Если откровенно, Аспирин редко думал о высоких материях, за исключением пива. И все же одна такая «материя» его беспокоила. А именно – жажда мести. В данный момент он возвращался в лагерь, обремененный именно этим великолепным и удивительным чувством. Напротив, к Белошапочке, пребывавшему недавно в состоянии полной невменяемости и замочившему в оном главаря кинетиков, вернулось хорошее настроение. Он даже стал отчасти напоминать прежнего простодушно-безобидного гея. Только с пистолетом и очень уверенного в себе.
Белошапка шлепал по грязи первым. Группа спешила, как ни странно, обратно в подвал, к спасительному порталу, что должен был вывести их к «Химнейтрализации» в закрытый город Ненбен. Аспирин двигался замыкающим, с очень мрачным лицом. Мрачным, скажем так, несколько больше обычного. Белошапочка, несмотря на усталость и некую общую эйфорию, охватившую группу после избавления, настроение предводителя уловил.
– Ты ф порятке? – обронил он на бегу, обернувшись и посмотрев на друга через плечо.
Аспирин вдруг понял, что его пальцы до белизны сжимают приклад автомата. Не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять – в глазах его пылает огонь.
– Нормуль, не парься, – ответил Аспиринушка сквозь сжатые зубы и изображая на роже полное равнодушие. – Беги-беги. Просто должок только у меня теперь, андерстенд? Частная, скажем, инициативка.
– И што это сначит?
– Ты поймешь, – заверил его Аспирин, тяжело дыша, – обязательно поймешь, Белошапочка. Только позже.
– Ты что-то сатумал? Что-то некарошее, та? Ты мне это брось, слышишь? Прошлое оно прошлое и есть. Забуть, не тони ф нем. Утянет на дно – не выперешься, сталкер…
– Да не могу я так, Белошапка, ну как ты не понимаешь? Рыжняк считался Хохмачу лучшим другом. И замочил его ради наживы.
Белошапочка чуть замедлился.
– Постой, – проговорил он задумчиво. – Ты хочешь скасать, что тот одтнорукий монстр, который нас спас, был труком Рышняка, нашего исцелителя?
Аспирин, несмотря на отвратительность ситуации, зло хохотнул.
– Вашим исцелителем был как раз Хохмач – то самое чудовище. А вот Рыжняк… гнида он рыжая, вот что…
– А-а! Кашется, я начинаю понимать, – сказал Белошапка, снова ускоряясь. – Ты хочешь скасать, что Рышняк снал про Хохмача. Хохмач мешал ему, и Рышняк его упил, это так?
– Так! – отрезал Асприн и добавил тихо: – Да только не совсем так. Черт, да сложно все рассказать. Суть в том, что Рыжняк убил человека, спасшего ему жизнь. Из-за денег. Причем не слишком больших денег. Это – западло. Знаешь такое слово, друг, «западло»?
Белошапка дернул плечами, игнорируя вопрос. Видимо, он знал.
– А тепе есть до этого дело?
– А тебе нет?
– Мне есть, – дернул носом Белошапочка. – Теоретически. Однако, хотя я и растеляю твою точку срения на поступок Рышняка, хочу напомнить, что его поступок тепя не касается. Скаши, Хохмач пыл тфоим труком?
– Ну, как сказать…
– Скажи как есть, сталкер.
– Нет, не был. – Апсирин уверенно качнул головой.
– Токта сапуть!
Теперь уже замедлил шаг Аспирин. Логика интуриста была ему непонятна. А впрочем…
– Первооткрывателем Стикса являлся Хохмачов, а вовсе не Рыжняк! – крикнул он.
– О чем ты, сталкер?
– О том, что ты слышал… А вот, кстати, и комната Хохмачова. Портал здесь. Дорогие дамы, мы прибыли к цели нашего путешествия. Андерстенд?
* * *
Как только группа оказалась в относительной безопасности, Аспиринушка решил прогреть горло. Миновав каморку Хохмача и пройдя через пространственную аномалию, группа появилась в Ненбене, перед знакомым Аспирину корпусом «Химнейтрализации». За спиной замыкающего Аспирина портал медленно затворился, отрезая от людей Хохмача, кинетиков, кровь, смерть, трупы и прочие прелести миновавшего сумбурного дня. Сталкер перекрестился. По совету героически павшего Хохмачова – или монстра-мутанта с каннибальскими наклонностями – такое дело непременно следовало обмыть.
Белошапку дважды просить не пришлось. Выслушав потребности вождя и предводителя, интурист быстро метнулся к рюкзаку (аптечку и спирт переложили к нему) и протянул Аспирину заветную флягу.
Тот отхлебнул. Три пары женских глаз смотрели на сталкера настороженно. Радость от встречи и спасения миновала. Наступило то, что Аспирин называл «откатом» от эйфории. И откат был херовый. Пышечка, Медсестра и Спортсменка грустно сидели на рюкзаках, уставшие от пережитого, уничтоженные морально, иссякшие духом и опустошенные физически. Никто им не объяснял, что произошло, куда их привели и зачем. Видеть лица сталкера и Белька, безусловно, было дикой радостью по сравнению с рожицами карликов-мутантов, но ужас от пережитого и крайняя степень усталости читались на женских лицах отчетливо. Определенно стоило готовиться к ночлегу, чтобы кумушки хоть немного пришли в себя.
Бабенки клевали носами, но по инерции выспрашивали что-то у Белька. Тот коротко отвечал, махая руками. Кроме факта спасения, положительной информации у Белька было мало. А вот поводов для слез – хоть отбавляй. «Должно быть, печально узнать, – думал Аспирин, – что твоего товарища или, тем паче, мужа слопала мутировавшая тварина. Не сразу и поверишь».
Признаваясь честно, сталкер напрочь забыл, кто был чьим мужем, и потому утешать в индивидуальном порядке не решался. В то же время по слезам Медсестры и Спортсменки было ясно, что «своих» они потеряли. А вот Пышка, поплакав за компанию, лишь грустно вздыхала. Значит, вероятно, слишком близких людей среди мертвяков у нее не имелось. «Ну точно, – припомнил Аспирин, – она же просто их подруга, то ли женатая, то ли нет».
Сидя на корточках, сталкер украдкой изучал симпатичную девушку. Она была скорее именно девушкой, чем женщиной, поскольку выглядела моложе остальных. Возможно, даже моложе Бэлы. Пышка была ярко-рыжей, словно пламя костра, но при этом по-скандинавски бледной, почти белой. Белизну кожи компенсировали задорные веснушки, украшавшие личико, а также зеленые, как изумруды, глаза. Положенные природой округлости тоже были при ней, непроизвольно приковывая взгляд сталкера.
– Слышь, Бельчище, – осторожно обратился к помощнику Аспирин.
– Ну, чё тепе? – совершенно по-русски отозвался Белошапочка. Судя по выражению лица, он с одинаковой безразличностью принял бы известие о Судном дне и о найденном хабаре с тушенкой.
– Пышка это… замужем? – бросил Саня.
– Найн… А тепе на хер снать-то?
Сталкер не ответил, но, быстро зыркнув глазами, резко сменил тему:
– Ты скажи им, это, топать обратно хотель сегодня не будем. Одну ночь вон там перекантуемся, на заводе, – он махнул рукой в сторону корпуса, – потом поглядим.
– А-а, переведу.
Сталкер меж тем наблюдал, как Пышка поднимается с рюкзака. Грациозно, хоть запись включай.
