– Не может быть, чтобы он никогда не слышал о
Френкеле, – добавил Погосов, – с точки зрения его работы это просто
невероятно.
– Сейчас мы и Тарханова сделаем подозреваемым, –
вставил Арсаев.
– А ты как считаешь? – обратился к нему
Деменштейн.
– Он мог сообщить Френкелю, но только за большие
деньги, – цинично заявил Арсаев, – в этом мире все покупается и продается
за большие деньги.
– Очень впечатляющая сентенция, – махнул рукой Лев
Давидович, – а вы как считаете, Матвей Константинович?
– Я вам уже сказал. Адвокатам я никогда не доверял.
Никому из них. Самые успешные адвокаты в советское время – это обычные маклеры,
которые брали деньги у клиентов и передавали их судьям. Поэтому я им не верю.
– Тарханов, – прошептал Деменштейн, – а вы
сможете подключиться к его телефонам для прослушки?
– Конечно, – кивнул Суровцев, – сегодня
вечером сделаем. Не беспокойтесь. Только с его мобильным придется повозиться
подольше. Но мы справимся. У нас есть нужная аппаратура.
– Мы столько денег тратим на вашу службу, что я бы
удивился, если бы сегодня вы заявили, что этой аппаратуры нет, – сказал
Лев Давидович.
Он не успел договорить. Дверь кабинета распахнулась, и на
пороге появилась Регина.
– Позвонил! – крикнула она. – Он позвонил
сам.
– Кто позвонил? – спросил Лев Давидович.
– Неверов. Он сказал, что перезвонит через пять минут.
Чтобы вы сняли трубку. Он позвонил к нам в приемную.
Все потрясенно молчали.
Глава 14
Они переглянулись. Все посмотрели на Дронго. Он сидел,
сохраняя спокойствие.
– Вот и наш эксперт ошибся, – криво усмехнулся
Деменштейн, – я уже в который раз убеждаюсь, что, когда дело касается
больших денег, люди стремительно забывают о своих близких, о своих родных, о
своих собаках и о своих участках. Он правильно все подсчитал и понял, что
сможет скрыться, бросив их на произвол судьбы, чтобы потом получить свои
деньги, вернуться и все восстановить. На пять миллионов долларов, которые он
первоначально хотел, можно спокойно купить несколько хороших садовых участков и
завести себе самых лучших собак.
Дронго молчал.
– Я всегда думал, что он сбежал, – заявил Матвей
Константинович, – и никогда не верил, что его могли убить. Никто не знал о
Неверове. Он сам сбежал от наших сотрудников, воспользовавшись подсобкой в
магазине и проходным двором.
– Этого не может быть, – прошептал потрясенный
Арсаев. – Почему он позвонил? Почему он так долго молчал? Может, это
другой человек, который похитил документы и теперь звонит от его имени?
– А какая нам разница? – спросил
Деменштейн. – Кто бы он ни был. Больше не будет никаких экспериментов,
никаких захватов. Достаточно и того, что я один раз вам поверил. Если он хочет
пять миллионов, то мы ему их дадим, пусть отдаст подлинники документов. Если
десять, тоже согласимся, иначе ему двадцать даст Френкель.
– Мне показалось, что господин Дронго говорил
достаточно убедительно, – неожиданно сказал Погосов, – и вы напрасно
так торопитесь. Если Неверов жив и здоров, то почему он столько времени молчал?
А если это другой человек, то где гарантия, что документы у него?
– Потребуем копии, – решил Деменштейн. – Если
пришлет, значит, все в порядке. Передадим деньги и возьмем документы.
– Это какой-то подвох, – возмутился
Валерий, – вам нужно быть осторожнее. Может, это новая игра Френкеля.
Ничего не говорите и не обещайте по телефону, вас могут записывать.
– Это я знаю. Сейчас включу телефон, чтобы вы все
слышали.
Снова позвонила Регина.
– Позвонили из Кабинета министров, – доложила
она, – хотят что-то уточнить.
– Соедини, – разрешил Лев Давидович, – но
если позвонит Неверов, сразу меня отключай. Кто бы там ни был. Для меня Неверов
сейчас важнее всего. Скажешь, что линия отключилась. Все поняла?
– Да, – ответила Регина.
Деменштейн взял трубку, отключив громкоговоритель. Пока он
говорил, Арсаев рассеянно играл со своим телефоном. Суровцев позвонил кому-то
из своих сотрудников и грозно пообещал «намылить всем шеи». Погосов сидел
молча, глядя перед собой, словно размышляя. Через минуту Лев Давидович закончил
разговор, и почти сразу позвонила Регина.
– Он на проводе, – доложила она взволнованным
голосом.
– Я вас слушаю, – поднял трубку Деменштейн,
включая громкоговоритель, – кто со мной говорит?
– Петр Неверов, – голос доносился откуда-то
издалека. Были слышны помехи.
– Откуда вы звоните? Вас плохо слышно.
– Вы изувечили моего племянника, и я решил скрыться.
Если вы готовы платить деньги, то давайте завтра совершим обмен.
– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но готов
выслать своего представителя, – осторожно сказал Лев Давидович.
– Завтра в пять часов вечера в Петровском пассаже.
Около бара с левой стороны. И учтите, что я буду не один.
– Мы все поняли. Что вы хотите?
– Десять миллионов в обмен на документы. Можно в евро
по курсу, чтобы вы могли принести их наличными.
– Это нереальная сумма, не поместится ни в одну сумку.
Давайте сделаем иначе. Я пришлю аванс, и вы передадите часть документов. Если я
увижу, что они подлинные, получите остальные деньги в обмен на остальные
документы.
Суровцев осторожно приложил палец ко рту, но Деменштейн
только отмахнулся. Сейчас ему было не до всяких хитростей. На кону стояла его
дальнейшая судьба и весь его бизнес.
– Хорошо, – согласился позвонивший, – я буду
там ровно в пять. Принесите половину, и я отдам вам половину документов. И на
этот раз без вашего врача-садиста.
Он отключился. Деменштейн обвел всех торжествующим взглядом.
– В конце концов, ради денег этот тип готов на все.
Наверняка его подстегнула охота. Он понял, что ему не уйти от нашего эксперта и
людей Френкеля. А может, его дочь только разыгрывала из себя безутешное чадо,
потерявшее своего отца. Может, он где-то прячется и мы ничего об этом не знаем.
– Мы прослушиваем ее телефоны, – возразил Суровцев,
покрасневший от напряжения и досады.
– Вы слышали, что он позвонил? Это не может быть
случайный прохожий с улицы, иначе он бы не знал, кому звонить и каким именем
называться. Это сам Неверов.
– Голос был немного другой, – осторожно заметил
Погосов, – я слышал его раньше на пленке.
– Это не его голос, – убежденно заявил
Арсаев, – нас просто решили кинуть.
– Может, он нашел другого племянника, – возразил
Деменштейн, – меня это мало волнует. Завтра нужно собрать пять миллионов
долларов, нет, четыре миллиона евро, и все упаковать в чемодан. Отнесете деньги
в Петровский пассаж и получите документы.
