Максим всмотрелся во мрак. Вроде, идет, только не видно ни черта. Фонарь мигнул пару раз, и снова выключился. Слышно только, как подвывает ветер и урчит двигатель «семерки». Да и саму машину не разглядеть в снежной круговерти, и стоит она очень удачно — носом к перекрестку. Тут движение почти отсутствует, по случаю начала строительства дорогу когда-то закрыли, водители давно нашли объездные пути. А дальше, за перекрестком, промзона и территория все того же несчастного номерного завода. Уйти туда можно легко и быстро, дыр в заборе навалом, да таких, что не только «семерка», а и транспорт покрупнее пройдет. «Ночь, улица, фонарь, аптека» — Максим стороной обошел машину, попытался рассмотреть, сколько человек в салоне, но безуспешно. Зато нашел себе отличное местечко — остатки деревянной горки на детской площадке. Они удачно располагались напротив угла дома, где ждал жертву бандит. Максим даже видел его силуэт — невысокого плотного человека. Тот засаду организовал бездарно — топтался, как конь в стойле, плевал себе под ноги и материл вполголоса погоду, холод и метель, да еще и закурил. Максим пытался предугадать действия бандита, предположить, как он поступит и что будет делать. Нет, с этим-то как раз все понятно, суметь бы угадать его первый ход… Тогда дело можно будет считать наполовину удавшимся. Остается еще «семерка», и сколько человек осталось в ней — неизвестно. Но, скорее всего, не больше трех-четырех. Это выяснится позже.
Слева послышались торопливые шаги, это возвращалась та женщина. Она шла, низко наклонив накрытую капюшоном голову, уворачиваясь от порывов ветра. И не видела, как от стены дома быстрыми шагами, почти бегом, к ней приближается тень. Максим в два прыжка преодолел расстояние до тропинки, схватил женщину за рукав шубы и рванул на себя. Женщина потеряла равновесие или поскользнулась на обледеневшей, покрытой тонким слоем свежего снега тропинке и вскрикнула. Но ей уже ничего не угрожало, она оказалась за спиной Максима, и, кажется, все-таки упала в сугроб. Неважно — посидит, встанет, домой пойдет. Бандит изменившиеся условия игры принять не успел, просто не понял, куда делась жертва. И откуда свалился оппонент — высокий и странно молчаливый. Не орет, ничего не спрашивает, а с ходу бьет чем-то тяжелым в лицо. И по голове, и по животу, и снова по голове — на этот раз по-другому, чем-то острым. Так, что глаза заливает кровь, она попадает в нос и рот, ее много, так много, что можно захлебнуться. Максим еще раз врезал упавшему на снег бандиту носком ботинка по ребрам, обернулся. Женщина, кажется, поняла, в чем дело. Но не орала, не визжала, а быстро, как только позволяли «шпильки», бежала к подъезду многоэтажки. Вот и славненько. Но подельники первого, лежащего на снегу с изрезанным лицом, тоже не дремали. Двигатель «семерки» взревел, машина рывком взяла с места и уже подлетала к забору. Максим потянулся за пистолетом. Черт с ним, пусть ищут потом, кого хотят, главное бандитов сейчас не упустить. «Семерка» развернулась на пустом перекрестке, набрала, было, ход, рванула вперед, к промзоне, пропала в метели. И тут же из темноты раздался глухой удар, коротко вякнул сигнал, послышался чей-то вскрик. Максим помчался туда, сам едва не падая на обледеневшей дороге, вытащил «Макарова». Так оно поспокойнее будет, понадежней. У вас свои законы, у меня свои. По вашим я уже жил, поживите теперь по моим. Он бежал мимо темных развалин за забором, свернул за угол и остановился резко. Машина влетела передним бампером в опору рекламного щита, крышка капота выгнулась, но двигатель продолжал работать. Снова зажегся чертов фонарь, и за краткие мгновения, на которые появилось освещение, Максим успел рассмотреть переднее крыло машины и часть покрытого паутиной трещин почти провалившегося в салон лобового стекла. За ним — водитель, голова его странно вывернута. И все, свет снова погас, вернулась тьма, а в ней появились звуки. Хлопнули две дверцы одновременно, из машины кто-то выскочил на дорогу. И рванул со всех ног прочь, но не к промзоне, а к многоэтажкам нового микрорайона. Максим помчался следом. Эти места он успел отлично изучить, помнил тут каждый поворот, каждую неровность и особенность рельефа. А двое бегущих впереди об этом не знали, перли напролом, наугад. И пока им везло, они удачно обошли все ловушки — выбоины, груды смерзшегося мусора и даже открытый канализационный колодец. Этот бег с препятствиями надолго не затянется, ребятки привыкли на машине от преследования уходить, а не на своих двоих. Долго они не выдержат, надо дожать их, осталось немного. Максим и сам уже взмок от долгой гонки, но усталости не чувствовал. Что бы он сделал на месте тех, кто пытается сейчас уйти от погони? Спрятаться где-нибудь, переждать, отсидеться. И как только все затихнет, уматывать из города. Бандиты думали точно так же. Метнулись, как зайцы вправо-влево, забегали, зажатые между девятиэтажками. Правильно, ищут, куда бы свернуть — вход в подвал или что-то подобное. И оборачиваются на бегу, пытаются высмотреть в темноте своего преследователя. Глазки-то не сломайте, лучше под ноги смотрите. Один совета не услышал, или телепатией не владел — грохнулся в тот же миг, вскрикнул, схватился за колено. Второй на вопли подельника внимания не обратил, бросился из ловушки прочь. Дальше, прямо по курсу, обрыв к берегу замерзшей речки, и ведущая вдоль него тропинка к домам частного сектора. Второй и рванул туда, но бежал уже тяжело, вернее, быстро шел и постоянно озирался. Можно не торопиться, он далеко не уйдет. Максим убрал пистолет, вытащил нож, подошел к тому, кто валялся на снегу, и двумя короткими движениями крест-накрест «перечеркнул» его лицо. Вытер клинок об одежду бандита и побежал дальше, догоняя последнего. В спину неслись вопли и вой, так орет животное, которое ведут на бойню. «Ничего, переживешь, сволочь. Эта рана не смертельная, от нее еще никто не умирал». Так делается, чтобы напугать человека, отбить желание сопротивляться, парализовать волю. «С волками жить», — Максим прибавил скорость, а последний, уцелевший бандит, уже не бежал, брел впереди метрах в трех или немного дальше. И все оглядывался назад, хрипел и выкрикивал что-то несвязное. Сообразил, наконец, что преследует их явно не представитель закона. И пытался договориться, выторговать себе пощаду. Нет, взятки ты будешь давать потом — другим людям и при других обстоятельствах. А сейчас ответишь за все, что сделал, прямо здесь и сейчас. Сбить его с ног не составило труда. Да он и сам уже падал, вернее, еле стоял на ногах. Максим толкнул бандита в грудь, тот плюхнулся навзничь и попытался ползти. Максим поморщился: кроме отвращения вид корчившегося на снегу бандита ничего не вызывал. Разве что желание поскорее покончить с ним и убраться подальше отсюда. Благо, до дома недалеко — перейти речку по льду, подняться вверх и пересечь «железку». Не очень удачно, конечно, что погоня закончилась почти рядом с домом, но так получилось.
Еще два «росчерка» — и все, дело сделано. Максим выпрямился, глянул еще раз на окровавленное лицо бандита, пнул его ногой в плечо, не давая приподняться. Тот ударился затылком о край бордюра и больше не дергался. Максим убрал нож и сделал уже несколько шагов по тропинке вперед, но остановился. «Показалось?» — он вернулся, не обращая внимания на стонущего бандита. Тот встал на четвереньки и пытался ползти, но дороги перед собой не видел. А Максим старательно всматривался в темноту — рядом с кирпичной торцевой стеной девятиэтажки ему померещилась тень. Хоть она и сгинула в темноте, но далеко не ушла. Максим опустил руку в карман, сжал рукоять лежащего там ножа. Но темнота своих не выдавала, из мрака летели колючие снежные заряды, хлестали по лицу и заставляли отворачиваться. Максим развернулся и быстрым шагом двинулся прочь. Повезло, что время позднее и вокруг никого. Правда, та женщина могла его запомнить, но опознать вряд ли сможет. Да и кого опознавать? Добропорядочного гражданина — Гончарова Анатолия? О его существовании не знает никто в этом городе. А капитана Логинова давно арестовали, осудили, приговорили и даже привели приговор в исполнение. Теперь только эксгумация поможет.
