— Командующий уже указание кадровикам дал, чтобы приказ готовили. Так что готовь поляну.
Командир наморщил лоб, лихорадочно соображая: что бы все это могло значить и чего это стоит? Но молчал и терпеливо ждал, когда командир дивизии сам изволит объясниться.
— Ну, а теперь о главном, — адмирал наконец-то перешел к делу. — Будем, Дима, пробовать по-новому прорываться через Проливную.
Дмитрий Николаевич в изумлении остановился и уставился на комдива, будто перед ним стоял не контр-адмирал Любимый, а фонарный столб. Чего тут можно нового придумать? Десятилетиями ничего не менялось. Как по старинке прорывались, так и сейчас прорвемся!
Проливная зона всегда была головной болью и камнем преткновения сначала для советских подводников, а затем и российских. Еще в ту пору, когда лодки приобрели атомную энергетическую установку и на их спину взвалили ядерные ракеты, превратив их в полноценные подводные лодки, а не кратковременно ныряющие, мир оценил их опасность. Можно было позволить себе знать приблизительно, сколько у вероятного противника самолетов или танков, и где они в настоящий момент находятся, но подводных лодок это не касалось. Здесь требовалась точность. В генеральном штабе любого уважающего себя государства всегда знали, сколько у соседа лодок, где находится каждая из них, степень ее готовности к выходу в море. А зачастую и фамилии командиров с краткими характеристиками: мол, какой он, на что способен, его слабые и сильные стороны. И метались по странам полчища шпионов, а в небе самолеты-разведчики с одной целью — сфотографировать, узнать, отследить, напоить какого-нибудь матроса в бескозырке подводника и среди пьяного трепа выделить хоть крупицу ценной информации. Тяжело, но получалось. Потом появились спутники-шпионы и стало легче. Но бывало и такое: где-нибудь в разведотделе, склонившись над свежими снимками какой-нибудь базы, вооружившись лупами, дешифровщики считают лежащие у причалов тушки — и вдруг! О, ужас! Одной не хватает! И опять рискуют разведчики. Хорошо, если выясняется, что ночью ее перетащили на ремонтный завод по соседству и спрятана она в крытом доке. А если нет? Тогда начинается паника. Где? Зачем? Что задумала? Люди в погонах хватаются за сердце, пьют валидол. И тогда назрел вопрос: как следить за лодками постоянно? В авиации появились многочисленные виды противолодочных самолетов, а также подводные лодки, предназначенные для слежки за другими лодками, на просторы океана вышли научно-исследовательские суда, половина экипажа которых имела очень смутное представление о науке, но прекрасно могла различить шумы атомохода или бульканье винтов дизельной. В одно время, увлекшись гонкой вооружений, Советы опередили остальных в строительстве таких дорогих и опасных подводных игрушек. И, естественно, привлекли к себе тщательное внимание остальных. А особый интерес вызывал Северный флот. Как самый крупный, мощный и отхвативший больше остальных подводных лодок. И творили они на просторах Атлантики все, что хотели. Когда хотели приходили, когда хотели уходили. Фотографировали через перископы пляжи Флориды, перевозили на Кубу ракеты. И никто их не видел. Вот тогда в одной из многих светлых голов, обеспечивающих идеями блок НАТО, родилась мысль — а не перегородить ли Атлантику? Сказано — сделано. Так возникла Проливная зона или Фареро-Исландский рубеж. От Гренландии до Исландии, дальше через Фарерские острова и до материка проложили по дну кабель, от которого, как частокол, встали стационарные буи. И теперь для подводников наступили грустные времена. Незамеченным уже не выскочишь. Проходит лодка линию Проливной зоны, а буй ее слышит и передает сигнал тревоги на центральный пост. Ну, а тут уж дело техники. Какой буй сработал? Сто тридцать пятый? Все туда! И вцепятся в родимую железной хваткой, сразу сведя все ее старания на нет. Потому что главное оружие лодки — это скрытность. А еще могут в издевку по гидросвязи поздравление командиру лодки отправить с днем рождения или Первомаем. Теперь наморщила лбы другая сторона. Как обеспечить незамеченным проход лодки? И ответ нашли. С русской прямолинейностью и сообразительностью. Дешево и сердито. Просто, как предложение вывести вагон щебенки на орбиту и превратить всю программу американцев по созданию системы ПРО в кучу дорогостоящего хлама. Перед тем, как атомоход готовился проскочить сквозь ворота на юг, в районе кабеля появлялась диверсионная малютка, приплывшая в утробе лодки-матки, и беспардонно резала или рубила кабель. Пока разбирались, что случилось, пока ремонтировали да по новой настраивали, наш атомоход уходил незамеченным. Но вечно так продолжаться не могло. Получилось раз, получилось другой, год, два. Но и на той стороне быстро разобрались, что да к чему. И от чего вдруг так часто неполадки случаются на линии. Теперь пошла обратная реакция. Потухли буи — значит, русские лезут. Не знаем точно, в каком месте? Тоже поправимо. Важен сам факт. Навалятся все дружно и обязательно найдут. Подводная лодка в Атлантике — это, к сожалению, не иголка в стоге сена. Неделя упорной работы — и вот она, как на блюде. Сначала и над этим ломали головы, но затем в пылу перестроечных вихрей напряженность спала, а с ней и актуальность боевых дежурств. Выходы подводных лодок в океан стали редкостью. Ребусы военных перестали интересовать власть имущих. Им коротко и ясно объяснили — проблемы туземцев вождей не колышут. Выгребайте сами как хотите. И редкие выходы выполняли по старинке: рубили, резали, ломали. А другой раз даже и этого не делали. Слышат? Да и черт с ними, пусть слушают!
И вот теперь комдив говорит — по-новому! Какой по-новому, если уже и по-старому забыли, как делать!
Дмитрий Николаевич изобразил на лице такое изумление, что комдив счел за нужное привести его в чувство:
— Дима, жерло прикрой. Сам не сразу поверил. Может, выгребаем потихоньку, да опять о нас вспомнят? В принципе, я вник. Дело вроде не хитрое. А ты будешь первопроходцем.
— Товарищ комдив, а в чем суть-то?
— Тот яйцеголовый, которого я привез, — ты с ним поаккуратней, все-таки профессор. Это его детище. Обещает, что пока ты будешь идти через рубеж, ни один буй не сработает. На тебя будут работать две малютки и сухогруз. На них тоже его аппаратура. В общем, они в разнесенных точках будут генерировать поля, что-то вроде тоннеля. От тебя многого не надо. Главное — точно занять свое место и выдержать время. Затем аккуратно удержать курс, и ты на той стороне. Всю дополнительную информацию еще не раз по сверхдлинной связи получишь.
Дмитрий Николаевич в пол-уха выслушал напутственное слово и пожелания счастливого возвращения, забыв по-военному попрощаться с начальником, и, озадаченный, побрел на лодку. Роль подопытного кролика не слишком радовала. Но и капразов за так досрочно не дают. Изволь — отрабатывай. Затем он занял свое место на ходовом мостике рубки, и все терзания уплыли на второй план. Прибежали три буксира и, вцепившись в лодку, как жуки-падальщики в тушу дохлого бегемота, потащили ее от причала. Поход начался. Теперь время потечет иначе. На лодке в корне меняется уклад жизни, сутки делятся на вахты, день и ночь теряют свой смысл.
На берегу редкие родственники, пришедшие проводить моряков, выглядывали из-за забора, ограждающего причал, и размахивали поднятыми вверх руками.
