Мартин, распаляясь, уже не говорил, а кричал, размахивая кулаком:
— Командир, вы хотите стать королем Англии или Франции и Испании? Или всей Европы, вместе взятой? Так станьте им! Мне бы хватило баронского замка да крепостных душ триста. Куда вы нас ведете? А вы спросите команду: хотим ли мы возвращаться? Спросите, спросите! Может, и мы хотим сделать свой выбор?
Гюнтер был потрясен. Бездействие на острове разлагающе повлияло на команду, и боцман был тому примером. Первым желанием было выхватить пистолет и застрелить Мартина. По вытянувшемуся лицу Герберта он понял, что еще немного, и лейтенант так и сделает. Но затем ему стало интересно: есть ли у боцмана единомышленники?
— Кто еще хочет остаться? — спросил он, обведя взглядом строй. — Кто хочет стать бароном или графом?
Моряки, улыбаясь, смотрели ему в лицо. Не заметив ни одного потупившегося взгляда, Гюнтер тоже улыбнулся.
— Ты один, Мартин. Так что займи свое место и готовься к отплытию. А мы все сделаем вид, что ничего не слышали.
Боцман замер с каменным лицом. Казалось, он был раздавлен. Будучи уверенным в своей правоте и рассчитывая на поддержку товарищей, Мартин чувствовал себя униженным и осмеянным всей командой.
Командир снисходительно похлопал его по плечу, подталкивая к трапу. Неожиданно боцман отпихнул преграждавшего ему путь лейтенанта Вагнера и с разбегу бросился в воду. Вынырнув в десяти метрах от лодки, широко загребая руками, он поплыл к берегу.
Герберт выхватил пистолет.
— Не надо, — остановил его Гюнтер. — Это его выбор!
— Он дезертир!
— Он сам себя наказал.
Неожиданно кто-то робко сказал сзади:
— Герр командир!
Гюнтер обернулся. Перед ним, опустив голову, стоял штурман.
— Что, Вилли? И ты?
— Нет-нет, герр командир. Вернее, да. Хотя — нет… Герр командир, мне не нужно золото или замок, но я должен остаться!
Гюнтер тяжело вздохнул. Как раз со штурманом все было понятно. Удивительно, что этот разговор он не завел раньше.
— Вилли, ты погибнешь.
— Да, наверное. Последнее время мне все это говорят. Но, если я этого не сделаю, я буду погибать день за днем, до скончания жизни. Проклиная себя, что не погиб здесь один раз.
— Это слова не мальчика, а мужчины, — задумчиво произнес Отто.
Гюнтер задумался. Вспомнилась Гертруда. В глубине души он отдавал себе отчет, что рвется назад к ней, а не из желания продолжать и дальше воевать.
Может, и прав боцман: не всегда командир должен все решать за всех.
— Я понимаю тебя, Вилли, и не осуждаю. Ты вправе сделать свой выбор. Думаю, что справиться мы без тебя сможем. И я и Отто в штурманском деле не новички. Об одном тебя прошу: не торопись. Я хочу тебе дать время и шанс на выживание. Мы дождемся темноты и высадим тебя на спасательной шлюпке так, чтобы тебя не заметили с острова. Отпустить тебя сейчас — все равно что выбросить за борт с гирей на шее. Губернатор отыграется на тебе за все. Хотя я не знаю, на что тебе рассчитывать ночью, но мне кажется, что так будет лучше. А может, я просто тяну время — вдруг передумаешь?
— Не передумаю! — благодарно улыбнулся Вилли.
— Нет! Ну ты послушай! Он не считает эту победу великой! Каков павлин!
Дон Диего бушевал, вместе с Пабло меряя шагами причал.
— Этот надутый чужак даже не позволил мне подняться на борт его корабля. Такого оскорбления мне еще не наносил никто. Такова благодарность за все, что мы для них сделали!
— Отец, они уничтожили англичан, — робко вставил Пабло. — Надо отдать им справедливость.
— Справедливости нет! Есть пределы! И они их давно нарушили. Чужаки отправили на дно англичан, но какой ценой! Они погубили твою «Летящую лань»! Да красивей бригантины я не видел на всем Карибском море!
— Да…
Пабло тяжело вздохнул, он готов был заплакать.
— Отец, ты, конечно, высказал им все, что о них думаешь? И за мою бригантину и за галеон Карлоса! Я в отчаянии оттого, что мы не можем отплатить им сполна.
— Я не сказал им ни слова.
Пабло остановился, в недоумении уставившись на отца.
— Сын мой! Что такое слова? Нужны дела! Я не теряю надежды заманить их на остров. Вот тогда и отомстим. Что твоя бригантина! Ты видел их корабль? А что он сделал с утесом?
Дон Диего задумался.
— Я думаю расставить на берегу столы, чтобы чужакам было хорошо видно. Как в тот первый день. Вдруг клюнут. Я еще раз пошлю к ним гонца с приглашением.
Губернатор вдруг покраснел и, схватив сына за руку, прошипел ему в лицо:
— Если бы ты знал, Пабло, как я их ненавижу! Не меньше, чем англичан. Так бы и развесил на каждой пальме. А по утрам любовался бы, как их клюют чайки.
Вспомнив об англичанах, дон Диего повеселел:
— А ты видел, как я достал того, четвертого? Я только замахнусь, а он под воду! Я к нему, а он опять ныряет! Но я его все-таки подловил. Хрясь! И голова пополам. Давно я так не веселился.
— Отец, я лишился корабля!
— Прекрати стенать! Достанем твое золото и купим новый корабль.
— Как достанем?!
— Еще не знаю. Но обязательно достанем. Пио хорошо ныряет, и Алонсо неплох. Да вот только где их дьявол носит? Посидишь пока со мной на берегу. Женю тебя на Кармен.
— Не хочу я ни сидеть с тобой, ни жениться! Да и Кармен, уверен, тоже не захочет.
— Ничего, привыкнет. Запомни, Пабло, человек такое животное, что ко всему привыкает. Даже к виселице. Сначала дергается. Ха-ха… ему там неудобно. Потом привыкает.
Неожиданно губернатор толкнул сына в бок:
— Взгляни! Кто это плывет? Неужели я не заметил англичанина?
— Нет, отец, это чужак.
— Чужак? Вот так удача, как же мне его не хватало!
— Взгляни туда, отец! — Пабло указал в другую сторону, на джунгли.
Дон Диего напрягся. Из зарослей появился Чуи с отрядом. Высматривая среди них Карлоса, губернатор не выдержал и бросился бегом навстречу.
— Пабло, хватай чужака, а я поговорю с Чуи!
Чуи подошел и молча протянул шпагу Карлоса.
Дон Диего замер, не отрывая взгляд от сверкающего эфеса.
— Он… — Дон Диего запнулся, не в силах произнести страшное слово.
— Мы его не нашли.
— А где остальные? Где Алонсо? Где Пио?
— Они все погибли. Их мы опознали по обрывкам одежды. Там была тьма гиен. Но вашего сына среди погибших не было. Мы нашли его шпагу. Хозяин, я надеюсь, что ваш сын жив.
