— Да какая разница. Главное, что здесь мы не нарвемся на английские истребители. Приказали вскрыть надводную обстановку. Докладывать обо всем, что увидим.
— Ну, это можно. Люблю такие задания. Не полет, а песня. Погода миллион на миллион, видимость за горизонт.
Полетом действительно можно было наслаждаться. Внизу спокойное синее море. Вверху ни облачка. Самолет не трясло в возмущенных воздушных потоках. Грациозно скользя, расправив огромные крылья, он летел мягко и вальяжно, будто настоящий кондор, высматривающий добычу. И она изредка мелькала внизу. Но все это было не то. Вот показались и исчезли два рыбацких сейнера, связанных превосходно видимой сверху сетью. Штурман отметил на карте их место и передал координаты радисту.
Радист отстучал донесение и шутя пожаловался командиру:
— Нам даже не ответили.
— Да кому нужны эти дырявые калоши! Ты видел, какое полчище вышло в море? Я одних эсминцев десяток насчитал. Говорят, сам командующий флотом поднял свой флаг на крейсере.
Затем на синей искрящейся глади грязным пятном проплыл шведский транспорт с нарисованным на палубе желтым флагом. Штурман аккуратно поставил на карте эллипс и отметил время. Потом передал радисту записку. Но и на этот раз на их донесение центр управления отреагировал молчанием. Не то! Опять не то!
Командир, передав управление второму пилоту, расслабленно растекся в кресле и лениво водил по горизонту биноклем. Неожиданно он замер.
— Кто это по левому борту так шустро бежит?
— Где, командир? — штурман привстал с расположенного за пилотами кресла и потянулся к биноклю.
Сам корабль виден не был. Расстояние было значительным. Но отлично был виден оставляемый им белый длинный след.
— Хорошо идет! — согласился штурман. — Узлов двадцать, не меньше. Наверное, наш эсминец оторвался вперед от остальных. Пошли, командир, посмотрим.
— Пошли.
Командир отложил бинокль и плавно повернул штурвал влево, вводя самолет в крен. Штурман сполз и растянулся над стеклянным блистером в полу. Вскоре цель появилась в поле зрения и, плавно проплыв, исчезла за обрезом квадратного окна.
— Ну, что там, Ульрих? Эсминец? — спросил командир, увидев озадаченное лицо штурмана.
— Нет, командир, не эсминец, — штурман растерянно хлопал глазами, затем его осенило и, прижав потуже ларингофоны к шее, он вызвал кормового стрелка: — Смотри внизу, сейчас появится в твоем секторе. Что ты видишь?
Немного помолчав, стрелок неуверенно ответил:
— Похоже на черное бревно, но прет-будь здоров! За ним след, как три его корпуса!
— Так что там?! — начинал нервничать командир. — Подводная лодка? По профилю определить можете: наша или англичанин?
— Командир, это бревно и вправду похоже на лодку. И мне кажется, что мы с тобой его уже видели.
Командир удивленно взглянул на штурмана и пожал плечами.
— Не припомню. Но что бы это ни было, быстрее отработайте на командный пункт.
Штурман вернулся к карте на рабочем столе.
— Радист, записывай: визуально наблюдаю неопознанный объект. Предположительно — подводная лодка. Координаты: широта 54 градуса 53 минуты, восточная долгота 4 градуса 15 минут. Курс 350 градусов, ход двадцать узлов. Записал?
— Записал.
— Теперь передавай. Думаю, этому донесению там будут рады.
Он оказался прав. Не успев отстучать, радист тут же получил ответную радиограмму.
— Командир, нам приказали прекратить дальнейшую разведку и теперь работать только по неопознанной подлодке!
Штурман выглянул из-за кресла и хлопнул командира по плечу.
— Вот и разгадка нашего полета. А видели мы ее с тобой недели три назад. Ты еще поверил, что мы сняли перевернутую баржу, а мне уже тогда показалось, что не все так просто.
— Ладно, — командир поморщился, нехотя признавая свой промах. — Пошли обратно. Будем ходить галсами над твоей лодкой.
Горизонт поплыл в развороте, и вскоре в своем окне командир увидел белый след, а затем и саму черную сигару, резво рассекающую притихшее море. Он потянулся за биноклем, но неожиданно застыл с протянутой рукой. У странной лодки внезапно появилось тонкое белое щупальце и стремительно потянулось в их сторону.
— Это еще что такое?
— Где? — штурман вытянул шею в направлении руки командира. Что это было — он не понял, но сердце вдруг сжалось в недобром предчувствии. — Командир, уходим!
Уговаривать летчиков дважды не пришлось. Отдав от себя штурвалы, они повисли на ремнях, хрипя от хлынувшей в голову крови. Штурман увидел, как щупальце, среагировав на падение самолета, загнулось в дугу, продолжая стремительно приближаться. Затем самолет тряхнуло и гигантская невидимая бритва отсекла левое крыло. Продолжая еще вращать винтами двух двигателей, крыло мелькнуло черным крестом и исчезло. Самолет закрутило, и штурмана вжало в кресло. Он успел увидеть красные от натуги, растянутые перегрузкой лица летчиков. Они еще не понимали, что произошло, и, уперевшись ногами в приборную доску, давя стеклянные кругляшки приборов, пытались справиться с вышедшим из подчинения самолетом. Затем, как загипнотизированный, он смотрел на стремительно приближающуюся и вращающуюся воду. Внутри все оцепенело. И лишь память вдруг подсказала, как мама твердила строптивому Ульриху:
— Не шел бы ты в летчики, сынок.
— Да, мама. Лучше бы в танкисты, — впервые согласился упрямый Ульрих.
А дальше навалилась абсолютная чернота.
Главный командный пост тяжелого крейсера «Принц Евгений», несмотря на огромные размеры, был переполнен. Гроссадмирал Редер прибыл на корабль со своим штабом, и теперь за его спиной, мешая друг другу, толкались офицеры управления с картами и планшетами для записи указаний в руках. В глазах рябило от золотых погон и кокард. На огромном столе, подсвеченном изнутри, лежала карта Северного моря. Обступившие ее планшетисты отмечали движение каждого корабля ордера. Гроссадмирал сидел в правом, флагманском, обтянутом черной кожей и возвышавшемся на высокой треноге кресле и смотрел на сверкающее море. В левой части ходового поста, в точно таком же кресле, сидел командир крейсера капитан первого ранга Гельмут Бринкман. Редер посмотрел на стоящего между ними и чуть сзади рулевого. Вцепившись в штурвал, матрос боялся даже скосить глаз на командующего. Гроссадмирал удовлетворенно кивнул: форма отутюжена, новая бескозырка, сверкающая золотыми буквами. Несмотря на прекрасную погоду, привязан к штурвалу по-штормовому. Каждый, даже мелкий, штрих свидетельствовал, что на крейсере царит безупречный порядок. Хотя тут же мелькнула мысль, что наверняка матросов переодели в новую форму в связи с его прибытием. Он и сам когда-то был командиром корабля и еще помнил, как все это делается.
— Давненько я не выходил в море, — заметил Редер, обращаясь к командиру. — А ведь это прекраснейшие мгновения жизни.
