Максим закрыл глаза, прислонился к стенке вагона. За всю прошлую ночь поспать удалось часа три, не больше. Все думал, прокручивал в голове план отступления. По легенде, Ленка уехала на море на месяц, и почти две недели уже прошли. Искать ее начнут не скоро, но рано или поздно доберутся и до той глухомани, в которой они сейчас оказались. А у него остается еще примерно месяц, чтобы… Чтобы что? Заставить купленный бандитами суд изменить приговор? Его, правда, еще не огласили, но это можно сделать и заочно. Ладно, главное сейчас — уцелеть самому, от живого, пусть даже пустившегося в бега отца и мужа Ленке и Ваське будет больше пользы, чем от мертвого.
Заснуть не удалось — по вагонам бродили коробейники, громко нахваливали свой товар. Потом прошли побирушки из серии «Мы сами не местные, отстали от поезда» и «Подайте на лечение». Кто-то пел под раздолбанную гитару нетрезвым голосом. И лишь часа через полтора все успокоилось. Пассажиров поубавилось, и перед последним перегоном в вагоне осталось человек десять. Максим посмотрел на часы: ехать еще минут двадцать, не больше. Он почувствовал, как затекли от долго сидения на одном месте мышцы, поднялся, вышел в тамбур. И остановился, едва за ним с грохотом закрылась дверь. На полу, привалившись к дверям вагона, сидел человек. Он скорчился, прижал руки к животу, по светлой толстовке расползалось темное пятно. Максим присел на корточки рядом, осторожно отвел его руки от живота. Точно, проникающее ранение, не глубокое, крови немного, но основательно задета еще и ладонь. Раненый — это был парень лет восемнадцати — видимо, пытался ставить блоки, чтобы закрыться от удара. Максим заставил парня поднять голову, посмотрел на бледное лицо с закушенной нижней губой, несильно хлопнул его по щекам.
— Давай-давай, приходи в себя, — негромко приказал он, и раненый открыл глаза. — Давно тебя? Кто? Ты их видел?
На все вопросы парень только слабо кивал в ответ.
Максим осмотрел его порезанную кисть руки — нанесенный чем-то острым удар пришелся правее и напротив указательного пальца, в середину, в самую толстую вену на наружной части кисти. Кровь не останавливалась, лилась ровной пульсирующей струей, еще немного, и парень потеряет сознание от кровопотери. Максим попытался прижать артерию на запястье, но это не помогло. Нужен жгут. Максим вытащил из-за спины парня сумку на длинном ремне, выдрал его с корнем, перемотал руку выше запястья и заставил парня сесть.
— Не падай и руку вот так держи, не опускай, — проинструктировал он уже почти потерявшего сознание парня.
Тот кивнул в ответ, прижал здоровой рукой побелевшую кисть раненой руки к груди выше сердца. Максим убедился, что кровотечение остановилось, посмотрел на часы.
— Запомни — сейчас шестнадцать сорок. Врачам скажешь. Слышишь меня?
Парень снова кивнул.
— Молодец, только не забудь, это важно. Ты их видел?
— Да, — хрипло ответил парень, — их двое было. Телефон забрали и деньги. А чтобы не орал, вот… — И снова умолк.
— Описать их можешь? Как выглядят, во что одеты?
Максиму снова пришлось несильно хлопнуть парня по щекам. Время летит быстро, надо попытаться найти этих тварей. Они здесь, в электричке, и тоже выйдут на конечной. Осталось — Максим еще раз посмотрел на часы — меньше пятнадцати минут.
— Один длинный, в куртке джинсовой, серой, и костюме спортивном. Второй — бритый, тоже высокий, кажется. Я его плохо разглядел, он первого прикрывал, — срывающимся голосом описал приметы напавших на него людей парень.
— Молодец. Сиди тут, не двигайся.
Максим поднялся на ноги, открыл дверь между вагонами. Скорее всего нападавшие там, в двух последних вагонах. Максим помнил, что в их вагон давно никто не входил. Максим прошел вперед и оказался в предпоследнем вагоне, посмотрел через стекло двери на пассажиров. Народу немного, кто спит, кто читает, кто в окно смотрит. Нет, здесь эти ребята отсиживаться не будут. Рванут скорее всего в хвостовой вагон, чтобы первыми выскочить на остановке. Максим быстро прошел мимо длинного ряда сидений, на всякий случай рассматривая пассажиров. Никого, похожего по описаниям пострадавшего, не увидел. Перешел в последний вагон, остановился в тамбуре. А здесь вообще — тишина и покой. Никого, вагон абсолютно пуст. Максим вошел в гулкий, продуваемый сквозняками вагон, двинулся вперед. И остановился на середине: в тамбуре впереди кто-то был. Двое, один высокий и тощий, даже костлявый. Второй — тоже длинный, но покрепче, но не бритый, а очень коротко стриженный. И оба чем-то очень заняты, рассматривают что-то, вырывают из рук друг у друга. Поэтому Максима заметили в последний момент, когда он остановился перед дверью. Опасности они не чувствовали — то ли ума не хватало, то ли не позволяла включенная борзянка.
— Тебе чего, дядя? — рявкнул тощий. — Вали давай, не пялься!
Максим пропустил его слова мимо ушей, смотрел на рукава серой джинсовой куртки бандита. На темной ткани манжет выделялись темные пятна. Что и требовалось доказать. Вот они, голубчики. Он рванул дверь за ручку, оказался в тамбуре.
— Билетики предъявите.
В ответ раздалось дружное ржание. Максим тоже улыбнулся, сделал шаг вперед и, больше не говоря ни слова, расквасил тощему нос, а бритого от души приложил лбом о вагонную дверь. Первый, в джинсе, закрыл руками лицо и тут же согнулся от удара в живот, хрюкнул, сполз на пол. К нему через пару секунд присоединился второй, оба лежали на дрожащем полу тамбура и поскуливали от боли. Максим врезал каждому ногой по ребрам, чем окончательно их обездвижил, нагнулся, обыскал карманы обоих. У тощего в рукаве джинсовки обнаружилась отвертка — длинная, с остро заточенным плоским наконечником. Максим бросил ее на пол, отшвырнул ногой подальше.
— Уроды, лежите тут и ждите. Я вам сейчас такси вызову. Синенькое, с решетками на окнах.
Максим включил телефон, набрал номер вызова экстренных служб, посмотрел в окно.
— Электричка, походит к конечной станции — восемьдесят третий километр. В третьем вагоне от хвоста — человек с проникающим ножевым ранением и потерей крови. В последнем вагоне — те, кто его порезал. Нужна милиция и «скорая», — быстро, с расстановкой проговорил Максим, на вопросы отвечать не стал. Нажал «отбой», выключил телефон, посмотрел на пол.
Ребятки шевелились, пытались подняться на ноги и непрерывно матерились. Максим от души приложил каждого — кого лбом, кого затылком — о стену. Чисто на всякий случай, для собственного успокоения. Убедился, что оба отключились, отошел в сторону. Ну вот, теперь все правильно. До приезда милиции ребятки будут лежать тихо. За окнами уже мелькали низкие одноэтажные домишки, потянулись бесконечные, покрытые наскальной живописью заборы.
Электричка начала сбавлять ход, остановилась у перрона. Максим ждал перед дверями и, как только они начали расползаться в стороны, просочился между створками, рванул к концу платформы. Спрыгнул на полотно, постоял, прислушался и выхватил из мешанины звуков вой сирен. Максим понадеялся, что это спешат к вокзалу машины компетентных служб. Надо было бы, конечно, вернуться и проверить, в каком состоянии тот мальчишка, но светиться лишний раз незачем. Ничего, все будет нормально, это вам не взрывная травма.
