Он делает шаг к Робинзону, поигрывая ножом.
Громкий треск. Низкий горловой рык. Быстрые удары лап, приглушаемые ковролином. Грешник делает быстрый шаг назад, стремительно вскидывает руку. Существо, вылетевшее из кабинета, насаживается грудью на лезвие «Карателя». Поляков равнодушно стряхивает его, смотрит, как тощее тело в остатках изорванной одежды бьется в агонии рядом с Робинзоном. По заострившимся зубам на раздавшихся вширь челюстях стекает вязкая слюна, в темных глазах медленно гаснет огонь. Эту «батарейку» он использовать не сможет, пацан уже обратился, исчерпал свои ресурсы сам, не оставив ему ничего.
Но есть еще одна «батарейка». Та, что сможет утолить убивающий его голод.
Грешник медленно поворачивается к бытовке.
Израненная дочь, прихрамывая и оставляя на полу кровавые следы, идет к нему неверным шагом. Он чувствует радость, ярко полыхающую в ее душе. Она счастлива в этот момент, счастлива, что он выжил. Что они выжили оба. Дочь и отец. Безумная близость бьющей от нее энергии пронизывает его тело дрожью, захлестывает сознание.
Он не сможет сказать себе «нет».
Не сможет.
– Остановись, Поляков.
Незнакомый мужской голос, донесшийся по коридору как шелест ветра, заставил Грешника злобно оскалиться. Ну что еще! Как кто-то мог выжить там, где он прошел, словно коса смерти?! Резким движением подхватив с пола пистолет Робинзона, Сергей обернулся, вскидывая руку. И непонимающе замер, на несколько томительных секунд забыв о своей мести, терзающих тело ранах, сжигающем его голоде, и пальце, застывшем на спусковом крючке.
Что за чертовщина…
В нескольких метрах от себя он увидел в коридоре странную парочку. Молодой парень лет восемнадцати стоял на коленях, поддерживая сидевшую на полу девчонку, прижавшуюся к нему спиной. Судя по состоянию их истерзанной и окровавленной одежды, они только что участвовали в жестокой схватке. Поляков встряхнул головой, снова всмотрелся. Что-то странное творилось с его зрением – этих двоих он видел, как черно-белую фотографию. Даже их кровь на одежде выглядела черной. Поляков не помнил таких противников среди бойцов убежища. Тех он всех знал в лицо, а этих двоих видел впервые. Но стоило всмотреться в их лица, и узнавание потекло в него информационным ручейком. Сработали способности узнавать подноготную у кого угодно.
«…Детишки Сотникова, главы Бауманского Альянса. Мутанты хреновы…», – подтверждая догадку, шепнул в сознании призрачный голос Фиксы.
А ведь он планировал вернуться в метро, чтобы найти их и хорошенько расспросить, что именно они с ним сделали. Как же они оказались здесь?!
И вдруг понял – они пришли именно за ним.
– Остановись, Сергей, – на этот раз заговорила девушка. Серые потрескавшиеся губы даже не шевельнулись. Бледное как мел лицо. Серые взлохмаченные волосы. И голос бесплотный, как у призрака.
– Ты должен, Поляков, – медленно кивнул парень. – Она твоя дочь. Сопротивляйся.
Они знали его имя. Так же, как он знал их имена. Они были такими же, как он – измененными. И все же другими. Их сила была спокойной, в ней не было перехлестывающего через край безумия, которое Грешник чувствовал в себе. И у него не было над ними власти.
Мучительно застонав сквозь стиснутые зубы, Сергей обхватил руками голову – в череп вонзались молотки боли, казалось, дробя кости. Металл «Грача» в правой руке глубоко вдавился в висок, но Грешник этого не замечал. Он оказался прав – отсрочка вышла небольшой, и безумие его наконец настигло, чтобы взять плату за предоставленную возможность. Возможность мести. Боль требовала новой жертвы, а эти двое ему ничем не могли помочь, они были лишь досадной помехой. Они не отнимут у него добычу…
Добычу?! Дочь – его добыча?! Та, кого он рвался спасти изо всех сил, не жалея ни себя, ни людей с Новокузнецкой? И что, вот так все и закончится?! Даже сейчас он окажется палачом до конца?! Нет! Лучше умереть! Он не может остановить себя сам, но эти двое…
– Идите к дьяволу!
Он резко выбросил вперед руку и нажал на спусковой крючок «Грача», целясь в голову Сотникову. Выстрела не последовало – пистолет таял в пальцах Полякова, растворяясь туманной дымкой. Еще миг – и от него не осталось и следа.
– Жаль. Мы так надеялись, что ты будешь с нами.
Кто это сказал – парень или девчонка?!
Все вокруг начало стремительно меняться. Свет лампочек потускнел, сдаваясь под неумолимым натиском сумерек, потускнели краски. Стены коридора растворялись, пока не сгинули совсем, пространство раздалось вширь. Грешник попытался вдохнуть, и не смог – воздух исчез. Пропали запахи и звуки. Он чувствовал лишь тяжелые быстрые удары сердца, еще не отошедшего от выплеска адреналина. Ярость, навеянная боем, застыла внутри, словно муха в янтаре. Ему оставалось лишь стоять и смотреть, как реальность вокруг него продолжает распадаться, заполняясь дышащей, живой тьмой.
Откуда-то он знал, что это обязательно случится.
Ему снова снились черные сны – наяву. Снился ад, из которого он вышел мстить.
Теперь он знал, что в этой пустоте и тьме он не одинок. Мир мертвых всегда плотно населен – душами умерших. Они уже проступали из тьмы серыми бесплотными силуэтами. Прервав хаотичное движение без начала и конца, останавливались и оглядывались. Обретали лица, возраст, личную историю. Мужчины и женщины, дети и старики. Они почуяли живого в своем обиталище.
И эти двое – они тоже провалились в этот ад, изменившись до неузнаваемости.
Грешник видел их бесплотные силуэты, словно наполненные внутренним светом. Он посмотрел на свои руки – его оболочка тоже стала неосязаемой тьмой, светилась только сеть кровеносных сосудов и капилляров. И ярким сгустком горело сердце, перекачивая по сосудам свет.
Призраки подступали все теснее. Они тянули к нему бесплотные руки. Со всех сторон доносились зловещие шепотки, в которых звучал гнев. Грешник вдруг увидел знакомое лицо, изуродованное шрамом – Хомут-младший. Взгляд заскользил, на секунду останавливаясь на каждом призраке. Он знал их всех – тех, кто сейчас подступил ближе остальных. Именно он оборвал жизнь каждого из них. Худощавый Заика. Рослый Горелка. Коренастый Учитель. Медлительный Увалень и прямой как палка Жирдяй. Неопрятный завхоз Головин. И десятки других лиц. Их было так много, что всех имен он уже не помнил.
А потом из тьмы возник и приблизился какой-то рослый старик с изможденным лицом, в котором смутно угадывались знакомые черты… Этого он точно не убивал, но… Грешник перевел взгляд на девушку – та уже взволнованно пыталась встать, и парень ее подхватил, помогая подняться, удерживая на руках. Губы девушки шевельнулись:
«Отец?!»
«Ваше время еще не пришло, дочка. Уходите. Мы здесь закончим сами».
Старик взмахнул рукой, словно пытался отбросить что-то невидимое, и светящиеся силуэты измененных сгинули, погасли.
Теперь Грешник остался среди мертвецов один. Он помнил, как голод заставлял его метаться в поисках пищи в этом мире при первом появлении, и как призраки умерших, не успевая уклониться с его пути, с беззвучным криком вспыхивали и исчезали, сгорая дотла. Этот цирк загробных уродцев не представлял для него опасности. Реальную опасность несли лишь те двое, но и их уже нет.
