Мимо проехала колонна грузовиков с городским ополчением и скрылась за поворотом.
«Едут за город рыть траншеи» — отметил про себя Шеффер и задумался.
Многое изменилось с тех пор, как он был здесь последний раз. В сороковом году он обошёл с экспедицией весь русский север на вспомогательном крейсере «Комет». Да, тогда всё было иначе. Мурманск был цветущим и стремительно развивающимся городом. На борту корабля непрерывно разносились тосты и песни: русский и немец — братья навек! На улицах горожане останавливали матросов с крейсера и норовили затащить к себе в гости. На хлебосольных застольях он набрал лишний десяток килограммов. А сколько его печень перекачала водки с русскими геологами у костров, так это и не вспомнить. Тогда-то он впервые заподозрил существование волшебной земли. А поход вспомогательного крейсера к берегам Новой Земли подтвердил его догадки.
Оглянувшись, Шеффер вошёл в заброшенный городской парк. В центре, у пустого фонтана, зияла воронка от бомбы. Рядом повалился посечённый осколками салютующий пионер. Шеффер переступил через скульптуру и направился к покосившейся карусели. Небольшая калитка для пропуска отдыхающих была закрыта. Он с усилием толкнул её, и по парку разлетелся скрип железа. Калитка застряла в крайнем открытом положении. Для верности Шеффер подпёр её камнем. Это был условный сигнал. Теперь его помощник узнает о необходимости встречи.
За дверью зазвенела связка ключей, и в камеру ворвался свет из коридора. Максим заворочался и, отгоняя остатки сна, свесил с нар ноги.
— Вставай, — недовольно проворчал старый солдат в вылинявшей и потерявшей цвет гимнастёрке. — Слишком добрый наш старший лейтенант. Я бы тебе не то что тулуп не дал, а даже нары от стены не отстегнул бы. Спал бы ты у меня на полу, как собака, где тебе и место. Пошли. На допрос вызывают.
Дождавшись, пока Максим, потягиваясь, натянет ботинки и выйдет из камеры, он постучал в соседнюю дверь и спросил:
— Арнольд Филиппыч, разрешите арестованного заводить?
— Давай, Кузьмич! — послышался голос Долгова. — Сам можешь идти. Там пайки выдают. Отнеси семье.
Дождавшись, когда за Кузьмичом хлопнула входная дверь, Долгов спросил:
— Как спалось на новом месте, Максим? Смотрю — отдохнул, порозовел.
— Отлично. А ты как?
— А никак.
Только сейчас Максим обратил внимание, что старпом сидит за столом осунувшийся, с потемневшим лицом и мешками под глазами.
— Давай чаю попьём, — потянулся за чайником Долгов. — А то глаза слипаются.
— Ну как твои шпионы? — попытался пошутить Максим.
— Шпионы? Шпионы шпионят. Хотя, честно сказать, я всегда был против такой постановки вопроса, что если наш там, то он разведчик, а если ихний у нас, то он шпион. И тот, и другой одно дело делают.
— Ну, я к тому, что — поймал диверсанта на складах?
Долгов со злостью стукнул кулаком по столу так, что пустой стакан подпрыгнул и перевернулся.
— Чуть было не поймал! Да этот мудак всё испортил!
— Это который?
— Да твой старый знакомый Дрожин. Как он там раньше меня оказался? До сих пор не пойму. Спугнул диверсанта. Хорошо, что я хоть радиозакладку нашёл. Смотри, до чего немцы додумались.
Долгов поднял с пола и положил на стол увесистый серый булыжник. Максим удивлённо поднял брови и провёл пальцем по грязной поверхности. Таких камней на дорогах уйма. С той лишь разницей, что из этого булыжника свисал полуметровый провод в такой же непримечательной серой оплётке.
— Послушай, Толик! Я вот тут лежал на нарах и думал о твоём профессоре. Часто ведь бывает, что клички агентам дают по его реальной профессии. Я об этом читал. Вдруг он и вправду профессор? Ну, может, преподавал до войны, или в институте работал.
— Конечно! А теперь этакий старикашка с козлиной бородкой и тросточкой бегает и радиозакладки подбрасывает. Не вяжется. Если помнишь, в комедии «Джентльмены удачи» главный авторитет звался доцентом. Тоже, наверное, из академии сбежал.
— Я ведь так, мысли вслух. Я же помочь хотел.
— Нет, Максим, засел где-то здесь матёрый волк. Обидно, но чувствую, что нам он не по зубам. Всегда на шаг впереди.
Неожиданно в коридоре послышалась возня и возмущённый голос часового:
— Нельзя сюда! У товарища старшего лейтенанта сейчас допрос.
Вмешался голос с сильным акцентом эстонца Ярви:
— Товарищ капитан второго ранга, подождите, я сейчас доложу!
— Ничего, он меня и так примет!
Максим, заволновавшись, посмотрел на Долгова. Но старпом был невозмутим. Узнав голос, он полез в стол и достал ещё один чайный стакан. Дверь распахнулась, и на пороге застыл невысокий офицер в морском кителе со стоячим, подшитым белой тканью воротничком, и чёрной фуражке. Из-за него показался эстонец и, извиняясь, развёл руками:
— Товарищ старший лейтенант, я не успел…
— Ничего, старшина, Александру Ивановичу я всегда рад.
— Так вот какой здесь допрос! — сдвинув фуражку на затылок, покосился на Максима моряк. — Чаи гоняете!
Долгов невозмутимо налил кипяток в третий стакан и указал на стул.
— Присаживайся, Александр Иванович. А ты как думал? Я допрашиваю с закатанными рукавами и по локоть в крови? Давай и ты с нами чаю попей.
Моряк не сдвинулся с места и, взглянув на орла, раскинувшего крылья на груди Максима, спросил:
— Это он?
— Да.
— Я вот к тебе с какой просьбой, Арнольд Филиппыч, — Александр Иванович, наконец, решился и присел на стул рядом с Максимом. — Я знаю, что Горбуна передали в ваше ведомство и его дело ведёшь ты. Так вот, я тебя прошу — отдай его нам!
— Да чего вы все с этим Горбуном как с ума посходили! Политотдел не может успокоиться, теперь вы!
— Политотдел?
— Да. Дрожин всё кругами ходит.
— А-а… Ну Дрожин — это ещё не политотдел. Арнольд Филиппыч, ты же знаешь, что немцы конвой готовят! Не можем мы его пропустить. А всего не знаем. Мы бы из твоего Горбуна живо всё вытрясли. Чаем бы не угощали.
Долгов поморщился, представив, как бы моряки добывали у Максима сведения о конвое.
— Нет, Александр Иванович, он останется у нас.
— Да у вас и так забот полон рот! Лучше бы «профессора» поймали! Всё на месте топчетесь!
— Ничего, поймаем. Одно другому не мешает.
— Я это слышу уже не одну неделю. А воз и ныне там!
Долгов задумался и, напустив на себя таинственности, голосом заговорщика произнёс:
— Ладно! Нельзя, но тебе, Александр Иванович, скажу. Приготовили мы западню для «профессора», и скоро он непременно туда свалится. Только это между нами.
