– Ваш второй секретарь Замира тоже ничего не знала?
– Нет. Практически ничего. Может, что-то слышала, но я
при ней никогда о Неверове не говорил. И о вас тем более.
– Она завидует Регине и могла сделать что-то ей назло,
чтобы подставить свою напарницу, – объяснил Дронго.
– Завидует? – не поверил Лев Давидович. Он
взглянул на Погосова. – У нее тоже душевные травмы? Или я ей тоже обязан
дарить квартиру?
– Она считает Регину более удачливой и успешной, –
пояснил Ашот Борисович, – ведь они фактически все время сидят рядом.
Замира формально работает даже больше Регины, отвечая на все звонки, а получает
в два раза меньше. И еще Регина ездит с вами по всему миру…
– Этому она тоже завидует, – разозлился
Деменштейн. – Иногда я думаю, что все психоаналитики немного чокнутые.
Начиная от Фрейда и Юнга.
– Возможно, вы правы, – примирительно сказал
Погосов.
– Что мне теперь делать? – спросил
Деменштейн. – С точки зрения вашей науки. Переспать со вторым секретарем?
Или взять ее с собой в очередную командировку? А может, устроить бардак прямо у
меня в кабинете? Какой совет вы мне можете дать?
– Успокоиться, – посоветовал Погосов, –
проявлять больше внимания к Замире, но ни в коем случае не в ущерб Регине. И
желательно не при ней. Спать не обязательно, если вам не хочется. А если
хочется, то сделать это как можно проще и безо всяких гарантий на изменение ее
положения в будущем.
– И вы смеете мне такое говорить? Вы психоаналитик или
сводник? Неужели для того, чтобы добиться благосклонности своих секретарей, я
должен с ними спать?
– Вы сами однажды мне сказали, что не можете доверять женщине,
если с ней не будете достаточно близки, – напомнил Погосов.
– Я говорил про Регину. У меня работают полторы тысячи
женщин. По-вашему, я должен спать с каждой из них?
– Вы попросили совета, я его дал. Никто вас не
принуждает. Просто я попытался объяснить ситуацию.
– Значит, с ней все понятно. Еще один кандидат на
вылет. Если она начала завидовать, то пусть катится ко всем чертям, –
стукнул кулаком по столу Лев Давидович. – Пятого подозреваемого у нас не
будет. Достаточно четырех. Кто еще мог сообщить Френкелю о нашей встрече?
– Есть еще один человек, который все точно знал, –
напомнил Дронго. – И не меньше людей, сидевших сейчас в вашем кабинете.
– Кто? – быстро спросил Деменштейн.
– Ваш адвокат.
– Тарханов? – изумленно прошептал Лев
Давидович. – Действительно, он знал. Черт возьми, он действительно все
знал. Как я об этом сразу не подумал…
– Мы просто привыкли, что адвокатам и священникам можно
исповедоваться, – пояснил Дронго. – Но ведь Тарханов сам направил
меня к вам, договорившись о встрече. Вот вам и пятый подозреваемый.
– Тарханов, – повторил Деменштейн, задумавшись. Он
посмотрел на Суровцева: – Эх, вы! Полковник милиции. А про адвоката забыли?
– Он ваш адвокат, а не мой, – мрачно ответил
Суровцев. – Вам больше нравилось подозревать нас, чем этого прощелыгу. Я
лично никогда не доверял адвокатам. Ни одному из них. Нормальный человек не
пойдет защищать подонков и насильников.
– Ваша правовая культура, господин полковник, оставляет
желать лучшего, – с огорчением заметил Дронго. – Адвокат нужен не
просто для того, чтобы защищать подозреваемых. Он необходим для поисков истины,
для участия в судебном процессе и защите прав пострадавших. Неужели вы всего
этого не знаете?
– Хватит меня учить, – тяжело задышал
Суровцев. – Я все прекрасно знаю. Но про адвоката не мог ничего говорить.
Он работает напрямую с Львом Давидовичем, и я не имею права вмешиваться в их
отношения.
– А вы как считаете? Почему ничего не говорили про
Тарханова? – спросил Деменштейн у Погосова.
– Трудно подозревать своего адвоката. Но с точки зрения
обычной логики, у Тарханова гораздо больше точек для пересечения с Френкелем,
чем у каждого из сидящих в этом кабинете, за исключением вас, – признался
Ашот Борисович, – ведь вы, Френкель и Тарханов вращаетесь в одних кругах,
а мы совсем в других. Хотя, кажется, Валерий пытается вращаться во всех кругах
одновременно, – добавил он, чтобы немного разрядить атмосферу. Но его
шутке никто не улыбнулся. Арсаев даже нахмурился.
– Сейчас выясним, – достал телефон Деменштейн.
Дронго хотел его отговорить, собирался крикнуть, что сейчас
не стоит звонить. Но при подчиненных президента компании ему не хотелось его
останавливать. И эта ошибка Дронго стала роковой для одного из сидевших в
кабинете людей. Она стоила ему жизни.
– Добрый день, Александр Михайлович, – начал
Деменштейн. – Как у нас дела?
Он включил громкоговоритель, чтобы все присутствующие в
кабинете слышали их разговор.
– Все нормально, Лев Давидович. Документы для процесса
против Касымова мы уже направили в суд. Я думаю, что все сделали правильно.
– Хотел у вас спросить. Вы никому не рассказывали о
моей встрече с экспертом Дронго? Может, случайно или в разговоре с кем-то из
ваших коллег?
– Нет, – ответил Тарханов, – никому не
рассказывал. А почему вы спрашиваете?
– У нас появилась информация, что про мои переговоры с
господином Дронго знают некоторые наши конкуренты. Как вы считаете, такое могло
случиться?
– В наш век информатики способно случиться все, что
угодно. Может, и сейчас нас кто-то слушает, – ответил адвокат, –
ничего нельзя исключать. Хотя в ресторане я поменял столик, как мне советовала
служба безопасности вашей компании.
– Они у нас работают лучше всех, – сухо подтвердил
Лев Давидович, взглянув на сидевших в его кабинете людей.
– Значит, нужно проверить, откуда могла быть такая
информация, – рассудительно сказал Тарханов.
– Но вы лично не общались с Френкелем?
– Простите, с кем?
– С Леонидом Иосифовичем Френкелем. Помните наш спор по
поводу Уральского металлургического комбината? Он тогда представлял наших
конкурентов.
– Не очень помню. Прошло много лет. Но если вы
говорите, значит, он достаточно известный человек. Нет, с этим господином мы
никогда не встречались.
– Может, вы рассказывали о Дронго кому-нибудь из ваших
коллег?
– Уважаемый Лев Давидович, я ведь адвокат с большой
практикой. И понимаю, что можно говорить, а чего нельзя. Конечно, я никому не
рассказывал о вашей встрече. И не собираюсь этого делать впредь. У вас есть еще
вопросы?
– Нет, спасибо, – он выключил громкоговоритель,
положил телефон.
– Что вы думаете? – спросил Деменштейн.
– Странно, что он не вспомнил Френкеля, – сказал
Дронго, – ведь он должен помнить ваше судебное разбирательство.
