– Нет… В инвестиционном банке.
– И у него был собственный «Порше»?
– Опять не угадал. «Вольво» кроссовер.
Я кивнул, тоже устраиваясь поудобнее.
– Варианты могут быть разные. Например, некоторые инвестиционные банки используются британской разведкой как прикрытие своих операций. Как ты думаешь, за счет чего так поднялся Сити? Это взаимовыгодный обмен, Крис. У Британии есть так называемая Штаб-квартира правительственной связи, это агентство занимается тотальным прослушиванием и имеет прямой доступ к системе «Эшелон». Если так подумать, из поставляемой «Эшелоном» информации можно извлечь много чего полезного. Состояние экономики других стран, курсы валют и их отклонение от эталонного, трансграничные сделки, клиринговые зачеты. В умелых руках это может принести миллиарды. Миллиарды, Крис. Возможно, твоего парня вызвали к боссу и сказали, что, если он хочет подняться по служебной лестнице, он должен кое-что сделать. Показали твою фотографию. Ты красивая, и потому вряд ли он притворялся. Но задание есть задание, начни играть с британской разведкой – и быстро окажешься в доках с простреленной головой. Может, он не знал про кольцо. А может быть, и знал. Может, он вообще кадровый сотрудник британской разведки….
30 июня 2014 года
Близ Корлеоне, Сицилия
Конечно же, барон предал меня – я и не мог рассчитывать на иное. Глупо рассчитывать на иное, это только североамериканцы и некоторые европейцы улыбаются на тридцать два зуба и думают, что все люди вокруг хорошие. Барон не плохой и не хороший, просто ему еще здесь жить и его детям тоже, а я, по сути, чужак. Сицилийские правила гостеприимства словно списаны с кавказских: гость неприкосновенен, хозяин должен сражаться за гостя, пока тот у него дома. Но только пока тот у него дома. Когда барон предложил мне отправиться с ним на пятничную службу в Корлеоне, я понял, что решение относительно меня принято. А когда увидел три машины, стоящие у церкви, то понял, какое именно принято решение. Интересно, знает ли барон, какое решение принято относительно него самого…
– Не пожалеете, синьор барон? – спросил я, когда наша «Альфа» остановилась рядом с этими тремя машинами.
Барон ничего не ответил, потому что иное было бы унижением.
Я вышел из машины барона. Меня наскоро обыскали и усадили во вторую машину, после чего все три тронулись…
За несколько дней до этого
Нино Валтано был человеком, которого не существовало. То есть… для государства не существовало. Он вполне себе неплохо жил, имел трех постоянных любовниц и убил своей рукой больше пятидесяти человек, пока не постарел и не решил, что хватит убивать своей рукой. У него было имя, но его самого не существовало. У государства не было никаких данных о нем, у него не было ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни каких-либо записей в регистре морского транспорта, автомобильного транспорта, записей о правах на недвижимое имущество, записей актов гражданского состояния и вообще каких-либо иных записей. Нет, он имел и недвижимое имущество, и фабрики, на которых в рабских условиях нелегальные мигранты отшивали подпольные копии коллекций известных римских и миланских домов моды. И людей, которые подчинялись только ему и могли убить кого угодно. Но вот записей о том, что это принадлежало ему, не было, а те, кому это принадлежало по бумагам, боялись его как огня. И потому Нино Валтано не нуждался ни в каких чертовых записях. Он просто был.
Его текущее состояние было для него как нельзя более выгодным. Ведь когда государство выдает тебе какой-либо документ, ты становишься его рабом, верно? То, что государство дало, государство же может и отнять. А сейчас государство не могло ни объявить Нино в розыск, ни возбудить на него уголовное дело, ни потребовать заплатить налоги. Как можно все это делать с пустого места?
Проблема была в том, что Нино верил в Господа. По-особенному, не так, как другие, но верил. И Господь верил в него. И те, кто служит Господу на этой земле, тоже верили в него…
Раньше Нино жил на земле, в принадлежавшем его семье скромном доме, но сейчас он послушал совета умных людей и перебрался на яхту. Эта яхта длиной в шестьдесят восемь футов стояла в порту Вибо Валтаноя и ходила по всему Средиземному морю под бело-синим флагом Аргентины. Это для того, чтобы в итальянском судовом реестре не возникало никаких вопросов относительно этой яхты и чтобы проклятые karabineri не посмели вломиться сюда. Нино так привык к этой яхте, что так на ней и жил.
Сейчас время было послеполуденное, и Нино Валтано предавался сиесте на своей яхте. Вчера у него здесь была девица, одна из калабриек, которая хочет попасть на миланский подиум, но сегодня с ним здесь не было никого, и он просто спал, спал на верхней палубе, спал по-американски, в семейных трусах и в широкополой шляпе. Несмотря на возраст – а Нино уже дожил до шестидесяти, что в неспокойной Калабрии было редкостью, – он все еще не утратил инстинкты хищного зверя. И потому, почувствовав присутствие на третьей, «хозяйской» палубе постороннего, он мгновенно проснулся, как просыпается хищный зверь, мгновенно, сразу готовый атаковать или бежать.
С неба беспощадно палило солнце, и небо над Калабрией не имело дна. Его яхта неподвижно стояла на якоре в порту, капля за каплей истекал день, а напротив него на обтянутом белой акульей кожей лежаке сидел неприметный человек средних лет, подвергший себя пытке во имя Господа нахождением на солнце в черной монашеской сутане. Непонятно, как он тут оказался и кто его сюда пустил, на третью палубу, пускать на которую посторонних строго воспрещалось, но он был тут.
– Падре, – прокашлявшись, сказал Нино, – не ожидал вас здесь увидеть…
Падре поднял с пола непонятно как тут оказавшиеся женские трусики от купальника, посмотрел на них, – а потом, размахнувшись, бросил в море.
– Ты погряз в грехе, Нино… – заметил он.
– Не согрешишь – не покаешься, верно, падре? – заметил Нино, принимая вертикальное положение на лежаке.
– Да, Нино… мало кто понимает каноны веры так, как мы, верно? Без греха нет и покаяния, а согрешивший и покаявшийся будет самым верным адептом Церкви, верно, Нино?
– Ваша правда, падре… интересно, почему вы не участвуете в выборах Папы, а?
– Вероятно потому, что есть более достойные, Нино, я же скромный слуга Господень, не более того. Пришла пора послужить Господу и тебе, Нино. Ведь сослуженная Господу служба есть много лучше, чем лицемерное покаяние…
– И чем же я могу послужить Господу нашему…
Падре достал из вшитого в сутану кармана небольшую фотокарточку и передал ее Нино. Нино посмотрел на нее – и глаза его вспыхнули ненавистью.
– Знаешь его, Нино? Наверняка знаешь…
– Барон ди Адрано… Это по его приказу моего отца сожгли на костре!
– Пришло время расплатиться, Нино. Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: «Мне отмщение, Аз воздам», – говорит Господь
[42]
. Барон совершил ошибку, пойдя против нас, слуг Божьих. За это надо убить и его, и всю его семью…
