Пробуждение было резким, внезапным. Максима словно толкнули в бок, он открыл глаза и попробовал сесть. Но попытка не удалась, свет снова померк перед глазами, правда ненадолго. Впрочем, он успел заметить, что в помещении, кажется, никого нет и решеток на окнах тоже не наблюдается. Полежал немного, снова приоткрыл глаза и уселся на кровати. Обычная комната — окно, цветы на подоконнике, дверь, потолок, на нем люстра. Только потолки очень высокие, словно это нежилое помещение. Или старый, «сталинский» дом. На стене огромная «плазма», рядом с кроватью небольшой столик. На нем упаковки с ампулами, шприцы, какие-то коробки с лекарствами. Максим осторожно двинул плечом, оно отозвалось приглушенной болью. Значит, действие наркотика или снотворного еще не закончилось, голова тоже соображает плохо, с опозданием. Рана перевязана, крови на бинтах нет. Одежды, обуви и оружия, в том числе и Пашкиного ножа, тоже — Максим, как и положено больному, лежит под одеялом в одних трусах. Как же все это понимать, спрашивается? Но решение этой задачи пришлось отложить — к горлу подкатила тошнота, Максим зажмурился и снова лег. Слабость после кровопотери — это нормально, так и должно быть. Но обстановка странная, не пугает, но настораживает. И где люди, хоть один человек?
Дверь в комнату приоткрылась, Он рывком сел на кровати и тут же пожалел об этом. Прикусил губу, но помутнение сознания быстро прошло, и Максим увидел, что в комнате он уже не один. У окна, прислонившись к подоконнику, стоял человек, рассматривал какие-то бумаги у себя в руках. Высокий, лет под пятьдесят, немного располневший, лицо загорелое, на его фоне особенно выделяются светло-синие глаза, густые седые волосы подстрижены очень коротко. На кого-то он похож, только на кого, Максим не мог припомнить, да особо и не старался. Человек оторвался от бумаг и повернулся к Максиму:
— Как вы себя чувствуете?
Ответа не последовало, Максим только слегка кивнул головой, показывая, что слышит собеседника. Тот подошел к кровати, остановился рядом со столиком.
— Скажите, как к вам обращаться. При вас нашли вот это, — на одеяло упали паспорт Максима и военный билет, — и вот это, — рядом легла справка об утере паспорта на имя Кириллова Игоря Владимировича, выданная почти три месяца назад.
Максим не отвечал, смотрел на свои документы так, словно видел их впервые в жизни. И — краем глаза — на человека, вернувшегося к окну. Молчание затягивалось, и собеседник Максима первым нарушил его:
— Я вас понимаю, и даже лучше, чем вы можете себе представить. Ситуация заставляет меня первым раскрыть карты. Эйрик — мой племянник, в университете у них рождественские каникулы, и он напросился вместе со мной в Москву. Пошел прогуляться и пропал два дня назад. Вечером того же дня мне позвонил некто, не представился, заявил, что Эйрик у них и за его жизнь я должен заплатить. Я согласился, мы договорились о сумме, но передать ее я предпочел специалистам, профессионалам в своем деле. Однако вы опередили их и деньги по праву ваши. Я готов компенсировать весь ущерб, нанесенный вам, и предложить свою помощь.
— Вы считаете, что я нуждаюсь в чьей-то помощи? — произнес наконец Максим. Из сказанного он понял только одно: перед ним тот самый дядя гражданина Норвегии. И дядя счастлив, получив племянника в целости и сохранности.
— Эти документы… Мне приходилось решать подобные проблемы и раньше. Это недешево, но паршивец дорог мне, как никто другой на этом свете. Я говорю о мальчишке. Вечером он улетает в Осло и в Москву вернется не скоро. Обсудим детали сейчас или позже, когда вам станет легче?
— После, — Максим предпочел взять паузу. Слишком многое предстояло обдумать и вспомнить.
— Как скажете. — Человек отошел от окна, остановился рядом с кроватью и положил поверх паспорта и справки объемистый бумажный конверт.
— Посмотрите на досуге, мне кажется, что вам это будет интересно, — сказал дядя Эйрика негромко.
— С чего вы взяли?
— Видите ли, на этой стройке, где вы нашли Эйрика, вчера собралось много людей. И все они искали вас, но с разными целями. Эйрик позвонил мне рано утром, говорил что-то невразумительное о герое-полицейском, который его спас и теперь умирает в гордом одиночестве. Мне только и осталось проплатить выезд специалистов и дать им соответствующую ориентировку. Они уничтожили всех, кто пришел за вами, фотографии убитых в конверте. Возможно, вы узнаете кого-нибудь из своих знакомых. — Последние слова человек произнес с особенным нажимом и добавил: — Не торопитесь и ни о чем не волнуйтесь. Все ваши вещи убраны в надежное место, вы можете забрать их в любой момент. И считайте, что вы находитесь на территории Норвегии, вас тут не найдет никто. Отдыхайте. — И вышел из комнаты, неслышно прикрыв за собой дверь.
Максим боролся одновременно с любопытством и тошнотой. Голова кружилась, плечо ныло. Тем не менее взял конверт, вытряхнул из него пачку фотографий и внимательно рассмотрел каждую. Не торопясь, откладывал их на столик до тех пор, пока в руке не осталась одна, и на ней — старший сын «куратора» с простреленной грудью и головой. Лежит среди битых кирпичей, рядом разорванные пластиковые мешки с сухой строительной смесью. Месть свершилась, хоть и чужими руками. «Куратор» отправил единственного сына за головой убийцы своих наследников, а назад получил труп. Да и получил ли, еще неизвестно. Справедливость почти восстановлена, осталось совсем немного. Сейчас старый шакал может либо удрать за границу либо остаться в городе и бросить оставшиеся силы на поиски капитана Логинова. Хотя скорее всего личной гвардии он уже почти полностью лишился — Максим насчитал восемь фотографий, «старшенький» был девятым. Максим засунул снимки обратно в конверт, положил его на столик. Снова лег, закрыл глаза. Дело можно считать закрытым, тварь лишилась последних зубов, ее можно уничтожить одним ударом. Только надо найти ее логово и подобраться к нему незамеченным. Но это потом, когда перестанет кружиться голова, снимут повязку и к раненой руке вернется способность двигаться.
Еще один разговор с хозяином квартиры состоялся вечером следующего дня, после общения с не задававшим ненужных вопросов врачом, ловко сменившим повязку на плече Максима, и долгого сна. Так что к беседе Максим подготовился основательно, даже оделся как человек. «Камердинер» — немногословный молодой человек — принес отстиранные и выглаженные вещи Максима, пока тот спал. Беседа состоялась по русской традиции в кухне — огромной, светлой и теплой. Хозяин представился Александром Ивановичем, Максим, помедлив, назвал свое настоящее имя. И пожелал всяческих благ Эйрику, уже успевшему отбыть на далекую, чистую и безопасную планету — в Осло. О себе Александр Иванович рассказал немного. Максим узнал только, что его собеседник помимо коммерческой жилки обладал еще и даром предвидения: после эпохи первоначального накопления капитала какое-то время вел свои дела в Москве, а потом продал все, перебрался в Скандинавию, где запустил новый бизнес. На вопрос, почему он так поступил, Александр Иванович ответил уклончиво:
— Решил попробовать себя на новом поприще. В другой стране, с другими людьми. И понял, что дурак — надо было сделать это раньше.
