профессор, – речь идет о самом страшном оружии, которое может уничтожить миллионы людей.
– И которое создали именно вы, – напомнил Эхидо.
– А ваши ученые не создают ничего подобного? Или ваши бомбы более чистые и красивые? Вся разница в том, что у ваших противников нет таких ракет-носителей, как у вас. И несоразмерные потенциалы. Несколько контейнеров – с одной стороны и тысячи ракет с ядерными боеголовками – с другой.
– Поэтому вы решили помогать проигрывающей стороне, – уточнил Эхидо. – Вы же известный ученый. Подумайте, на стороне каких сил вы сражаетесь.
– Не вижу принципиальной разницы между вами, – холодно парировала она.
– И вы, герр Джабри, тоже придерживаетесь подобного мнения? – спросил Эхидо. – Вы же вообще не мусульманин, а христианин. Те, кто платит вам за создание подобного оружия, ненавидят всех христиан. Как вы можете им помогать?
– А вы, очевидно, считаете себя образцовыми христианами? – усмехнулся Джабри. – Может, вы на самом деле епископ, а не офицер пакистанских спецслужб?
– Я не пакистанец. По отцу я боливиец, а по матери араб, как и вы.
– А по своему духу? – уточнил Джабри. – Какое у вас гражданство?
– Это не имеет отношения к нашей беседе.
– Это имеет отношение к нашей деятельности, – возразил Джабри, – и не нужно нас пугать. В лучшем случае нас попросят сделать еще несколько контейнеров, но уже для вооруженных сил Пакистана, которые так нуждаются в них для противостояния с Индией.
Эхидо взглянул на сидевшего в углу полковника Хакима. Тот понимающе усмехался. Кажется, Джабри знал, о чем говорил. Но он не знал, кому именно это говорит.
– Давайте прекратим бесполезный спор, – предложил Эхидо. – Меня интересуют пока только три вопроса. Сколько было контейнеров? Куда их увезли? Кто именно их увез? Все остальные вопросы потом.
– Вы должны понять, что мы вам ничего не скажем, – ответил торжествующий Джабри.
Профессор Гюльсум Сайед закончила курить и, поднявшись, потушила сигарету в пепельнице. Затем снова вернулась на свое место.
– Я повторю еще раз все три своих вопроса, – терпеливо сказал Эхидо, – а потом приглашу нашего врача, который прилетел с нами из Исламабада. Никто не будет вас мучить и пытать. Вам просто сделают укол. Очень безболезненный и легкий. И через полчаса вы будете рассказывать мне такие подробности собственной жизни, о которых боитесь признаваться даже самим себе. Вы же оба ученые и знаете, о чем я говорю. Подумайте, я бы не хотел прибегать к подобному способу допроса. Говорят, что эти уколы действуют на интеллект. А для нас очень важен ваш интеллект.
