С третьего этажа ратуши видна круглая центральная площадь с небольшим декоративным фонтаном в центре вазона-бассейна. Фонтан, скорее всего, никогда не работал, но вода в нём есть, за малой архитектурной формой ухаживают местные дожди.
Манаус сооружен почти в полном соответствии с испанскими колониальными правилами. Лишь площадь не квадратная. Но от неё начинаются четыре главные улицы, которые и задают направление всем остальным магистралям города.
Кроме ратуши, на площади расположилась небольшая двухэтажная гостиница с надписью «Пасифик отель», два жилых каменных дома для высшего состава, симпатичная внешне таверна «Адмирал Бенбоу» и здание губернской полиции. А ещё на площади полным ходом идёт строительство — в стадии отделки находится новое здание ратуши, с фронтоном и четырьмя колоннами, неуловимо напоминающее Белый дом. Наверху высится башенка с оконцами под частой деревянной решёткой, только снайперу и прятаться. На самой башне идёт монтаж высокой антенны, дальняя связь пока не работает, да она и не нужна особо никому, главы городов очень редко что-то решают сообща, велика степень автономности.
Стройку затеял сам Клаус Папке, значит, он всерьёз рассчитывает остаться на посту в пафосной новой резиденции и после переезда, там дел осталось на месяц. А выборы, между прочим, через семь месяцев, уже узнал. Я вообще много нужного заранее высветил.
К вывеске таверны приставлена массивная деревянная лестница, с которой вдохновлённый творчеством молодой парень-художник с палитрой и кистью в руках обновляет надпись, часто останавливаясь, оглядывая сотворённое и довольно улыбаясь. Прохожие тоже останавливаются, комментируют, оценивают. Конечно, чего же ему не стараться, это не глину месить или снопы серпами жать, такими должностями дорожат.
По площади за короткое время прошли самые разные люди.
Вот семенит маленькая женщина со своеобразным коромыслом на плече, в концы деревяшки вбиты предохранительные колышки. Висят на ней три кроличьи тушки с одной стороны, две курицы и корзинка с зеленью — с другой. Забавно, у людей нет никаких пластиковых пакетов, всё натурально, наглядно, все видят, что ты несёшь. Значит, есть внешне статусные покупки — опа! идёт женщина с достатком в семье. Наверняка спешит домой с рынка, на кухню. Переходит улицу мужчина в необычном, свисающем на бок светлом колпаке. На верёвке через грудь — небольшой ножик с большим кольцом в рукояти, они тут у всех висят, своеобразная городская норма, в блоке с ножнами — маленький рог, набитый внутри чем-то мягким — туда воткнуто несколько больших цыганских игл, есть гнутые, и не сообразишь сразу, каких конкретно швейных дел спец перед тобой. Паруса тачает?
Важно проследовала по своим патрульным делам парочка полицейских, синяя форма одинакова, а вот оружие у патрульных разное, в этой позиции не до унификации. У назгулов только нарезняк, чаще всего револьверы. И короткие сабли вдоль ноги. Есть рации, дешёвые китайские «уоки-токи», почти детские, — а что, им хватает, в пределах города пробивают исправно.
Профессию одного прохожего я не смог определить без подсказки: молодой азиат с лестницей на плече волок ещё и плоский жестяной кувшин или лейку с носиком в форме сложенного уголка, за матерчатым поясом торчали большие ножницы и пучок пакли. Оказалось, это своеобразная маслёнка.
— Фонарщик Поль, готовится к работе. В городе их двое.
Отмахиваясь одной рукой, мимо фонтана быстро пробежал африканец с плетёной корзиной за спиной, полной каких-то кистей или метелок, его донимали двое пацанят, со смехом что-то спрашивающих у разозлившегося негра. Широко улыбаясь солнцу, погоде и жизни вообще, мимо гостиницы неспешно прошествовал таец или малаец с огромным медным чайником в руке и стопкой стаканчиков на перевязи — воду разносит, тоже бизнес. С водой Манаусу повезло, через город протекает чистый горный ручей, даже небольшая речка. Представляю, что сбрасывается в Лету на выходе.
Общая стилистика одежды местных жителей странная, непривычная.
Наряду с элементами по-земному современной, вполне европейской одежды часто видишь экземпляры, словно пошитые в веке девятнадцатом: чепчики, длинные просторные юбки, гнутые шляпы, передники и лёгкие сюртуки. Но встречаются и ещё не изношенные до состояния марли джинсы, футболки, привычные рубашки-поло, кроссовки. Плетёные шляпы носят в основном азиаты и латиносы, белые же предпочитают шляпы матерчатые, реже кожаные.
С тканями в мире Кристы сложно.
— Заметил лён в местной одежде, — сообщил я. — А как насчёт хлопка?
— Пока спрос на хлопчатые ткани существенно превышает предложение, — пояснил господин Папке. — Причина, по большому счёту, одна…
— Позвольте, я угадаю?! Труд городских жителей по местным меркам достаточно дорог, а сельские приречные деревни пока не видят смысла в таких трудозатратах, по-прежнему полагаясь на привычное собирательство?
— С вами приятно разговаривать! — воскликнул Клаус. — О! Спасибо, фрау Зальцведель, это всё. Берите, берите, Герман! Это наш сахар, местный, тростниковый… Экологически безупречный.
Секретарша у него правильная. Строгая женщина в летах, деловая и с совершенно стервозным видом. Сексуальности — как в черноморской медузе.
Я, естественно, тоже не с пустыми руками на приём явился. Ящичек с испанским унитазом внутри, кстати, уже уволокли на новостройку.
Чай на удивление прохладный, даже холодный. Хорошие у них погреба, да и вообще… Чем больше я наблюдал за деталировкой повседневной жизни, тем более становилась заметна степень вживания, освоения давно забытых практик, возрождения былых особенностей организации быта, так нужных в данный период развития общества.
— Численность! Вот главная проблема! Вы говорили о рациональности труда речных жителей, — вернулся Клаус к разговору в части, наиболее актуальной для планов главы города. — Да! Связь с городом у них очень мала. Формально все посёлки и деревни находятся под протекторатом Манауса, время первичных феодалов прошло, хотя налогов пока не платят, заметьте, я говорю только об экономике, а не о политических резонах. Пока не платят… Так решили городское собрание и я лично — рано, нечем… И всё-таки скоро будем вводить, хотя бы по самому минимуму. Разовым сбором облагаются торговые сделки, ведь рано или поздно все приезжают сюда торговать. Отклик предложения на спрос уже есть, естественно, лишь в рамках по-деревенски привычного. Мало кто выжимает кукурузное масло, продукт прежде всего идёт в пищу, это норма! Ведь и в самой деревне рабочих рук крайне мало. Исключения имеются, те же северяне, которые в силу ряда причин лучше многих осознают ситуацию и способны производить как для своего стола, так и для нужд собственного кустарного производства масла. Люди не понимают, почему кукурузу надо выжимать, а не варить из неё кашу! Вот и везут излишки продуктов, всё примитивно.
— В Веннесе чувствуется порядок, — бросил я, льща дружественному старосте.
— Таких посёлков весьма мало! — отмахнулся в сердцах губернатор. — Большая часть европейцев постепенно перебралась в город…
