Поэтому он принял важное для себя решение – не говорить о
поведении погибшего, ведь ничего невозможно было исправить, а боль, которую он
причинит супруге убитого, будет не меньшей, чем известие о его смерти. К тому
же, если говорить всю правду, то нужно будет рассказать и о его отношениях с
находившимися здесь женщинами. И если его интрижки с Вероникой или Амалией
вдова погибшего еще сможет перенести, то намек на его возможную связь с ее
троюродной сестрой может вызвать у нее настоящий шок.
– Начнем с того, что это было не совсем обычное
убийство, – сообщил Дронго, – оно было тщательно спланировано. Ножа
рядом с погибшим мы не нашли. И еще: место совершения преступления. Откуда
Галимову, который никогда раньше не бывал в этом отеле, знать про этот туалет,
находившийся в тупике рядом с косметическим салоном? Далее: куда делся нож и
где убийца его взял. Ножи, которые были на столах, явно не подходили для его
целей. Потом, сотрудники полиции довольно быстро нашли орудие преступления.
Возникло полное ощущение, что убийца хотел, чтобы мы нашли этот нож. Но зачем,
для чего? Получается, что он просто шизофреник: сначала унес с собой орудие
убийства, а затем бросил его неподалеку от места совершения преступления. Еще
один очень важный факт: погибший Анвар Галимов в молодости профессионально
занимался борьбой. Убийца, который готовил это преступление, не мог об этом не
знать. Тогда на что рассчитывал убийца? Ведь Галимов мог оказать достойное
сопротивление. Было бы легче сначала оглушить свою жертву, а потом перерезать
ей горло. Но убийца не сделал этого, он пошел на такой отчаянный риск.
Дронго оглядел притихших слушателей.
– Столько несуразиц, если не считать двух волосков
Руслана Алтуева, найденных на рукоятке ножа, – добавил он.
– Этих доказательств хватит, чтобы дать ему пожизненное
заключение, – крикнул Фаркаш.
– Правильно, – согласился Дронго, – я тоже
так подумал. У меня было несколько подозреваемых, и, конечно, самый главный из
них – господин Дьюла Фаркаш, который должен был выплатить погибшему и его
компании два миллиона долларов.
– Мы собирались договориться о реструктуризации
долга, – возразил Фаркаш.
– Он категорически не собирался с вами договариваться и
настаивал на выплате денег, – возразил Дронго, – и вам об этом
прекрасно известно, так как вы обещали огромные комиссионные присутствующим
здесь двум свидетелям, которым вы готовы были заплатить по четыреста тысяч
долларов за успешную помощь вам. Или мне нужно назвать их имена?
– Не нужно, – согласился Фаркаш, – я все
понял. Не нужно ничего больше говорить на эту тему. Но я не убивал господина
Галимова.
– Следующим главным подозреваемым, по моему убеждению,
мог быть Давид Модзманишвили. Ведь он тоже вложил деньги в авантюру Фаркаша и
мог разориться, если бы Галимов не пошел на уступки.
– Это не совсем так, как говорит господин
эксперт, – гневно заметил Давид, поднимаясь со своего места, – я в
любом случае мог бы найти деньги. Банк готов был открыть мне кредитную линию…
– Сядьте, – перебил его Дронго, – я еще не
закончил. Я назвал тех, кто, несомненно, попадал под подозрение.
Он сделал несколько шагов и остановился перед одним из
гостей.
– А теперь, господа, позвольте представить вам главного
организатора и исполнителя этого убийства, – сказал он, выбрасывая вперед
руку и показывая на человека, сидящего перед ним.
По залу прокатился изумленный гул.
Глава 20
– Что вы себе позволяете? – крикнула Инна
Яцунская. – Что за глупые шутки?
Дронго стоял прямо перед ее мужем, протянув руку в его
направлении.
– Вы можете объяснить нам, что здесь происходит? –
вмешался посол Набатов. – Я пока ничего не понимаю.
Иосиф Яцунский молчал, глядя на стоявшего перед ним
эксперта. Молчание длилось несколько секунд. И Дронго увидел, как
вице-президент компании отвел глаза.
– А теперь начнем с самого начала, – сказал
Дронго, отходя в середину зала. – Когда я приехал сюда, у стойки портье
передо мной регистрировались супруги Яцунские. И я услышал, как портье
извинялся, что нет свободных сьютов. Для человека, который много раз бывал в
этом отеле, Яцунский проявил досадную оплошность, не заказав для себя сьюта и
получив обычный двухместный номер.
Тогда еще я подумал, что вице-президент проявил обычную
забывчивость. Тем более что его супруга громко выговаривала ему за подобное
упущение, обвиняя во всем его нового секретаря – некую Злату. Я не поленился
позвонить ей. Той самой Злате. И оказалось, что сьют был заказан еще в середине
ноября, и заказ не был отменен. Оставалось узнать, кто поселился в этом сьюте.
Оказывается, в нем жили супруги Галимовы.
– Все правильно, – сказал Набатов, обращаясь к
Дронго, – он решил отдать свой номер президенту компании. Не вижу в этом
ничего необычного.
– В ноябре еще никто не знал, что они будут встречать
Новый год в Вене, – сообщил Дронго, – это была первая и
непростительная ошибка господина Яцунского. Но иначе поступить он просто не
мог, ведь на Новый год не осталось бы ни одного сьюта, и тогда Галимовы просто
не приехали бы сюда. Вспомните, господин Фаркаш, что вам сообщили о встрече
Нового года здесь, в Вене, перед Рождеством. И фройляйн Вурцель узнала об этом
тоже перед Рождеством. И даже Айша, супруга Галимова, не знала об этом в
ноябре. И наш уважаемый посол, господин Набатов, и его супруга Рахиля об этом
тоже не знали. Тогда получается, что о поездке в Вену первым узнал сам господин
Яцунский. А сьют был заказан еще в ноябре и потом перебронирован на Галимовых.
– И это все ваши доказательства? – спросил посол.
– Я только начал, – заметил Дронго. – Итак,
мы узнали о том, что именно господин Яцунский планировал эту поездку и,
очевидно, предложил ее своему шефу. Уважаемая госпожа Яцунская, секретарь
вашего мужа не приехала сюда не потому, что вы такая ревнивая, а потому, что
ваш муж понимал, как опасно брать ее с собой, ведь она могла неожиданно
«вспомнить», что сьют был заказан еще в ноябре. И вы напрасно так ревновали
своего мужа к этой Злате. Она никогда не была его любовницей. Я полагаю, что
вашего супруга интересует в жизни только одна страсть. И эта страсть – деньги.
– Не смейте так говорить, – крикнула Инна, –
вы его совсем не знаете! Почему ты молчишь? – обратилась она к
мужу. – Ты должен что-то сказать в свою защиту!
Яцунский молчал, чуть наклонив голову, что делало его еще
больше похожим на большую птицу. Дронго видел, как нервничает Джил. Они вместе
с Амалией буквально сдавливали руки друг другу, даже не замечая боли, и слушали
Дронго. Он улыбнулся жене и продолжал:
– Именно Иосиф Александрович часто бывал в этом отеле,
его имя даже внесено в список постоянных клиентов. Конечно, он мог знать, где
находится туалет, в котором произошло убийство. И, возможно, даже сказал об
этом Галимову, чтобы тот мог спуститься туда.
