Она поспешила в соседнюю комнату. Через несколько мгновений
в гостиную вошла собака. Она внимательно и настороженно посмотрела на гостя. Он
сидел на стуле и старался не шевелиться. Дронго посмотрел животному в глаза.
Собака зарычала.
– Невесело без хозяина, – негромко сказал
Дронго, – понимаю. Только я ни при чем. Я как раз пытаюсь его найти и
помочь твоей хозяйке. Поэтому не рычи. Я действительно пришел помочь.
Собака, словно поняв его слова, замолчала. И легла на пол,
внимательно глядя на незнакомого гостя. Из другой комнаты вернулась Светлана.
Она успела причесаться и надела, очевидно, бюстгальтер, которого у нее под
водолазкой раньше не было.
– Он все-таки пришел сюда, – покачала она
головой, – сидеть, Джульбарс, сидеть.
Собака подняла голову и опустила ее снова.
– Почему частный эксперт? – снова спросила
Светлана. – Я ничего не понимаю. Какое вы имеете отношение к исчезновению
отца?
– Он ведь работал следователем по особо важным
делам, – ответил Дронго. – И многие его коллеги очень переживают, что
он так внезапно исчез. Поэтому меня и попросили заняться розысками вашего отца.
Так сказать, на частных началах.
Он отчаянно лгал и понимал, что ведет себя не совсем
правильно, явившись в дом, куда пришло такое горе. Собака, почувствовав
фальшивые нотки в его голосе, снова подняла голову и зарычала. К счастью,
Светлана не так чутко прислушивалась к интонациям его голоса.
– Нам так тяжело, – печально сказала она, –
это так ужасно, когда не знаешь, что с ним случилось. Просто представляешь себе
какие-то жуткие картины. Может, он упал и ударился, потерял память и сейчас
где-то живет под другим именем или в другой семье. Я даже не представляю, как
мне быть.
– Он ничего вам не сообщал?
– Ничего. Просто однажды не приехал. Позвонил, что
приедет с дачи к нам домой, и не приехал. Мы его ждали, звонили. Но оба телефона
были отключены. У него остался старый, который он иногда включал. Мы поехали на
следующий день к нам на дачу и нашли там скулившего и голодного Джульбарса. А
потом случилась эта жуткая история с Востряковым. Это его двоюродный племянник.
Он попал в какую-то автомобильную катастрофу, ударился головой и с тех пор так
странно разговаривает, как будто жует жвачку. Он тоже несколько раз приходил и
спрашивал насчет отца. А недавно приехал на машине. Представляете, он себе
иномарку купил. Они жили всегда так скромно, отец им часто помогал, и вдруг
Востряков купил себе машину. Иностранную машину, кажется японскую, я в этом не
разбираюсь. Говорят, что у него автомобильные права давно уже были, но я думаю,
что ему нужно еще раз сдавать экзамены. Разве можно в таком виде за руль
садиться? Он иногда просто мычит и ничего сказать не может.
Она вздохнула, тряхнула головой.
– О чем это я говорю. О разных глупостях. Самое
главное, что папа исчез и мы нигде не можем его найти. Даже его старая машина
стоит в гараже. Первые две недели я все больницы обзвонила. У меня сестра
бывшего мужа работает в департаменте здравоохранения столичной мэрии, так через
нее мы куда только не обращались. Даже все морги проверили. Один раз нам даже
позвонили и сказали, что его нашли, но потом оказалось, что это какой-то
несчастный бомж. У него на ногах все пальцы были целые, а у моего отца на
правой ноге недоставало двух пальцев. Он их еще в молодости потерял, когда их
автобус в аварию попал.
– А из милиции вам ничего не сообщали?
– Нет, ничего. Они, наверно, думают, что он сам
найдется. Я иногда к ним звоню, и они говорят, что ищут. Вы знаете, сразу после
исчезновения отца к нам приехали какие-то люди. Они говорили, что из ФСБ. И все
проверили вокруг. Я так и не поняла, что они искали. Но потом увидела, что они
были и в квартире отца, и на даче, и даже у Востряковых. Наверно, искали
какие-то бумаги отца или документы. Хотя в милиции мне сказали, что ничего про
обыски ФСБ им не известно. И вообще, услышав про ФСБ, они сразу потеряли
интерес к поискам моего отца. Видимо, здесь какая-то тайна. Но самое
интересное, что еще до этого нас тоже обыскивали. Правда, очень осторожно и
когда нас не было дома. Но все равно обыскивали.
– Кто был самым близким другом вашего отца?
– Я думаю, Лапиков. Игорь Викторович Лапиков. Он тоже
на пенсии. Работал журналистом. Сейчас уже совсем старый. Ему под девяносто. Вы
не поверите, но он все время звонит и спрашивает насчет отца. И сын его тоже
часто звонит, иногда даже присылает детям какие-то подарки, сувениры. Он работает
в каком-то немецком банке. Вернее, в его филиале. Начальником управления. Мы
дружим с детства. Виктор такой хороший парень. Его назвали в честь дедушки. Они
все так тепло к нам относятся.
– Кто еще?
– Наш Ефим Востряков в последнее время был близок к папе,
но сейчас не знаю. Он так сильно изменился после того, как попал в больницу.
Был еще Федор Федорович Симоненко, но он умер еще в прошлом году. Они работали
с папой в прокуратуре.
– Больше никого вспомнить не можете?
– Нет, больше никого. Я многих не знала. Отец не любил,
когда спрашивали насчет его работы. Никогда дома ничего не рассказывал.
Говорил, что у него тяжелая и грязная работа. А дома он должен отдыхать. Хотите
чаю?
– Давайте, – неожиданно для самого себя согласился
Дронго, – только пойдем на кухню, а то ваш Джульбарс меня загрызет.
– Нет, он добрый. Только сильно переживает, –
призналась она.
Потом на кухне они долго сидели и пили чай с ватрушками,
которые она положила на тарелочку. Его охватило какое-то забытое чувство
нарастающей щемящей тревоги. Он не мог поделиться им с этой молодой женщиной,
так доверчиво смотревшей на него, словно в ожидании чуда. Он расспрашивал ее об
отце, она охотно рассказывала. Чувствовалось, что ей необходимо было
выговориться. Он взглянул на часы. Они говорили уже полтора часа.
– Я лучше пойду, – сказал Дронго,
поднимаясь. – Можно я дам вам на прощание три совета?
– Целых три? – печально улыбнулась она. –
Давайте. Нужно принимать советы людей с благодарностью. Так говорила моя мама.
– Она была права. Во-первых, никогда и никому больше не
открывайте двери. Если увидели чужого. Кто бы он ни был. Даже если скажет, что
он незаконнорожденный сын вашего папы.
– У него не было таких сыновей, – улыбнулась она.
– Во-вторых, не нужно тешить себя несбыточными
надеждами. Обещаю вам, что сделаю все для того, чтобы найти вашего отца, но
боюсь предположить самое худшее. Во всяком случае, нужно быть реалистами.
– Незаконнорожденный сын тоже для реалистов? –
грустно спросила Светлана.
– Нет. Только для того, чтобы вы запомнили. Теперь вы,
глядя в глазок, всегда будете помнить об этом возможном единокровном брате.
– А третий совет?
– Не собирайте волосы. Вам больше идет, когда они
распущены.
