Алмаз напоследок шмальнул от пуза веером, высадив остатки обоймы, — паукособаки были метрах в пятнадцати от них, запрыгнул в начинающую сдавать задом машину, по пути лягнув носком ботинка в челюсть особенно ретивую и проворную гадину, метящую отхватить у него кусок бедра. Тварь разочарованно зашипела, получив вместо кровоточащего куска человечины перелом челюсти, и отпрыгнула вбок.
Лихо погнала задом, ощущая, как «Горыныча» подбрасывает на попадающих под колёса тварях. Разорвав дистанцию примерно метров на сто, молниеносно развернулась и ударила по газам.
— Дорогу! — Охреневший от такой резкой смены событий Книжник не сразу понял, что от него хотят, и огрёб свою порцию нелестных характеристик. — Куда рулить, очкастый?!
Опомнившийся Книжник принялся давать указания. Лихо гнала внедорожник, следуя его подсказкам. До боли в глазах всматриваясь в дорогу — не хватало ещё раз засесть в какой-нибудь ямине, из которой не вытащат и пять Шатунов, сожравших критическую дозу допинга.
Мелькали, проносясь мимо, всё те же потерявшие свою первоначальную форму жилые дома, магазинчики, казённые здания… Паукособаки давно остались позади, но за время бешеной гонки по Кургану несколько раз появлялись в поле зрения. Впрочем, не успевая причинить ни малейшего вреда. Блондинка давила газ так, словно за «Горынычем» гонится вся монстрообразная шваль, которую только можно найти на Материке и за его пределами. Была ли в этой гонке осознанная необходимость или же Лихо неслась вперёд, подчиняясь какому-то неведомому наитию, — никто не думал, провожая взглядами изменённые улицы. У всех перед глазами стоял один и тот же стоп-кадр: несущаяся к ним лавина, состоящая из оскаливших пасти ублюдочных созданий.
Чем дальше они углублялись в город, тем сильнее он был повреждён. Тут не было ничего от бездушного, размеренного стирания зданий, которое они видели в Нижнем Новгороде. Всё выглядело неоднозначно, как будто по городу шастал гигантский разрушитель, имеющий для этой цели и желание, и возможность. И эти две составляющих усугублялись наличием у их хозяина — какой-то творческой жилки, которая категорически не переносит монотонного труда. Большинство домов были оплавлены с некой витиеватостью, вычурностью, вызванной разгулом воображения.
Как будто после того, как камень довели до состояния полной податливости, из него лепили что-то невероятное — где-то несуразное, а где-то завораживающее. Вы когда-нибудь видели закрученный немного неправильной формы штопором семнадцатиэтажный дом?
Всё это нагромождение сюрреалистической архитектуры пролетало за окнами «Горыныча», и взгляды четвёрки, по большей части, успевали выхватывать лишь какие-то частички, фрагментики… Кусочки причудливого лабиринта, ведущего прямо к преддверию ада.
Лихо в очередной раз мимолётно посочувствовала Книжнику, который был обречен запомнить всё. Насколько она помнила, очкарик никогда не жаловался, что он что-то забыл. А вот может ли он заставить себя не вспоминать?..
Все как будто впали в какое-то оцепенение, и за всё время, пока внедорожник петлял по городу, никто не проронил ни словечка, пытаясь одёрнуть Лихо, потребовать скинуть скорость, ссылаясь на то, что паукособак уже давно не видно, а бояться неподвижно стоящих зданий — просто смешно…
Переиначенный город давил на сознание сильнее, чем смертные организмы, с которыми ещё как-то можно было бороться. А вот торчащие тут и там здания, вылепленные порой в совсем непонятные загогулины, выглядели гораздо страшнее, потому что каждый ощущал себя полностью беспомощным против той силы, которая смогла воплотить всё это в действительность…
— Хорошо прокатились. — Как ни странно, Книжник — самый впечатлительный из всех — пришёл в себя первым, когда они только-только миновали восточную границу города. — Будет теперь что вспомнить. Если, конечно, нацарапаем себе времени для воспоминаний…
— Да уж, архитектурные вольности изумляют. — Алмаз нервно дёрнул щекой. — Не хочется выглядеть паникёром… но сколько таких напоминаний останется, если мы всё же справимся?
— Сколько ни останется, все наши будут. — Книжник печально усмехнулся. — Прямо какой-то аналог Второй мировой войны получается. Там тоже из руин после победы восстанавливали… Но ведь восстановили же. И мы восстановим.
— Тут проще новый город построить… — Шатун с щемящим выражением лица смотрел на удаляющиеся окраины Кургана. Книжник с некоторым удивлением воззрился на него, не понимая истинных мотивов сожаления. Причину этого знала только Лихо, которой Шатун один-единственный раз поведал, что ощущает в себе неисправимую тягу к созиданию, выражаемую в желании строить дома. Любые. Главное — строить. При этом он страшно смущался, как будто рассказывал что-то тотально запретное, и попросил больше никому про это не говорить.
— Построим, дайте время, — со стальной убеждённостью сказал Книжник. — Вон, Шатуну доверим.
Громила разинул рот, а потом с подозрением уставился в затылок блондинке. Лихо, явно чувствуя, что ей дырявят затылок визуальным сверлом, не оборачиваясь, недоумённо пожала плечами. Заверяя, что их общую тайну она никому не растрезвонила, и высказывание очкарика — не более чем случайное попадание в яблочко.
Шатун посверлил её взглядом ещё с минуту и успокоился. Чай, не Лихо, всё равно правды не дознаться…
— А вот интересно, если у нас всё получится. — Алмаз почесал кончик носа. — Надо ведь будет как-то всё это дело действительно восстанавливать. Я не про город, а вообще. Не будем же мы жить каждый своим кагалом? Что-то придётся менять, объединять, законы вводить. Хотя можно взять старые, кое-какие правки внести. Но все равно — мороки буде-е-ет… Кто на такое подпишется?
— Да уж, эту ораву к общему знаменателю привести — это вам не пупок пощекотать, — согласно покивала Лихо. — Тут даже не железная рука нужна, тут гайки надо закручивать с треском, пока резьба не сорвётся… Андреича нет, он бы живо, где надо, всю вольницу приголубил до полной несостоятельности.
— Да, из Глыбы диктатор получился бы — просто загляденье, — с сожалением сказал Алмаз. — В хорошем смысле, естественно. Шатуна, как уже было предложено, — министром строительства. Книжника — министром образования. Лихо бы у нас в полный рост поканала рубить фишку по иностранным вопросам. Над границей — небо снова ясно, значит, Лихо пашет не напрасно…
— А тебя бы куда? — с подначкой спросила блондинка. — Не иначе — министром связи и массовых коммуникаций. Каждый день распространялся бы на всю Вселенную, какой ты умный. Потому что предложил нам именно эти участки работы.
— Предлагаю соединить министерство иностранных дел с министерством внутренних, — деловито сказал Алмаз. — И численность служащих в обоих этих министерствах будет насчитывать ровно четыре человека. Лихо, два конвоира, которые будут уводить уличённого в сокрытии подлинных фактов своего сдвигового бытия, и один исполняющий приговор. Никаких каталажек, никакого либерализма.
— Если судить исходя из почерпнутого мной в той литературе, которую я успел изучить, — серьезно сказал Книжник, — то получается, что практически в девяноста девяти процентах случаев своевременно принятые жёсткие меры дают более приемлемый результат, чем попытки обойтись без крови. И это не фантастическая писанина, а вполне реальные исторические факты. Лучше где-то изначально прижать, а потом отпускать по мере надобности, чем развести неуместный демократический балаган. Ведь ничего же не меняется, а опыт предыдущих поколений надо учитывать в полной мере… Без шуток.
