— Понял, командир, — шепотом ответил старший помощник.
Даже хрип динамика не смог скрыть волнение старпома, и Дмитрий Николаевич это понял.
— Самому надо было идти, — запоздало начал он посыпать голову пеплом.
— Нет, командир, — возразил Валентиныч. — У Долгова на лбу написано, что он для таких дел создан. Если выкрутится, обещаю, найду и подарю ему черный берет.
Снова припав к перископу, командир увидел, что отряд, поднявшись на холм, растворился в зарослях виноградной лозы.
Распластавшись под кустом, старпом следил в бинокль за двором гестапо.
— Ворота одни, — шептал он притаившейся рядом группе и в висевший под подбородком микрофон. — У ворот будка. Там, наверное, часовой, но не вижу. Забор метра два. Во дворе грузовик с фургоном. Здание небольшое, комнат шесть, максимум восемь. Окна с решетками, но возле входной двери одно открытое.
Оглянувшись к притихшим морякам, он спросил:
— Кто у нас лучше всех стреляет?
— Я, — подполз к нему Пахомов.
Старпом с сомнением посмотрел на нагло улыбающуюся физиономию Славика и ответил:
— Ладно, часового сам сниму. Пошли.
Они подобрались к стенам гестапо на сотню метров, но дальше кусты заканчивались и тянулся пустырь, заросший низкой травой. Теперь в бинокль была видна натянутая над забором колючая проволока. Намеченный план нападения отпал. Перемахнуть лихим кавалерийским наскоком через забор не получится. Оставались ворота. Но чтобы к ним пробраться, нужно было зайти с другой стороны. Кусая губы, старпом лихорадочно соображал, что делать дальше. С моря в перископ все казалось проще.
Из здания вышел солдат и, громко хлопнув ладонью по капоту грузовика, разбудил спящего в кабине водителя. Дремлющий двор вдруг разом ожил. Распахнулись настежь двери, и выбежало не меньше взвода солдат. За ними вышли два офицера в фуражках с высокими тульями.
— Товарищ капитан третьего ранга, что там происходит? — шепнул на ухо Слава Пахомов.
— Тише ты. Сам не пойму. Не могли же они нас заметить.
Вдруг на крыльце возникла круглая фигура начпрода Хомина. Без фуражки, с руками за спиной, понурившись, Миша стоял, глядя под ноги. Еще один гестаповский солдат вывел профессора. Михаил Иванович остановился рядом с начпродом и, очевидно, что-то ему говорил, но его грубо толкнули и подвели к фургону. Распахнулись узкие двери, и клетчатая рубашка профессора исчезла внутри. Один из офицеров подошел к Мише и, будто коня на рынке, осмотрел со всех сторон. У старпома сжалось сердце. Никогда не унывающий, жизнерадостный Миша съежился, будто побитая собака. Закончив осмотр, офицер махнул перчаткой, и Мишу затолкали в фургон следом за профессором.
— Их увозят, — застонал старший помощник.
— Так это же хорошо, — вдруг возразил Славик.
— Что ты несешь! Как мы теперь их спасем?
— Взгляните: от здания идет единственная дорога через наш холм. Дальше она пойдет через виноградник. Там мы и устроим засаду.
Все обернулись, куда показывал Пахомов.
— Ай молодец, Пахомов, — по достоинству оценил предложение Славика старпом. — Тогда и солдат будет меньше, и подобраться незаметно можно к самому грузовику. Все назад. Ползком на холм, ближе к дороге.
Он оглянулся на двор гестапо. А ведь это действительно подарок судьбы. От ворот начиналась хорошо накатанная грунтовая дорога и тянулась в гору, чтобы затем скрыться в виноградном поле и выйти где-то в районе морской базы. Смущало только, что перед самым въездом в виноградник была небольшая развилка. Узкая дорожка, почти тропа, сворачивала от основного пути и убегала в сторону, по открытому полю. Но старпом решил, что по такой дороге тяжелый грузовик не поедет, отбросил сомнения и повел отряд на вершину холма, ближе к намеченному пути движения немцев. Разделив группу, он отправил Пахомова с тремя матросами на другую сторону дороги.
— Стреляйте по водителю и офицеру в кабине, — напутствовал старпом Славика. — А мы снимем охрану, как только они выпрыгнут из фургона. Смотрите, наших не зацепите.
Сверху как на ладони открылся двор гестапо. Вот ворота разошлись в стороны, и грузовик выехал на дорогу. Тяжело раскачиваясь, он медленно полез в гору. Почувствовав, как в груди поднялось волнение, старпом отложил бинокль и стянул со спины автомат. Вжавшись в землю, рядом лежали пятеро старослужащих матросов, которых он сам отобрал из разных боевых частей. Стараясь не шуметь, они положили перед собой «Калашниковы» и, взведя затворы, теперь смотрели только на него, ожидая команды.
— Справимся, — шепнул старший помощник одними губами. — Их всего четверо в фургоне и двое в кабине.
Грузовик взобрался на холм и вдруг остановился у развилки.
— Что такое? — удивленно приподнял голову старпом и потянулся к биноклю. — Давай вперед!
Но, будто издеваясь над ним, автомобиль простоял не меньше минуты, затем выпустил из выхлопной трубы облако дыма, повернул вправо и тронулся по едва заметной извилистой тропе. Старпом застонал и, едва не рыдая, уткнулся в ставший бесполезным автомат.
Глава тринадцатая
ВКУС БЕСКОНЕЧНОСТИ
В длину в камере не было и двух метров. Узенькая каморка с бетонным полом и зарешеченным окном под потолком. В кино в таких кутузках всегда в углу лежит пучок соломы, но здесь не водилось даже пыли. Миша поначалу пытался сидеть на корточках, затем, махнув рукой, обессиленно растянулся на холодном полу.
— Михаил Иванович, как вы думаете, что с нами будет?
— Не знаю, Миша. Все, что угодно.
— Могут и расстрелять?
— Могут и расстрелять.
— Обидно. Мы ведь здесь совсем ни при чем. Неизвестно зачем и как здесь оказались, а нас будто каторжан — в темницу и сапогом в лицо.
Миша пощупал разбитую бровь и тяжело вздохнул:
— Я даже не представляю, как это, когда расстреливают.
— Пусть уж стреляют, только бы не пытали. Я, Миша, жутко боюсь пыток. От одной мысли из меня уходит вон сознание.
— Могут и пытать?
— Могут, Миша, они все могут. А все я виноват со своими бредовыми идеями. Ведь были у коллег по институту сомнения, но я посчитал себя самым умным.
— Не вините себя. Это нам, наверное, на роду написано. Я тоже мечтал, как мы с женой в Германию жить уедем. Думал, какой бы из меня хороший бюргер получился. Наш доктор говорит: мечтать надо нагло, тогда мечты обязательно сбудутся. Вот я и старался, а теперь сбылась мечта идиота. Так что тут даже больше моя вина. Там, наверху, наверное, не понимают недомолвок и неконкретных желаний. Если загадываешь, то нужно обязательно указывать время, место и точный адрес своей мечты. А то ведь и пошутить могут, как со мной.
Михаил Иванович посмотрел на слегка посветлевший квадрат окошка под потолком и сказал:
