Придя в коровник, он сообщил фермеру об увиденном.
– Там на тропинке, что сворачивает с дороги, сломанный автомобиль.
Фермер, высокий широкоплечий мужчина, заинтересовался, насупил густые желтые брови.
– Рядом что, никого нет?
– Нет, и вчера тоже не было.
– Почему же ты мне вчера ничего не сказал?
Вилли покраснел.
– Я думал, может там внутри… ну, как их… влюбленные.
Фермер оценил его простодушие, потрепал по плечу.
– Ладно, иди домой, я сам займусь этим делом.
Фермер подоил коров, пошел вниз по тропинке… Ему сразу показался странным тот факт, что машина упрятана в кусты. Он уже слышал об убийце из Лондона, орудовавшем стилетом, и, хотя не усматривал здесь связи с покинутым автомобилем, все равно думал, что дело тут непростое, и если потянуть за ниточку, чем черт не шутит, вдруг и впрямь откроется какое-то преступление. После ужина он послал старшего сына на лошади в деревню связаться по телефону с полицейским участком в Стерлинге.
Полиция явилась к нему в дом так быстро, что сын даже не успел вернуться. Полицейских было не меньше дюжины, и каждый – любитель чаевничать. Буквально полночи фермер с женой, не переставая, подливали и подливали чай.
Позвали Полоумного Вилли; он несколько раз подробно рассказал, как впервые увидел машину днем раньше, и опять смутился, объясняя, что он подумал в тот момент.
Для фермера и его семьи ночка выдалась, пожалуй, самой хлопотной за всю войну.
* * *
В тот вечер Персиваль Годлиман готовился к четвертой подряд бессонной ночи в конторе, поэтому забежал домой помыться, сменить одежду и захватить кое-что из вещей.
Он получил служебную квартиру в Челси. Квартирка была небольшой (впрочем, для одного вполне достаточной) и чистой, разве что, за исключением кабинета, куда уборщице входить не разрешалось. Кабинет постепенно оказался весь заваленным книгами и разными деловыми бумагами. Мебель, разумеется, сплошь довоенная, но подобранная со вкусом, вентиляция в квартире отменная. В гостиной удобные стулья с кожаной обивкой, граммофон, на кухне новенький комбайн.
Пока ванна наполнялась водой, Годлиман курил сигарету – он перешел на сигареты недавно, с трубкой было слишком много возни – и с любовью рассматривал предмет своего обожания – фантастический пейзаж позднего средневековья, выполненный в довольно мрачных тонах; возможно, картину писал сам Бош. Вещь передавалась в роду по наследству, поэтому Годлиман относился к ней с благоговением и даже в самые трудные для себя времена, остро нуждаясь в деньгах, не помышлял ее продать.
В ванне он почему-то вспомнил о Барбаре Диккенс и ее сыне Питере. Персиваль никому не рассказывал о ней, даже Блогсу, хотя уже собирался было сделать это тогда, в разговоре насчет повторной женитьбы, но неожиданно помешал полковник Терри. Барбара Диккенс – вдова, мужа убили на фронте в первые дни войны. Точного возраста Годлиман не знал, но на вид ей около сорока, так что двадцатидвухлетний сын имел довольно молодую маму. Она работала в спецслужбе, дешифровывала перехваченные сообщения противника. Забавная женщина, одновременно умная и привлекательная. К тому же Барбара богата, хотя это и не так важно. Годлиман давно приметил ее и уже трижды приглашал обедать до начала погони за Фабером. Он считал, что Барбара его любит.
Во всяком случае, она познакомила его с сыном Питером, армейским капитаном. Парень ему понравился, но Годлиман знал одну тайну, о которой не подозревали ни Барбара, ни ее сын: Питер должен был участвовать в крупной операции по высадке английского десанта во Франции. Неизвестными оставались только день и час.
От того, удастся поймать Иглу или нет, в конечном итоге зависела жизнь и этого парня, и многих, многих других.
Годлиман вылез из ванны, тщательно побрился. В голову лезла одна навязчивая мысль. А люблю ли я ее? Конечно, это нельзя назвать той любовью, что бывает в юности. Юноши считают любовью пылкую страсть, тут же нечто другое. Это, скорее, привязанность, восхищение, нежность и, совсем немного, желание. Если это и есть любовь, то он, несомненно, влюблен.
Помимо всего прочего, надоело жить одному, хочется кого-то иметь рядом. Годами он желал лишь уединения, чтобы спокойно творить, заниматься наукой. Теперь же, с тех пор, как он попал в контрразведку, им овладел дух товарищества: вечеринки, частые ночные бдения на службе; ему, непрофессионалу, доверили серьезное ответственное дело; он имеет возможность бок о бок работать с людьми, которых повсюду, может, подстерегает смерть, они ходят по лезвию бритвы. Все это буквально заразило Годлимана, изменило не только его образ жизни, но и его самого. Конечно, после войны впереди совсем другая жизнь, многое забудется, останется одно: нужен близкий человек, с которым легко поделиться радостями и неудачами, нужен кто-то, кого можно обнять ночью, сказать просто так: «Эй! Посмотри-ка сюда! Ну разве это не прекрасно?»
Да, тяжело, идет изнурительная, жестокая, разрушительная война, но рядом друзья. Если вместе с миром в его дом придет одиночество, Годлиман этого не вынесет, тут нет никаких сомнений.
Одеваясь, Персиваль чувствовал приятный запах свежего белья, хруст отглаженного воротничка рубашки. Он уложил в небольшой чемодан белье на смену, напоследок налил себе рюмку виски. Ничего, шофер в «даймлере» у подъезда подождет.
Годлиман набивал трубку табаком, когда зазвонил телефон. Он отложил трубку в сторону, зажег сигарету.
Звонили по оперативной связи. Оператор предупредил, что сейчас соединит его со старшим суперинтендантом Далкейтом из Стерлинга, который хочет переговорить.
Раздался щелчок.
– Здесь Годлиман.
– Мы нашли «моррис», тот, что в розыске, – сразу, без вступления, начал Далкейт.
– Где?
– На шоссе А80, к югу от Стерлинга.
– Машина пустая?
– Да, к тому же сломанная. Она стоит там, как минимум, двадцать четыре часа. Очевидно, водитель съехал с дороги и оставил ее в кустах. Машину нашел один слабоумный паренек – калека, работающий у фермера.
– Есть где-либо поблизости автобусная остановка или железнодорожная станция?
– Нет.
– Тогда, похоже, тот, кого мы ищем, был вынужден идти пешком или пытаться остановить на шоссе попутку.
– Точно.
– Знаете что, вам нужно немедленно расспросить…
– Мы уже пытаемся выяснить, не видел и не подвозил ли его кто-нибудь из местных.
– Хорошо. Если что, известите меня. Я пока свяжусь со Скотланд-Ярдом. Вам большое спасибо, Далкейт.
– Будем держать связь. Всего доброго, сэр.
Годлиман повесил телефонную трубку, прошел в кабинет, сел, открыл атлас автомобильных дорог Северной Британии. Так, Лондон, Ливерпуль, Карлайл, Стерлинг… Фабер явно стремился попасть на северо-восток Шотландии.
