Денис взобрался на самую высокую песчаную гряду и осмотрелся. На расстоянии всего каких-то двух километров сверкало море, отражая солнце. Это его немного озадачило, заставив лихорадочно вспоминать карту Кенигсберга и его окрестностей. Он огляделся и слегка опешил. Позади тоже было море. Пусть не так близко, как впереди, но синяя полоска от края до края не оставляла места сомнениям: там тоже море.
Неужели он оказался на острове? Денис затравленно оглянулся вокруг, по привычке схватился за виски и попытался привести мысли в порядок.
Он взглянул на компас и определил, что синяя полоса, тянущаяся вдалеке, находится на севере. Та, что ближе, — на юге. С востока и с запада застыли песчаные волны дюн, которым нет ни конца ни края. Насколько он помнил, рядом с Кенигсбергом не было ничего подобного. Что-то совсем разладилось у гиперболы с местом прибытия. Как там говорил Иван Степанович: снайперская стрельба ей не свойственна? Она точна в соблюдении времени прибытия. Точность доставки — это не для нее! А если на этот раз и со временем не все ладно?
Денис крепко почесал в затылке. Подумать было над чем!
Сидя на вершине песчаного бархана в гидрокостюме, с тяжелым ИДА-71 за спиной, обвешанный оружием и поясом со свинцовыми грузами, он представлял из себя нелепое, граничащее с идиотизмом зрелище, сродни скребущему лыжами по летнему Невскому проспекту заблудившемуся биатлонисту.
Денис уже было решил снять снаряжение, спрятать его и сделать круг в познавательных целях, как вдруг издалека донесся металлический скрип. Такой звук издает колодезный ворот, на который наматывается цепь, несмазанное колесо телеги или… велосипед! Денис скатился с верхушки дюны, спрятался в траве и наблюдал за тропинкой, протянувшейся рядом. Кто-то приближался, налегая на педали и оглашая округу противным скрипом. Затем к скрежету педалей добавилось мычание какой-то песенки, и из-за дюны выехал подросток лет двенадцати на старинном велосипеде без рамы. Колеса вязли в песке, и он раскачивался из стороны в сторону, виляя рулем. Он не замечал Дениса, спрятавшегося в траве, поравнялся с ним и теперь был на расстоянии вытянутой руки.
— Стой! Приехали!
Денис встал, загородил собой проезд и поднял руку. Испугавшись, мальчишка выпустил руль и рухнул, перевернувшись вместе с велосипедом.
— Тихо, пацан! — Денис придавил его к земле и прижал палец к губам. — Не шуми. — Заметив, что паренек хоть и перепуган, но лежит смирно и не пытается убежать, Денис убрал с его груди руку и примирительно добавил: — Не бойся, свои. Ты откуда едешь?
Мальчишка молчал и попытался отползти, тогда Денис подтянул его за ногу и строго предупредил:
— Давай без глупостей! Я хоть и в костюме, но тебя запросто догоню и откручу уши. Спрашиваю, откуда едешь? Где город?
Парнишка испуганно захлопал глазами, затем выдавил жалостливую слезу и неожиданно произнес:
— Du sollst night toten!
— Чего? Ты что, немец?
Денис озадаченно посмотрел на мальчишку и на всякий случай взял его за рукав. Готовясь к перебросу, он очень хотел вновь попасть на советскую территорию, и о том, что может быть иначе, старался не думать. Ведь в голове сложился такой четкий и удачный план. Все было ясно и понятно. Он прокрадывается к реке или пусть даже к морю, где-то рядом с руслом реки. Подобно Ихтиандру или человеку-невидимке, пробирается в самое логово немцев, находит объект «Рай», уничтожает его и возвращается назад героем! Все до того логично и ясно, что, казалось, иначе и быть не может! И вот теперь начались первые сюрпризы. Он угодил в тыл к немцам!
— Ладно, Гансик, меня голыми руками не возьмешь! — Денис пошарил за пазухой и достал разговорник. — Лежи смирно, а я тебя сейчас поспрашиваю. — Он полистал страницы, нашел нужный вопрос, старательно прочитал транскрипцию и проговорил по-немецки: — В какой стороне город?
Мальчишка его понял и махнул рукой на запад.
Денис задумался:
— Город там? Странно…
Если Кенигсберг на западе, то сейчас они должны находиться на территории, занятой советскими войсками.
Желая для верности уточнить, он переспросил:
— Кенигсберг?
Паренек выдавил некое подобие улыбки, отрицательно мотнул головой и произнес:
— Пиллау.
— Пиллау?!
А вот это уже был второй сюрприз! Денис представил себе карту. Пиллау находится от Кенигсберга на расстоянии сорока километров на запад. Такой подлости от гиперболы он не ожидал. Хотя теперь ему стало понятно, почему с двух сторон синело море. Он оказался на косе. И сейчас на севере он любовался Балтикой, а на юге виднелся залив Фришес-Хафф. С востока и запада он наблюдал дюны косы Фрише-Нерунг, тянувшейся с Земландского полуострова.
Сама природа полуострова, прикрытого с трех сторон морем, проливом и заливом, служила естественным рубежом обороны. Мягкий грунт позволял быстро вести земляные работы и окапываться. Все побережье, с моря и с залива, сплошь было усеяно береговыми батареями и крепостными укреплениями. К тому же в Пиллау еще не чувствовалось приближение советских войск. В воздухе не витала обреченность перед многократно сильнейшим противником. Не было паники, как не было и голода. Немецкая военно-морская база продолжала работать с точностью хорошего часового механизма, успешно отбивая атаки с воздуха и с моря. До конца апреля отсюда продолжали выходить на охоту подводные лодки, а торпедные катера подстерегали зазевавшиеся советские корабли. Все это Денис вспомнил в одночасье из прочитанной в библиотеке литературы. И вот теперь он оказался в самом центре осиного гнезда. Если в Кенигсберге он мог себе позволить смешаться с горожанами и без особой опаски бродить по улицам, то тут об этом нечего было и мечтать. Здесь все знают друг друга в лицо, и первый попавшийся немец поднимет тревогу или сразу начнет стрелять.
Денис полистал разговорник и уточнил:
— Пиллау далеко?
Мальчишка отрицательно замахал руками и показал на сосновую рощу.
— Ясно, за этим лесом. — Денис задумчиво обхватил подбородок, посмотрел на велосипед, затем на парнишку. — Что же нам теперь с тобой делать? Тебя как зовут?
Он кое-как выяснил, что мальчишку зовут Ульрих.
— Что же нам теперь с тобой, Ульрих, делать? — Денис посмотрел в затравленные глаза мальчишки и отвернулся.
Закон диверсантов гласит: когда двигаетесь глубоко в тылу противника, никто не должен быть свидетелем вашего присутствия. Если вас заметили, то это грубая и непростительная ошибка. И для ее исправления должны быть приняты все меры. Пусть даже свидетелем оказался мирно пасущий стадо овец пастушонок. Задание превыше всего! Психологи, работающие с диверсионными группами, убедят любого засомневавшегося в том, что это вовсе и не убийство, а всего лишь производственная необходимость. Увы… Таков суровый закон бойца невидимого фронта.
Денис за резиновую гарду вытащил из ножен, висящих на поясе, нож с винтообразной ручкой. Мальчишка увидел серое лезвие с зазубренным обухом, застонал и дернулся, пытаясь вырваться.
