Дмитрий Николаевич бросился от перископа к индикатору отображения боевой обстановки. Отмеченная красным ромбом, слева на траверзе двигалась белая точка — по линии, пересекающейся с их курсом. Рядом прыгали цифры определенных бортовой машиной параметров: курсовой угол — двести семьдесят, скорость — сорок два узла, расчетное время встречи — восемьдесят пять секунд.
Не раздумывая, командир выкрикнул команду рулевому на изменение курса на девяносто градусов. Существовала опасность, что торпеда самонаводящаяся, и он уже хотел дать команду на запуск имитатора подводной лодки, но точка на экране никак не отреагировала на их маневр, и Дмитрий Николаевич отложил микрофон в сторону.
— Мое терпение лопнуло! — хлопнул он со злостью по столу ладонью. — Ты наблюдаешь того, кто по нам отработал? — вызвал командир на связь Максима.
— Наблюдаю, товарищ командир!
— А захватить на сопровождение можешь?
— Уже взял.
Все же Дмитрий Николаевич прежде, чем решиться, еще немного подумал, посмотрел на пробежавшую перед ними точку торпеды, на удаляющийся маркер лодки противника, обвел взглядом лица моряков на центральном посту и с твердостью в голосе произнес, чтобы слышали все:
— Нельзя быть немножко беременным! Война так война!
Затем он вызвал на связь пост боевого применения и скомандовал:
— Первый торпедный аппарат перезарядить «Водопадом»!
Сейчас, пока автомат перезарядки заменит обычную торпеду на ракето-торпеду «Водопад», еще оставалось немного времени. Командир вновь перешел к перископу. Старт реактивной торпеды, сколько бы раз он его ни наблюдал, всегда вызывал чувство изумления и восхищения. Внезапно вырывающийся из-под воды снаряд размерами с телеграфный столб, с длинным факелом огня позади и жутким ревом едва ли оставит кого-нибудь равнодушным. Немецкая субмарина уже удалилась на расстояние больше двух миль и, наверное, чувствовала себя в полной безопасности.
— Данные введены, параметры в норме! — прозвучал доклад командира БЧ-3. — Торпеда готова!
— Торпедой — пли! — без тени сомнения скомандовал Дмитрий Николаевич.
Море всколыхнулось. На поверхность вырвались белые шары дыма и, разбегаясь в стороны, превратились в гигантский бутон, напоминающий хризантему. Из центра цветка, будто одуревший от нектара шмель, вырвалась и, оставляя за собой огненный след, понеслась над водой темная сигара. За несколько секунд она преодолела расстояние до немецкой субмарины, огненный хвост отделился и, вращаясь, скрылся в волнах, оставив на поверхности клубы пара. Торпеда, уже без ракетного ускорителя, спускалась на парашюте на голову ничего не подозревавшей подводной лодке. Зеленый остроносый цилиндр нырнул, оставив на воде отделившийся красный шелковый круг, взвыли ожившие винты, и торпеда рванулась в поисках жертвы.
Через минуту взволнованный голос Максима доложил:
— Наблюдали взрыв, цель исчезла.
— Вот и все, — развел руками командир. — Как отобрать чупа-чупс у младенца.
Развернув перископ на конвой, он посмотрел, что произошло за время, пока они возились с немецкой лодкой. Торпедированный транспорт уже лежал на боку, разливая вокруг себя горящее топливо. Идущее впереди судно остановилось, и теперь, спустив шлюпки, экипаж пытался спасти редких счастливчиков, оставшихся в живых в бушующем пламени.
Смело, — подумал Дмитрий Николаевич. — Застопоривший ход корабль — это идеальная цель, по которой промахнуться невозможно.
Он глянул в сторону увлеченного погоней корвета. Отважный кораблик все еще был цел. Он все так же бежал, не сбавляя скорости, но теперь по нему никто не стрелял. Командир развернулся в сторону лодки и еще успел заметить исчезающую под водой рубку. У него мелькнула мысль, что они тому причина. Волчья стая почувствовала рядом льва и теперь шарахнулась в кусты, опасаясь оказаться на пути царя зверей.
Понаблюдав еще с полчаса за конвоем и удостоверившись, что теперь ему ничего не грозит, «Дмитрий Новгородский», приняв балласт, нырнул на глубину, чтобы в спокойной обстановке подвести итоги первого боевого дня.
— А ведь мы чуть не попались, — назидательно поднял вверх палец командир. — А почему? А потому, что толком не знаем своего противника. Ревели винтами, как корова на лугу, а немцы тоже неплохо слушать умеют. И ведь как точно торпеду выпустили! Считай, с двух километров, а не увернись — аккурат между глаз бы получили. Так что мы сейчас соберем все что можно по немецким кораблям и лодкам и сделаем памятки. И чтобы у всех как от зубов отскакивало! Хоть днем, хоть ночью! Сам проверять буду. Попробуем что-нибудь из нашего немца выжать. Но сначала, чтобы он мне не навешал на уши чего не надо, я хочу поговорить с матросом Рябининым.
Саша Рябинин появился перед командиром, потупив взгляд и стараясь все время держаться левым боком. Нижняя губа распухла и почернела от запекшейся крови. Командир с удивлением следил за его неуклюжим верчением, а затем его осенила догадка.
— Кто!? — заревел он, как взбесившийся саблезубый тигр.
Вылетев из своего кресла, Дмитрий Николаевич рывком развернул Рябинина к себе правой стороной. Под правым глазом матроса тянулась длинная ссадина, плавно переходящая в лиловый синяк. Ухо раздулось и светилось всеми оттенками красного цвета.
— Я спрашиваю — кто!?
Командир задрал на матросе тельняшку и, увидев на теле свежие синяки, злобно захрипел:
— Кто?
Но Рябинин, шмыгая носом, упорно молчал.
— Ты сам, командир, виноват, — подал голос появившийся Сан Саныч. — Ты его приблизил, по имени называл. А в кубрике такое не прощают. Он матрос молодой, и, по их понятиям, он — без вины виноватый. Ну, а уж если вина найдется…
Дмитрий Николаевич прочитал на куртке Рябинина номер боевой части и, схватив «банан», свирепо выдохнул:
— Личному составу БЧ-7 срочное построение в центральном посту! Прибывшего последним я сам раздеру на лоскуты!
В глубине лодки послышался нарастающий топот несущихся со всех ног матросов.
— Замполит, кто у акустиков верховодит?
— Да кто… Пахомов там погоду творит.
Из люка в центральный пост начали вылетать полуодетые матросы и, недоуменно переглядываясь, выстраиваться в полукруг, прижимаясь к стенкам переборок.
Дмитрий Николаевич оглядел их тяжелым взглядом и, набрав полную грудь воздуха, ледяным голосом произнес:
— Какому неандертальцу еще не понятно, что мы на войне? Кому еще рассказать, что сегодня мы чуть не получили в борт торпеду? Пусть выйдет вперед тот бабуин, который еще не понял, что происходит вокруг и где мы сейчас находимся. Нет таких? А я так думаю, что есть! Правильно, Пахомов?
— А я что?! — встрепенулся Славик Пахомов, пряча за спину сбитые кулаки. — Я все понимаю.
— Да нечем тебе понимать! Ты своими мозгами микроба способен только запомнить, какого размера трусы у Леди Гаги, а он, — командир указал на Рябинина, — своей головой, возможно, спасет тебе жизнь. Да ты должен с него пыль сдувать! На камбузе с ложечки кормить! В общем, так! Если еще кто-нибудь выкинет подобный номер, я лично затолкаю его в торпедный аппарат и без сожаления выплюну за борт!
