Максим наклонился к импровизированному столу, принюхался — вроде колбаса свежая, тухлятиной не пахнет. И скорее почувствовал, чем услышал дыхание нескольких человек у себя за спиной. Поэтому рванул вперед, перепрыгнул через ящик с приманкой-угощением, бросился вправо. Сшиб кого-то в темноте, отбросил с дороги, кинулся дальше, к дверному проему. Надо попасть в соседнюю комнату, оттуда можно через пролом в стене выскочить на дорогу перед домами. Преследовать его там не будут, побоятся. И почти успел, добежал до обгоревших косяков, когда на спину ему прыгнули сразу двое, повалили на пол, заломили руки за спину. Одного ему скинуть удалось, но второй держался, как клещ на собаке. Максиму удалось перекатиться на спину, вырвать левую руку и ударить локтем назад. И даже основательно врезать кому-то за спиной два или три раза. Но на этом все закончилось: горло сдавила тонкая удавка, затянулась резко, перехваченная разом за оба конца. Для верности ему зачем-то зажали рот, но это было уже лишнее — Максим уже был без сознания.
В себя он приходил как после долгого сна: постепенно появились звуки, потом образы. Тонкая металлическая стенка за спиной дрожала, пол потряхивало. И все это происходило в полной темноте и тишине. Максим закашлялся, попытался приподняться. Но получил удар в грудь и рухнул обратно, на покрывавший пол микроавтобуса лист картона. Еще одна попытка сесть закончилась тем же. Пришлось подчиниться, тем более, что руки связаны за спиной. Больше Максим не двигался, лежал неподвижно. Рядом вроде только двое — сидели на длинной скамье вдоль стены салона, и даже не переговаривались между собой. Но с пленника глаз не спускали. С момента нападения прошло минут двадцать или полчаса — обычно именно столько длится похожий на обморок сон после применения удушающего захвата. Если вовремя не восстановить приток кислорода к мозгу, то от кислородного голодания начинают умирать отдельные участки мозга, наступают необратимые последствия кислородного голодания. Человек выживет, но на всю жизнь остается инвалидом — может потерять речь, зрение, остаться частично или полностью парализованным, у него может пострадать психика. И эти притаившиеся в темноте ребятки, похоже, все это прекрасно знали. Действовали они профессионально, чего уж тут скрывать. И наживку подобрали славную: водка с колбасой для бомжа — как жирный опарыш для окуня. Или привязанная в поле одинокая свинка — для оголодавшего волка. И жертва нужна живой и дееспособной, другими мотивами поведение нападавших не объяснить. Пока все предположения оправдывались, и готовиться следовало к наихудшему сценарию. Предположений, как назло, не было ни одного. Крутилось в голове самое экзотическое из всех возможных — медицинские опыты на людях или выявление пригодности человека в качестве донора органов. Нет, это вряд ли: для трансплантации нужна очень высокая совместимость реципиента и донора, от балды брать первых попавшихся никто не будет. Мало ли чем тот болел? Желтухой в детстве, например, да так и остался на всю жизнь латентным носителем гепатита. А если человек наркоман или спидоносец? Или туберкулезник? Понятное дело, случайных людей брать не будут. Но что тогда? Не едят же они людей? И кто — они? Кто заказчик? Эти, на скамейке, просто шестерки, исполнители…
Максим пошевелил пальцами связанных у локтей рук, разгоняя застоявшуюся кровь. Глаза уже привыкли к темноте, и он смог рассмотреть «оппонентов». Да, их двое. Значит, остальные в кабине. Но это дела не меняет, и противопоставить он им ничего не сможет. До тех пор, пока связаны руки. Рыпнуться, конечно, можно, но толку не будет. Грело одно — нож в рукаве они не нашли. Этот аргумент будет предъявлен бандитам немного позже, когда его доставят к месту назначения. Но как же тут воняет! До тошноты, до рвоты. Что они тут возили — дохлятину? «Бомжей, что ж еще», — Максим снова всмотрелся в полумрак. Тот, что сидит справа, развалившись вальяжно — килограмм под девяносто, не меньше. Ростом тоже не подкачал — голову постоянно пригибает, чтобы не врезаться в низкий потолок. Значит, этот соперник из одной весовой категории, уже неплохо. Второй в плечах поуже, и ростом ниже первого на полголовы. Одеты оба скромно, но с комфортом, одежда движений не стесняет — все, как положено. Ладно, подождем, куда кривая вывезет. Максим снова прикрыл глаза и отключился ненадолго, провалился не в сон — в полуобморочное забытье. А пришел в себя от боли — его наотмашь хлестали по лицу. Он попытался отвернуться, но ему не дали даже пошевелиться. Единственное, что он успел заметить — машина остановилась, и задняя дверь микроавтобуса распахнута настежь. За ней — темнота и снег, и еле различимые в пелене белых хлопьев стволы деревьев. Максима за ноги выволокли из салона и бросили на дорогу, почти под колеса машины. И снова не дали ни повернуться, ни подняться на ноги — от нескольких ударов по ребрам у него потемнело в глазах. Бандиты обращались с ним даже не как со скотиной — как с мебелью или тряпкой. Рывок за ворот куртки, удар ботинком в грудь, еще один, но уже в поясницу. И по затылку, но не сильно, чтобы одумался и не сопротивлялся. И стоял покорно на коленях. Максим косился по сторонам, сплевывал на снег кровь. Кто же это может быть, кто? Те, кто жаждал кровной мести, все-таки нашли его, не поверив в преждевременную смерть капитана Логинова? Или Стрелков каким-то непостижимым способом выследил своего обидчика, и сейчас заявится сюда собственной персоной?
Все четверо бандитов стояли вокруг него, один из них произнес что-то коротко и неразборчиво, как пес пролаял. Тогда тот, из салона, жилистый и невысокий, подошел к Максиму, рывком за подбородок задрал ему голову. Максим успел разглядеть только натянутую почти на глаза темную шапку и наглухо застегнутый на «молнию» высокий воротник куртки. И тут же мир раскололся, рассыпался ворохом сиреневых и золотистых сполохов. Удар чем-то тяжелым пришелся в переносицу. Максим рухнул навзничь и от боли не сразу почувствовал, как губы и подбородок заливает кровь. Ее было очень много, солоноватая жидкость наполняла рот, дышать было нечем. Максим кашлял, отплевывался, извивался на снегу, стараясь перевернуться на бок или на живот. На другие удары почти не реагировал — закрыться от них все равно было невозможно, а боль в разбитой голове перекрывала остальные чувства. Еще немного, и он просто задохнется или захлебнется собственной кровью и умрет прямо здесь, под ногами бандитов.
Но умереть ему не дали, подхватили под руки, поволокли куда-то. Потом где-то над головой загремели ключи. Путы на руках исчезли, и Максима втащили в темное душное помещение. Грохнула дверь, лязгнул замок. А минуты через полторы издалека, приглушенный расстоянием, послышался шум двигателя, и все стихло.
Но в наступившей тишине Максим оказался не один. Он привалился спиной к холодной стене и всмотрелся в темноту. Здесь, в этой мышеловке, за свою жизнь он возьмет максимальную плату, кто бы ни вышел против него из полумрака. Максим потянулся уже за спрятанным в рукаве ножом, отогнул плотно обхватившую запястье манжету, когда понял, что поединка не будет. Эти люди ему не соперники, они точно так же загнаны в ловушку. Кто-то из них подавлен, кто-то растерян, один близок к панике, а еще двоим глубоко наплевать на то, что будет с ними завтра. Или через минуту. Бомжи в количестве семи человек смотрели на него, а он — на них. Все молчали, слышался только доносившийся снаружи шум потревоженного ветром и метелью леса.
