Раньше о дисциплине на Автозаводской у Димки мнение было получше.
Правильно истолковав недоумение Стажера, Каравай пояснил:
– Охранник пошел караванщиков проводить, а мы пока за него подежурили. Сам знаешь, людей на Автозаводской мало, выставляют по одному. Защита здесь весьма приличная, пока держит. Ведь район до сих пор считался довольно чистым.
– Да уж, чище некуда! – фыркнул Соленый.
– Да не мельтеши ты перед глазами, – одернул его пожилой сталкер.
– А ты не смотри, если не нравится, – отрезал Соленый, продолжая, словно заведенный, вышагивать по помещению. Пять шагов в одну сторону, разворот, пять шагов обратно.
– Каравай, я в курсе местных проблем, – Димка слабо хмыкнул: на приличную усмешку, и то сил не хватало. Он отлично помнил, что душевые бачки́ в шлюзовой давно уже не наполнялись дезактивационным раствором, так как зимой опасность радиоактивного заражения значительно снижается, и местная охрана, как говорится, расслабилась, нюх потеряла. – Но я почему-то полагал, что караванщикам хватит совести подождать и прикрыть нас, пока я снаружи выкладываюсь.
– Да не, нормальные ребята, Димон, зря не гони, – Каравай мотнул головой, отметая несправедливые обвинения. – Их старшой так и собирался сделать. Расстроился донельзя, что одного из своих потеряли, хотя бы тебе помочь хотел. Да я не позволил, отправил их на станцию, чтобы под ногами не мешались.
– Одного потеряли? – Димка нахмурился. – Как это вышло?
– Ну да, ты ж не видел… – пожилой сталкер невесело усмехнулся. – Обратно через первый этаж выбраться не получилось, там нас какая-то дрянь поджидала. Караванщики уверяли, что это и был тот самый вязальщик, собственной персоной. Помяни черта… Спал он, типа. А мы потревожили, туда-сюда шастая, вот как Соленый сейчас, будто скипидар в причинном месте…
– Ты лучше за своими причинными местами присматривай, – буркнул Соленый, и не думая успокаиваться.
– Не, ну никакого почтения к старшим… В общем, взял вязальщик плату за проход, кровью. А нам пришлось вернуться и из окон попрыгать. Караванщики все свое барахло побили, а куда деваться-то? Жить захочешь, и голой задницей на ежа сядешь, лишь бы помогло.
– Их барахло меня интересует меньше всего. А вот о вязальщике нужно в Ганзу доложить. Не знаю, что это за тварь такая, и как выглядит, но она на моих глазах упыря в здание утянула. Так что недооценивать новую напасть не стоит, и людей нужно предупредить.
– Упыря? – недоверчиво обронил Соленый, от такой новости наконец-то остановившись. – Ничего себе… А мы-то думали, в кого ты там палишь.
– Вообще-то я в вичуху стрелял. Вы что, вичуху не видели? А что вы вообще видели, помощнички?
– Димон, сбавь обороты, – Каравай успокаивающе похлопал парня по колену. – Забыл, что сейчас ночь, и твое зрение острее нашего? Мы же фонари не жгли, это все равно что лишний раз объявление дать: приходите, гости дорогие, кушать подано, в меню – парочка людишек из метро, живые и теплые. Да и снег валит, что с фонарем, что без него – ни черта не видно.
Про человека, которого утянула вичуха, Димка решил не рассказывать – не видел смысла. Его уже не вернуть. К тому же это очень личная, не для посторонних, тема, которую он может обсудить только с Наташей. И очень важная новость, несмотря на такую трагичную потерю – носители «быстрянки» не исчезли, а значит, надежда на воссоздание семьи измененных еще есть. Нужно лишь хорошенько поискать. И вполне возможно – не в метро, а снаружи, среди тех, кто выживает на поверхности. Что-то ему говорило, что этот человек был именно из таких поселений. Возможно даже, из диких караванщиков… Черт. Нужно найти этот отряд и аккуратно расспросить, сдается, не зря он ради них так рисковал шкурой.
– Везунчик ты, однако, – с неподдельным восхищением продолжал Каравай. – Никогда не видел таких везучих. Упыри, вичухи, клыканы. Прямо карнавал какой-то.
– И вязальщики, – кивнул Димка. – Каждый год на поверхности появляется что-то новенькое. Смена популяций, всё, как говорил Натуралист. Волна за волной, приходят, вытесняют прежних обитателей, а следующая волна смывает и этих. Стигматов, к примеру, давно не видать, а прошлой весной они главной опасностью были. Сгинули.
– Да слышали мы твои сказки, – пренебрежительно отмахнулся Соленый. – Герой ты наш блаженный. Когда в следующий раз снова решишь жизнью рискнуть, хоть предупреди заранее. Вдруг нас это не заинтересует, а ты зря корячиться будешь?
– А что тебя не устраивает? – Димка недобро прищурился.
– Ты меня не устраиваешь, – Соленый уставился на него в упор, с трудом выдерживая ответный тяжелый взгляд Стажера. – Забодал своими выходками.
– Предлагаешь спокойно смотреть, как гибнут люди, когда мы в силах оказать помощь? Типа – наша хата с краю, ничего не знаем?
– А хоть бы и так! О себе тоже иногда подумать не помешает.
– Да успокойтесь вы, оба, – встрял Каравай, укоризненно глядя на спорщиков. – Хватит уже лаяться. Все равно ведь не подеретесь. Вечно вы как кошка с собакой…
Повисло тяжелое молчание. Из-за дверей все еще доносился приглушенный вой и недовольное рычание клыканов. Впрочем, постепенно звуки стихали. Звери уходили, несолоно хлебавши, поняв, что людей им все-таки не достать. Голод и холод гнали их на поиски новой пищи. Соленый, тоже прислушиваясь к звукам снаружи, снова отправился в путешествие от стенки до стенки, казалось, с каждым шагом выражая молчаливое неодобрение поведению Стажера. Димке было плевать. Он знал, что прав. И по-другому поступить не мог.
Соленый невзлюбил его еще с того дня, когда по распоряжению Шрама попал под начало Стажера. Каравай, а в быту – Михаил Петрович Валуев, был мужиком миролюбивым, тертым жизнью, ко многому относился с терпимостью и пониманием, во власть никогда не рвался – хорошо знал, что любая маломальская власть – это и дополнительная ответственность. Соленого же страшно уязвило, что их новоявленный командир на четыре года моложе его самого. А может, просто так сложилось, что характеры не сошлись, всякое бывает. Хотя Соленый почти за два месяца совместных похождений и проникся уважением к способностям новичка выживать в безнадежных ситуациях, но неприязни почти не убавилось. Что называется, нашла коса на камень. Что ж, это его право, Сотникову детей с ним не растить, а брюзжание как-нибудь переживет. Лишь бы дело делал. Ну а боец он более-менее толковый.
– Не понимаю, зачем они это делают? – Соленый резко остановился, уставившись на стенку, где на гвоздиках, вколоченных в покоробленную обивку, красовался самый разнообразный хлам: гильзы с вложенными записками, клочки бумаги с именами, вырезанные фигурки идолов, тряпичные куколки, самодельные пластиковые жетоны. Традиция на развешивание фетишей возникла несколько лет назад, и теперь свято соблюдалась.
– Да какая тебе разница? – Вытянув из кармана платок, Димка тщательно стер с лица и шеи мерзкую пленку липкого пота. Сердце после сумасшедшей пробежки уже успокаивалось, а усталость постепенно отступала, и настроение немного улучшилось. – На каждой станции свои заморочки, пора бы уже привыкнуть.
