– А если этот человек собирается передать документы в
прокуратуру и посадить меня в тюрьму, то это нормально? Если он меня
шантажирует и вымогает деньги, это правильно? Если он готов ради наживы
рискнуть своим добрым именем и разорить мою компанию, это с моральной точки
зрения вас не коробит?
– Давайте договоримся так. Мы не будем больше говорить
о морали. Если я соглашаюсь, то действую в соответствии со своими убеждениями,
которые могут и наверняка расходятся с вашими. Вот и все принципы. Если
согласны, будем продолжать разговор. Если нет, попросите водителя остановиться.
И хотя мы отъехали достаточно далеко от центра, я полагаю, что сумею добраться
до дома без вашей помощи.
– С вами трудно разговаривать, – желчно заметил
Деменштейн, – вы ставите меня в нелегкое положение.
– Я всего лишь оговариваю рамки нашего возможного
сотрудничества, – возразил Дронго, – и мне кажется, что ничего
особенного я не требую.
– Это вам так кажется. Впрочем, это уже ненужный спор.
Будем считать, что я согласился на все ваши условия. Что-нибудь еще?
– Нет. Но нам придется повторить нашу беседу. И вы
подробно, не упуская никаких деталей, расскажете мне, как на вас вышли Неверов
и Востряков, как они звонили, как присылали письма, где назначали встречи.
– Это как раз несложно. Значит, вы согласны?
– Определим нашу главную цель. Неверов?
– Нет. Он меня интересует меньше. Документы. Самая
главная цель – это документы. Если вы сможете мне их вернуть, то все остальное
меня просто не волнует.
– Документы, из которых следует, что вы совершили ряд
антиобщественных деяний.
– Послушайте, вы не прокурор, а я не подсудимый. Вы
частный эксперт, и я прошу вас найти эти документы. Вот и все. К чему лишние и
явно ненужные уточнения? Я вам уже пояснял, что в девяностые годы нарушали
законы все, кто пытался воспользоваться ситуацией. Все, безо всякого
исключения. Одни грубо, другие более ловко, но нарушали все.
– Ваш премьер считает, что можно было не нарушать.
– Наш премьер… – усмехнулся Деменштейн. – Действительно,
«премьер в России больше, чем премьер». Знаете, что я вам скажу. Если опытный
прокурор начнет проверку деятельности Санкт-Петербургской мэрии в период
правления Собчака, царство ему небесное, то там найдут столько нарушений, что
можно будет предъявить сколько угодно обвинений и нынешнему премьеру, и даже…
вы меня поняли.
– Вы еще и циник, – заметил Дронго.
– Это уже форма защиты. Что мне еще остается делать?
Нигде и никогда в мире самая большая и самая богатая страна не подвергалась
такой безжалостной и разбойничьей приватизации. Об этом говорю вам я, человек,
который неслыханно разбогател именно в этот период. Кто смог, тот сделал
состояние. Кто не смог… на каждого удачливого приходился десяток неудачников.
Они в основном лежат на кладбищах. Почти никто не выжил. Бизнес был не просто
жестокий, он был абсолютно криминальный и варварский. Если хотите, даже
бандитский. За каждым крупным капиталом стояли свои банды, свои
правоохранительные органы, свои чиновники, своя пресса, свои журналисты. Иначе
было просто невозможно.
– Знаете, о чем я сейчас вспомнил? Один ваш
коллега-миллиардер сказал, что всякий, кто не смог заработать в тот период
миллиард, пусть идет в ж… – так изящно выразился. – А другой ваш
коллега-миллиардер, человек гораздо более учтивый и воспитанный, сказал, что
бог покровительствует богатым и знает, кому давать деньги, а кому нет. Вам не
кажется, что сейчас вы немного уподобляетесь этим двоим?
– Нет, не кажется. Я нигде больше не повторю подобных
слов. И если даже вы скажете, что я их говорил, то откажусь от них. Но здесь, в
салоне своего автомобиля, один на один, я вам могу сказать. Мы все брали то,
что лежало у нас под ногами. Все одинаково толкались, хватали, давили, бросали,
брали. У нас примерно одинаковые судьбы и одинаковые биографии. Я знаю, что
говорю. А если так, то никто из других лиц, попавших в первую сотню, не имеет
права мне ничего говорить и тем более предъявлять мне какие-то претензии. Мы
все одинаковые.
– Возможно, вы правы, – впервые согласился
Дронго, – и если избавить Россию от первой тысячи лиц из списков «Форбса»,
то вполне вероятно, что в ней стало бы легче жить.
– А в других республиках все было иначе? –
огрызнулся Лев Давидович. – В таком случае покажите мне богатых людей,
которые сделали себе капиталы в белых перчатках. Мы еще пытались что-то
придумать, забирая себе неработающие комбинаты. А наши миллионеры из южных
республик? Они ведь делали капиталы, сидя в чиновничьих креслах и просто обирая
свои народы. После девяносто первого везде картина была одинаковая. Где-то
сохранилась сильная власть, и там разбогатели приближенные чиновники, где-то
создалась видимость демократии, и там разбогатели более удачливые и ловкие
дельцы. Такие, как я. По-моему, эти словесные баталии пора заканчивать. Давайте
переходить к нашему конкретному делу.
– Давайте, – согласился Дронго, – итак, как
они впервые на вас вышли?
– Позвонили ко мне в приемную. Там у меня сидят два
секретаря. Регина и Замира. Регина считается, как бы поточнее сказать, главным
секретарем…
– Личные вопросы можно задавать или на них есть табу?
– Хотите узнать, сплю ли я с ней? – сразу понял
Деменштейн. – Да. И делаю это принципиально. Я считаю, что не могу
полностью доверять женщине, если не знаю ее достаточно близко.
– Надеюсь, к мужчинам это не относится? И вы не станете
требовать такой же близости от меня.
– Смешно, – хмыкнул Лев Давидович, – не
волнуйтесь, вам ничего не грозит. Я убежденный гетеросексуал.
– У нее есть муж или друг?
– Вам не кажется, что это достаточно примитивный способ
расследования? Простите меня, если я лезу не в свое дело. Но неужели вы
думаете, что я сто раз не проверил все подходы, пока не обратился к вам?
– Убежден, что проверили. И тем не менее будьте любезны
ответить на мой вопрос.
– У нее есть друг, с которым она встречается, –
сдержанно ответил Деменштейн, – ей двадцать восемь, ему тридцать четыре.
Он программист, работает на англичан. Говорят, что очень перспективный.
Получает достаточно высокую зарплату. Несмотря на кризис, его не только не
сократили, но и повысили в должности.
– Убедительно. Значит, первой на звонки отвечала
Регина?
– Отвечает всегда Замира. Регина считается моим личным
помощником. Но когда звонят и говорят, что беспокоят по личным вопросам, трубку
берет Регина. Так было и в тот раз. Она взяла трубку и услышала предложение
Вострякова о нашей встрече. Он сказал, что по личному вопросу. Не стал
уточнять, по какому. Она ему в свою очередь пояснила, что у меня нет времени
встречаться по личным вопросам. Иначе должен буду с утра до вечера заниматься
проблемами своих сотрудников, которых у меня больше восьми тысяч человек.
