Поляков чувствовал, как утекает жизнь из «батарейки», невольно потянулся, впитывая ее в себя…
И реальность снова ожила. Автоматный и ружейный огонь ударил по ушам, перемежаемый человеческими воплями. Автомат в руках Полякова наконец проснулся, и короткая очередь полоснула ближайшего шилоклюва по костяной башке, разбрызгав глаз и поразив мозг. Тварь кувыркнулась и с треском зарылась в кусты, утащив труп Заики с собой. Спину и бок второго вспороли сразу несколько очередей, так и не дав закончить разворот – передумав, зверюга рванула сквозь кусты прочь, только ее и видели.
А третий шилоклюв, развернувшись, бросился на Грешника, когда он пытался встать. На этот раз время не захотело ему подчиняться. Чтобы проскочить десяток метров, хищнику требовалась всего пара секунд. Из-за лыж, сковывавших движения, Поляков замешкался и опустил автомат. Он видел устремленный на него взгляд темных холодных глаз зверя, костяное шило, направленное ему в грудь, и понимал, что уже ничего не успевает сделать. И тогда он крикнул мысленно, вкладывая в свой крик ярость обреченного:
– Да сдохни, тварь!
И что-то произошло. Словно что-то темное рванулось наружу, из глубины души, пропитанной горечью, яростью и жаждой разрушения. Крик ударил не хуже картечи, прокатившись вокруг Полякова невидимой, но ощутимо давящей, выворачивающей наизнанку волной. Глаза зверя лопнули, словно переспелые виноградины, лапы подогнулись, и тяжелая туша плюхнулась на дорогу, по инерции пару метров проехавшись по снегу. Клюв замер возле ботинка Грешника.
С трудом оторвав взгляд от зверя, Поляков поднял голову. Его шатало как пьяного. Руки тряслись, автомат выскальзывал из непослушных пальцев. Голова раскалывалась от боли, пульсирующей в висках и затылке; казалось, если он сделает хоть одно неосторожное движение, то его череп взорвется от распиравшего изнутри давления.
Половина из новокузнецких валялась на снегу.
Половина из них была мертва.
И погибли они отнюдь не из-за атаки зверья.
А вот бродяг не было ни среди живых, ни среди мертвых. Вот же сучары… Они знали! Знали, что шилоклюв не один, что где-то рядом гнездовье тварей, и дождавшись подходящего момента, тут же свалили! А без них новокузнецкие ни черта не успели сделать. Слишком увлеклись мыслью о расправе над предводителем и возвращении домой.
Ну и черт с вами, пропадите вы пропадом…
Поляков глубоко вздохнул, затем еще раз. Ему срочно нужна «батарейка». Еще одна. И осталась последняя, потому что трех из пяти он только что без всякой пользы для себя убил сам. Кто ж знал…
Взгляд остановился на Горелке – следопыт кое-как поднялся на ноги, тоже пошатываясь после удара Полякова, и очумело тряс головой, обхватив виски ладонями. При падении его шапка слетела, и воинственно торчавший на крупном угловатом черепе «ирокез» пламенел яркой рыжиной на фоне летящего снега. Следопыт был ближе всех к Полякову, но выжил. Сильный человек. Чертовски стойкий. И чертовски упрямый. Планы редко выполняются так, как задумываются, всегда приходится вносить корректировки по ходу развития событий.
Когда Горелка поднял взгляд, затуманенный безумной болью, Поляков уже стоял перед ним.
– Извини, браток, – Грешник усмехнулся, кладя растопыренную пятерню на шею мужика. – Сам понимаешь… Выживает сильнейший.
Глава 16
Успеть раньше смерти
– Бери левее! Левее бери, говорю! К берегу, к берегу давай!
Димка орал изо всех сил, прижавшись к спине водителя.
Мешало все – рев двигателя отчаянно несущегося квадра, защищавшая от ветра маска на лице и плотный капюшон на голове Кирпича, сквозь который и приходилось кричать тому в ухо. Да и метель уже разошлась всерьез – все вокруг кипело от снежных вихрей, захвативших окружающий мир под прикрытием наступающей ночи. Несмотря на дополнительные щитки, закрепленные умельцами с Новокузнецкой по сторонам ветрового стекла, снег хлестал из-под передка гусениц с такой силой, что оба человека на сиденье давно уже превратились бы в снеговиков, если бы постоянно не отряхивались.
Но главной опасностью сейчас были не снег, холод, пронизывающий ветер и быстро сгущавшаяся тьма.
Началось все внезапно. Ничто не предвещало беду. Сперва подо льдом прокатился мощный гул, а затем вся поверхность застонала и затрещала, словно река нежданно-негаданно решила проснуться от весеннего паводка, перепутав времена года. Кирпич, и без того гнавший в форсированном режиме, без дополнительной команды выжал из машины все, что смог. Почти пять сотен килограммов составлял сам квадр с подвесками, два седока, да еще прицеп с тремя людьми – более чем приличная нагрузка. И при этом они выдавали почти пятьдесят километров в час. Неудивительно, что движок просто разрывался от непосильной нагрузки. Но экономить на технике сейчас было бы преступной глупостью – что-то невидимое, могучее и определенно хищное гналось за квадром в глубине подо льдом, настигая непрошеных гостей, посмевших забраться в чужие владения.
Треск вдруг усилился, перекрывая вой ветра.
Пытаясь понять, что их преследует, Димка привстал над сиденьем, бросил взгляд поверх обледеневшего брезентового верха кузовка. И как раз в этот момент могучий удар снизу заставил квадр высоко подпрыгнуть на всех четверых гусеничных подвесках, едва не сбросив сталкера на ледовое полотно, расходившееся ломаными трещинами, из которых плескала вода. Уйти под воду зимой – верная смерть. Димка инстинктивно ухватился за плечи Кирпича, а тот, в свою очередь, что-то отчаянно завопив, еще крепче вцепился в рулевые рукоятки, спасая от падения обоих. Среди испуганных криков Соленого и Фёдора сталкер не услышал лишь голоса Наташки, но ее страх и без того когтями терзал ему сердце. Будь это в его силах – он бросил бы всех, лишь бы перенести сейчас Наташку на берег.
Как только восстановилась устойчивость, Сотников снова оглянулся: как раз в тот момент, когда от чудовищно удара позади кузова лед встал дыбом. Толстенные многометровые льдины, раскалывая гладь реки, взлетели в потоках темной воды, словно от взрыва, и с шумным плеском обрушились обратно. Что-то серое и быстрое мелькнуло среди льда, с бурлением погружаясь в воду, уходя вглубь, чтобы в следующий момент снова взорвать пушечным ударом снизу очередной пласт льдин.
Крутой береговой склон возник из снежной свистопляски неожиданно.
Кирпич не успел ни сбросить скорость, ни переключить передачу на пониженную. Зубодробительно подпрыгнув на кочках, квадр стремительно рванул вперед и вверх, и по угрожающе возрастающему крену Димка отчетливо понял, что техника сейчас опрокинется и подомнет под собой их всех.
– Прочь из кузова! – надсаживая горло, сквозь вой ветра и рычанье двигателя закричал он. – Прыгайте! Пры…
Налетев на какое-то препятствие под снегом, квадр сотрясся от удара так, что казалось, сейчас развалится на части. Димка услышал какой-то лязг, а в следующую секунду его безжалостной силой уже сбросило с сиденья. Он инстинктивно попытался сгруппироваться, хотя перед глазами все завертелось белыми смазанными полосами. Снег смягчил падение, но зубы все-таки лязгнули, он заскользил на спине по склону вниз, извернувшись и задрав ствол винтовки в направлении реки, откуда исходила угроза. Взгляд выхватил перевернутый кузовок, скользивший рядом вверх полозьями – сорванный брезент зацепился за край и его безжалостно трепало ветром, словно полотнище флага. Где Наташка?! Тут он ее увидел, и от сердца отлегло – девушка замерла на склоне, зарывшись в снег, по ощущениям – цела, лишь немного ушиблась. Толстая снеговая подушка спасла не только его.
