— Стоп, машина!
Пароход по инерции шёл вперёд.
Хрусть! «Темза» даже не вздрогнула.
— Плицы бы не помять! — озаботился шкипер.
— Да обо что там мять, кэп, мясо, — лихо бросил я, сжимая в руках поздно схваченный микрофон.
И тут шкипер, бросив к чертям джойстик, неожиданно стремглав выскочил на левое крыло, держа в руке «кольт», и с ходу открыл огонь! Забрался, гад! Успел прыгнуть, ну и сила! Инопланетная тварь с коротким копьём в руках только начала свой тяжёлый бег по главной палубе, как получила две зачётные пули и легла прямо под нами. Не хотел он пистоль брать…
Кровищи-то!
— Лезут! — заорал я по громкой.
Вот это акробатика! Ещё один гоблин непостижимым образом в последний момент сумел уцепиться за борт перед самой аркой колеса и теперь карабкался на палубу. Навстречу ему, вскидывая к плечу МР-153, шагнул боцман и выстрелом практически в упор разбил орущую башку, словно арбуз, — нормально алая кровь вновь брызгами плеснула на свежую краску!
Бах! Капитан снова выстрелил, уже куда-то в воду, и, поводя стволом, начал целиться ещё в одного. И кто там говорил про экономию патронов? Вот она, горячка боя! Мирные, мляха, люди…
Капец! А что справа?
Перегнувшись на правом крыле, я замер: ещё один зорг сидел подо мной на кнехте, совершенно по-человечески потрясывая контуженной головой. Как он влез! По главной палубе внизу не пройти, мешают арки колёс, а все двери задраены. Прыгнул, зацепился сильными пальцами за низкий привальный брус, подтянулся — и уже на палубе! А там и на верхнюю… Тварь рыкнула, вскочила и быстро пошла по безлюдной палубе с топором наперевес. Да это не топор, господа, а страшная деревянная секира с вклеенными в лезвие острыми треугольными пластинками!
— Зорг на правой стороне!!!
Внизу тяжело затопали башмаки, матросы понеслись по трапу и палубе вокруг, спеша прикрыть незащищённое пространство.
С кормы показались двое: впереди профессор, поднимая блестящий револьвер, а за ним шёл Заремба с багром в руках. Какого хрена сюда полезли! Сидите внизу, у пушки! Арбалетчики дёрнулись последними, и теперь от них вообще не было никакого толку, одна опасность.
Тут Владимир Викторович зачем-то встал, перегородив всю палубу — «Зауэр» оказался бесполезен, стрелять мне уже нельзя, я не киношный снайпер, попадающий в яйца стоящему позади заложника террористу.
— Твою мать, Вова!
Гоблин на мгновенье обернулся.
Револьвер тявкнул — мимо! Второй раз — в молоко!
— Ложись, мля!!! — заорал что есть мочи механик, готовясь метнуть багор.
Но Мазин вновь замер, пытаясь прицелиться, — видно было, как дрожат его руки.
Зорг прыгнул вперёд, яростно замахиваясь страшной зубастой секирой… и тут боковая дверь, ведущая на палубу, с силой распахнулась, одновременно закрывая от меня профессора с механиком и отшвыривая гоблина к леерам. Тот сразу же развернул башку и ощерился во всю пасть, обнажив большие острые клыки. Я и сейчас мог промахнуться, но дверь помогала не отвлекаться — решился! Что?! Из двери белой молнией вынырнула тонкая мальчишеская рука с ракетницей.
Ба-бах! Наши выстрелы грохнули одновременно.
Я не увидел вспышки пламени, лишь сизое дымное облачко над палубой — шарик раскалённого термита влетел прямо в пасть зелёного эмигранта с чужой планеты. Наполненная адским пламенем башка резко откинулась, лапа выпустила секиру, хватаясь за грудь, куда попала пуля, выпущенная из винтовки. Гоблин секунду постоял, отклоняясь назад, а потом перекинулся через ограждение и рухнул в воду.
Ну, Лёха… сучок… Ну, ты гардемарин!
— Есть!
Дверь закрылась, юный артиллерист вышел и тут же согнулся через леера в рвотном импульсе, одной рукой вытирая слёзы… Профессор сидел с закрытыми глазами, откинувшись спиной на белый металл, а механик хлопал его по щекам.
— Палубным осмотреть судно! Парами, черти!!! — проскрипели жестяные динамики. — Судовому врачу на верхнюю палубу!
«Темза» еле шлёпала колёсами, подрабатывая против течения.
Метрах в пятидесяти по левому борту плавали обломки лодок и куски бальсы. Пять уцелевших зоргов пытались неумело грести к берегу, держась за толстые лёгкие обрубки.
Непривычная тишина — быстро отвыкаешь от неё в горячке боя. В ушах звенит! Я потёр уши, пару раз сглотнул, и звуки стали возвращаться.
Над подтопленным берегом летали птицы. Как же их тут много…
Вот сидят цапли, с интересом смотрят в нашу сторону, не снимаются — нет страха, лишь удивлены нездоровой суетой на реке. А эти птахи похожи на туканов, носищи огромные, загнуты, как банан… Тут и ибисы есть, в Египте такие же. И других хватает, белых и чёрных, пестрых и в маскировке — все заняты своим делом, словно и не было бешеной стрельбы на стремнине.
— Чисто, Илья Александрович!
Что-то прокричал командный голос врачихи, захлопали двери. Через несколько секунд завизжали девчонки: бляха, их-то кто выпустил! Нина, ну ты что, зачем! Вся палуба в крови, да ещё и ногами разнесли наверняка!
— Хорошо бы с воды поднять все эти луки, стрелы, пики… Что достанем, — нервно бросил я, машинально продолжая набивать второй пятиместный магазин. — И этих… пловцов добрать надо.
— Выловим, чё не выловить, делов-то, — легко согласился капитан, доставая из шкафчика блестящую фляжку. — Добрать… Может, арбалетчиков наших попросить? Как-то не с руки на воде беспомощных… Может, ты?
— Никогда оленей не бил на переправах. Да и не смогу пока.
От несгоревшего адреналина тряслось буквально всё, какая тут, к лешему, точная стрельба. Проблему решил Ярик, махнув нам рукой — сделаю, мол. После чего тихий стюард сел по-турецки, скрестив ноги, спокойно поднял биатлонку и начал выщёлкивать беглецов одного за другим. Чингизид — там, где я, там смерть! А я ему при встрече себя «бваной» предлагал называть… Вот где таланты зарыты.
— Патроны… — опять застонал капитан, но я сказал:
— Пусть стреляет. Это важно.
Про пленных даже не упоминалось, пропали бы они пропадом, звери страшные. На что они нужны, «зорги-зорги» слушать? Лишь морока и расходы. Один зелёный валяется битым лосем на баке, теоретически — объект для изучения. Только вряд ли капитан одобрит анатомичку на борту, а Котова сразу такие инициативы обрежет, она постоянно боится заразы. У меня же лично интерес к изучению внутреннего мира гоблинов не возникает, проще в Манаусе выяснить, наверняка там всё уже известно.
Впечатления по кадрам и ключевым моментам схватки не группировались — рано, не получается цельной и ясной картины. Я понимал, что уже через полчаса многое проявится, в том числе и всё то, что было сделано неправильно.
Но… Чёрт возьми, мы победили!
Опять взвизгнул девчачий голос, и капитан, кашлянув, поднялся.
