Глядя в глаза спецназовца, Аспирин невольно проглотил комок. Ублюдок не лгал. Не мог лгать, свинец ему в душу! Об этом говорило и выражение лица и общая обстановка. И вид окружающих, стоявших вокруг собеседников молчаливой, неподвижной стеной. Но главное, это все объясняло. Люди-трупы не боятся смерти. Им плевать на пули, плевать на боль. Плевать на опасности Зоны, на ее аномалии. Плевать на радиацию и мутантов. Живые трупы будут идти вперед, ничего не боясь, не думая об усталости. Ибо даже усталость есть признак жизни. А когда жизнь закончится, не будет даже ее.
Это все объясняло!
Итак, перед ним стояли смертельно больные люди, недавно узнавшие о своем диагнозе и ожидающие смерти в ближайшие годы, недели, месяцы. Они отправились в Зону в надежде на излечение. Однако…
– Какого черта?! – воскликнул Аспирин, зажимая ноющее ребро. – При чем тут ваши болезни и зона Разлома? Как Зона может вас вылечить? Что за бред?! И что от меня, то вам нужно, уроды?!
– Как я и гофорил тепе, от тепя нам нушно пыло только одно, – спокойно ответил Янсен. – Профести нас фсех до конца обрыва. Мы готофы были заплатить тепе теньги. Как ты сам понимаешь, в нашем полошении деньги уже не имеют сначения… Но ты откасался, сталкер. Фот ресультат.
– Ну хорошо, хорошо, не перегибай палку, ладно? – очень быстро проговорил Аспирин, задыхаясь от боли в груди. – Хрен ли, вы хотели просто вылечиться, я понял. Прекрасное желание. Все-все! Считай, мы договорились. Я готов вести вас за эту сумму. Восемьдесят штук баксов – нормальные бабки. Я же просил – объясни, куда и зачем идем, и я поведу. Ты объяснил – я веду. Все окей? Договорились?
– Нормальные пабки, – улыбнулся Янсен, – фы, слафяне, очень жатный и глупый народец, хотя и опфиняете нас, ефропейцев, в скупости и капиталисме. Так, кажется, тофаристч? Неушели ты не понимешь, что глафное в нашем походе – его тайна. Тот, кто снает о нас, либо один из смертельно польных людей, то есть туристоф-клиентов, либо мертвец. Если пы ты согласился фести нас просто са теньги, все бы получилось. Но сейчас – уше нет. Прости меня, трук. Я искренне не хотел такого конца.
С печальным лицом – пожалуй, слишком печальным для палача – Янсен не спеша достал из-за пояса «Глок-17», передернул затвор и поднялся на ноги.
– Не хочу, чтобы сапрысгало кровью, – доходчиво пояснил он, возвышаясь над поверженным на землю сталкером, словно колосс, – я фыстрелю тебе в лоп. Это пудет пыстро и совсем не польно. Твое последнее желание, сталкер?
– С-сука, – выдавил Аспирин. – Не больно, говоришь? А сам пробовал, а?
– Не нато горячиться, мой трук, или я пристрелю тебя пес дальнейших расгофоров.
– Да уж нет, я буду горячиться! – заорал Аспирин, задыхаясь от жгучей боли в груди и осознавая свою полную беспомощность. – Чтоб ты сдох, пидор! Ну, кончай меня, фриц поганый! Давай!
Превозмогая раздирающую ребра пульсирующую боль, Аспирин поднялся на локтях и вылупился что есть мочи на Янсена глаза в глаза. Уж если сделать ничего нельзя, кроме как сдохнуть, то сдохнуть надо так, чтобы не обидно. Лезть драться он не мог (не мог даже встать), но вымаливать у гондонов пощаду или шептать сквозь слезы последнее желание, придавая гнусной расправе характер цивилизованной казни, не желал тем более.
На Янсена, впрочем, порыв впечатления не произвел. Спецназовец молча поднял волыну и направил ствол Аспирину в центр лба. Как сталкер ни пыжился, но глаза закрылись сами собой, а слух напрягся в ожидании сухого щелчка – последнего звука в жизни.
Сейчас боек стукнет и…
Но ничего не произошло.
Где-то справа от Янсена Пышка (судя по голосу, это была она) что-то пронзительно завизжала.
Аспирин уловил только одно: «Scrofa! Scrofa!»
Насколько он мог догадаться, это значило – «Вепрь». Резко открыв глаза, раненый сталкер увидел Янсена, судорожно палящего из своего «Глока-17» куда-то в сторону.
И жуткий, оглушительный шум сзади, над головой!
* * *
Первым, что увидел Аспирин, вывернув голову назад и вниз, было огромное кольцо из тумана, плывущее над землей, словно колечко табачного дыма, выпущенное из гигантской трубки великаном-курильщиком. За пару секунд кольцо проплыло в ближайшие заросли кустарника и там застыло, словно прибитое гвоздем. Учитывая полное отсутствие ветра, подобное поведение для газообразного образования следовало признать более чем странным.
– Твою мать!!! – заорал вдруг Янсен на чистейшем русском, абсолютно без всякого акцента. Спецназовец еще возвышался над валяющимся на земле Аспирином, но, похоже, внимание было всецело поглощено совершенно иным объектом.
Аспирин успел подумать, что русский мат представляет самую превосходную систему ругательств во вселенной, раз скандинав, с трудом лабающий на языке Достоевского и Пушкина, в минуту опасности выкрикивает проклятия именно на нем. В следующую минуту сталкера и стоящих вокруг людей целиком захватила смертоносная круговерть!
Янсен, хамски и абсолютно пофигистично перепрыгнув через лежащего Аспирина, принялся палить в сторону кустов. «Туманное кольцо» тем временем над кустами рассеялось, и с неожиданным звериным рыком ветки под кольцом зашевелились с чудовищной амплитудой, словно их сминал траками маленький танк. Стоило проклятым туристам на мгновение замолчать и прислушаться, как в листве снова раздался оглушительный визг, и из зарослей вырвалась… пара зоновских кабанов.
Секач и самка! Мутировавшие, вонючие, бесформенные и уродливые, словно ожившие куски экскрементов. Только со здоровыми клыками, размером в человеческую ладонь.
По-прежнему лежа на спине, Аспирин громогласно захохотал!
Встретить обиженного зоновского кабана было тем еще счастьем даже для хорошо вооруженного и экипированного отряда опытных сталкеров. А в том, что пара увиденных им свинюшек была обижена не на шутку – сомневаться не приходилось. Вероятнее всего, самец и самка вепрей были раздражены перемещением сквозь «туманное кольцо», в котором Аспирин без труда узнал аномалию «портал», правда, немного нестандартную по сравнению с тем, что он видел прежде. Кто-то захватил семью диких вепрей в центре Зоны и переместил сюда, в центр лагеря туристов, причем очень своевременно!
Маленькая мутированная свинья действительно была небольшой – может, что-то около сорока-пятидесяти килограммов. Но опасность представляла едва не большую, чем, допустим, разъяренный медведь или стайка ходячих трупов.
Фишка «вепря», собственно, состояла в том, что эта дикая зоновская свинья практически не претерпела изменений по сравнению с обычным, «не зоновским» собратом из животного мира. Она не увеличилась в размере, не получила уникальных телепатических способностей, острых зубов или лишних клыков.
Все было гораздо хуже.
Радиация и тайные силы, что управляли зоной Разлома, подарили свинюшке потрясающую живучесть – только это и более ничего. Но Аспирин знал: даже обычная дикая свинья может раскатать группу вооруженных охотников на фарш почти играючи. За «зоновской» же свиньей закрепилась слава фаната полного беспредела.
