– А в парикмахерскую он ходит?
– А зачем? Удобнее в номере. У нас давно такая услуга. Нас проверяют – мастеров, которые обслуживают иностранных гостей. Все официально, никакой кустарщины.
– Сегодня были у него?
– Нет. Вчера был. Вчера с утра. Побрил, как полагается. Прическу поправлять он не стал. Говорит, через пару дней постригаться будем.
– А как вы с ним общаетесь? Через переводчика?
– Зачем? Я знаю английский. Даже экзамен сдавал. Ваши же товарищи меня экзаменовали.
– Завидую. Я по-английски только газетные статьи могу читать, да и то со словарем. Объясняться не получается.
Появился Железнов с кувшином кваса.
– Вот, пожалуйста, отведайте квасу.
Виталий Сидорыч с наслаждением выпил целую кружку не отрываясь.
– Хорош квасок? Квасок у меня отменный. Вот вы сказали: «Иногда он бреется сам». Это предположение или вы точно знаете, что он не прибегает ни к чьей помощи, кроме вашей?
– Да он сам мне как-то сказал: вот, вчера не успел вас дождаться, побрился сам и уехал... Никто из наших, кроме меня, его не бреет. Это точно.
– И сегодня он вас не вызывал?
– Нет. Сегодня не вызывал. Иногда он вызывает по вечерам, так что...
– Так что – еще не вечер! – улыбнулся Пронин. – Вам остается надеяться и ждать. Но я сегодня обедал с Бронсоном и скажу вам по секрету, он был выбрит весьма чисто.
Пронин церемонно провожал парикмахера до лифта и обещал как-нибудь у него постричься. Что ж, надо думать, он брился сегодня самостоятельно. После поездки в Загорск. Или брил его человек, связь с которым Бронсон тщательно скрывает. Завтра – в Кремль. Завтра – встреча со Сталиным. Придется ловить «предателя» прямо в Кремле, на официальной встрече. Неприятная ситуация. Мы загнаны в угол. Но и у противника земля под ногами горит. Бронсон держится самоуверенно, выдержка у него поразительная. Даже в разговоре про бритье он не показал волнения. И все-таки Бронсон испуган. Дергается. С кем-то тайно встречался в собственном номере. Не где-нибудь в темном закоулке, а в люксе «Метрополя», у всех на глазах!
Следующим посетителем квартиры на Кузнецком был гостиничный дежурный по этажу. Закончилась его смена в «Метрополе» – и Железнов притащил дежурного к Пронину.
Не в пример парикмахеру, гостиничный повеса вел себя раскованно и солидно.
– Кудряшов моя фамилия. Кудряшов Алексей Алексеевич. По старым документам – Кудрявый. Поменял фамилию на более благозвучную. В двадцатые годы можно было поменять фамилию, заплатив за это цену одной бутылки вина.
– Пожалуй, все-таки – коньяку, – улыбнулся Пронин. – Хотя, конечно, вина бывают разные.
– А квартирка у вас хорошая. Солнечная сторона. И двор тихий. Я бывал в этом доме – у вашего соседа, комдива Лебеденко. Мы с ним в одном санатории отдыхали, в Мухалатке. И каждый вечер резались в преферанс.
После недавних чисток в армии Лебеденко возвысился, его карьера стремилась ввысь, и Кудряшов гордился престижным знакомством.
– Ну вот. Побывали у Лебеденко – а теперь пришли ко мне. Все логично. Только прошу вас никому не сообщать о нашем разговоре. Лебеденко – человек известный, про него в газетах пишут. А я – другое дело. Тут любая огласка – преступление.
– Понимаю, Иван Николаич. Мы в «Метрополе» – люди проверенные.
– У нас кругом – проверенные, однако преступления против советского государства пока еще случаются. Меня интересует один ваш постоялец – Уильям Бронсон.
– Есть такой. На моем этаже проживает, в люксе. Спокойный человек, интеллигентный. Женщин не водит. От пьяных выходок воздерживается. Хороший жилец. Да я и вас с ним видел, припоминаю. – Кудряшов хитро сощурился.
– А я и не скрываю, что работаю с этим человеком. Он опасен, мы следим за каждым его шагом. Но иногда упускаем... У вас превосходная зрительная память. Цепкая, профессиональная. Только что я в этом убедился. Сегодня вы дежурили с утра. Мне нужно знать, кто заходил к Бронсону.
– Ну вот. Теперь будете клещами вытаскивать из меня информацию. Вы скажите, что вам нужно. Кого я должен был увидеть. Я подпишу.
Пронин помрачнел:
– Вы меня не поняли. Мне нужна только точная информация. А топить никого не надо. Просто опишите тех, кого видели.
– Если бы вам была нужна точная информация – вы бы предупредили меня заранее. Уж я бы всех запомнил. А так – это все ерунда.
– Значит, к Бронсону никто не приходил?
– Не знаю. Сегодня пятница. Много посетителей, компаний. Люди так и шныряли с утра. Туда-сюда. Пару раз я видел Бронсона. Вроде бы он был один. А заходил ли кто к нему в номер – не знаю.
– Незадолго до обеда вы видели Бронсона?
– Видел. Но его никто не сопровождал. А почему вы недовольны? Вы хотели правду – вот вам правда. Ешьте ее с маслом. Если нужны какие-то конкретные показания – я готов подписать. С органами я дружу. Я не коммунист, но сочувствующий и патриотически настроенный гражданин.
Вот таких ребят мы развели в сфере услуг, как рыбу в мутной водичке. На все готовы. «Чего изволите?» – вот их девиз. И наглость. Они ничего не боятся!
– Спасибо, товарищ Кудрявый. Вы нам очень помогли.
– Моя фамилия Кудряшов.
– В нашей фирме любят девичьи фамилии.
Кудряшов ушел. Компанию Пронину составил Железнов, который все это время деликатно отсиживался на кухне.
– Бронсон обманул меня. Обманул в невинной ситуации: не рассказал о своем возвращении в гостиницу. Почему? Самый простой ответ: у него был визитер. Я логично рассуждаю?
– Уж куда логичней.
– Если бы у нас были подозрения... если бы мы могли показывать фотографию предполагаемого визитера... мы плохо работаем, Виктор. Мы сейчас перед Бронсоном голенькие. И это – перед генеральным сражением. А ты говоришь – Бронсон у нас в руках...
– Я такого не говорил.
– Не говорил – значит, думал. И не отпирайся, когда командир говорит правду. Горькая правда – она всегда лучше кислой лжи.
– Сладкой лжи?
– Да нет, насчет сладкой я бы еще посомневался. А кислая ложь точно хуже горькой правды. В этом деле я с самого начала был пассажиром, который отстал от поезда и бежит за ним, разбрасывая вещички.
– Любишь ты самокритику, Иван Николаич!
– Это не самокритика. Это жалобы турка. Посуди сам: идиотская погоня за Соколовым. Осенние леса хороши, когда бродишь по ним с корзинкой грибника, а погони по топким хлябям – это, скажу я тебе, удовольствие сомнительное. Потом ранение. Потом наша операция. Кремлевский предатель по-прежнему может спать спокойно. Вот такое суматошное, а для меня – позорное дело.
– Иван Николаич, но на все это можно посмотреть и с другой стороны! Вы мастерски перевербовали Соколова. Это раз. Вы организовали арест группы Ревишвили на месте преступления. Взяли матерых боевиков – и ни один из наших при этом не погиб! Такое нечасто бывало.
