Курт припарковал машину у входа в парк. Он знал, что пройти по этой дорожке – и там будет озеро…
Курт открыл дверь, зорко осматриваясь по сторонам, и доктор Ирлмайер вышел из машины. Бояться тут было нечего… наверное. Со всех сторон были агенты его четвертой рефературы четвертого управления – гестапо. Личная охрана генерал-полковника Элиха состояла из двенадцати агентов гестапо только в дежурной смене, им придавалось пять машин, не считая машины самого доктора Элиха. Доктор Элих был сыщиком старой закалки, в свое время боролся с анархистами, с коммунистами, с ложей П2, работал и в разведке – и с тех пор сильно опасался покушений. По мнению начальника гестапо, Элиху уже пора было на покой. Но это было только его личное мнение, которое он держал при себе…
Генерал-полковник сил полиции доктор Элих сидел на берегу обрыбленного озера в Тиргартен-парк и держал в руках старую, еще деревянную удочку. В качестве сиденья он использовал ящик рыболова, который продавали здесь русские – удобная вещь, особенно для самих же русских, они со льда зимой рыбачат. Поверх не слишком аккуратного костюма Элиха был наброшен тяжелый, длинный и теплый рыбацкий плащ, и сам он, в этом плаще и на русском ящике для рыбы, казался старым и облезлым вороном, присевшим на ветку отдохнуть.
Подходя к своему начальнику, Ирлмайер напомнил себе – нельзя его недооценивать. Этот старый ворон сожрет тебя с потрохами и не поперхнется. Элих был против отставки Кригмайера и назначения Ирлмайера – и генерал-полковник был не из тех, кто что-то прощает или забывает.
– Герр генеральный директор… – негромко сказал Ирлмайер.
– Добрый день, герр Ирлмайер, – негромко сказал генерал-полковник Элих, – боюсь, какое-то время вам придется постоять – у меня нет стула для гостей здесь, хе-хе…
Смех Элиха тоже напоминал карканье старого ворона.
– После Африки мои ноги привычны и не к такому, герр генеральный директор.
– Африка… – неопределенным тоном произнес Элих. – Как там у нас дела?
– Африкой занимаются мои лучшие сотрудники, герр генеральный директор. Мы контролируем как легальные, так и нелегальные каналы.
– Это хорошо…
Элих положил удочку на землю. Встал, потянулся, чтобы размять старые кости.
– Фон Дальвиц доложил, что у него тоже почти все готово. Остались мелочи… мелочи, которые, однако, могут погубить все. Мы должны сделать все наилучшим образом…
Доктор политологии Феликс фон Дальвиц ныне был начальником шестого управления РСХА – внешней разведки. С Ирлмайером у него были плохие отношения, и глупо было ожидать иного. Разведка и контрразведка живут как кошка с собакой.
– Андерсон только что приходил…
Ирлмайер промолчал.
– Он ищет повод сменить флаг.
Ирлмайер удивился – он бы поверил, если бы кто-то из рядовых сотрудников, но резидент…
– Вот как?
– Что вы думаете об этом? – вопросом на вопрос ответил генеральный директор РСХА.
– Что это какая-то провокация. От Андерсона сложно ожидать такого…
Генеральный директор смотрел куда-то в небо.
– Предают всегда свои, вам следовало бы это помнить, герр Ирлмайер. Я передам его вам на отработку, но не сейчас. У нас период флирта.
Ирлмайер понимающе кивнул. По неписанным правилам, если разведчик противника, тем более такого высокого ранга, изъявляет желание сменить сторону, его отрабатывает тот офицер, к которому он обратился. Что движет перебежчиком – о том вам не скажет даже доктор Зигмунд Фрейд. И если потенциальный перебежчик обратился к кому-то конкретно, его отрабатывает именно этот офицер. За исключением случаев, когда такому контактеру явно недостает квалификации. Это одновременно и своеобразная форма уважения к перебежчику, и мера к тому, чтобы потенциальный перебежчик не испугался и не разорвал контакт. Мало ли почему он доверяет человеку, если доверяет, то пусть так и будет.
– Герр генерал-полковник, – сказал Ирлмайер, словно ныряя в прорубь, – я прошу у вас санкции лично отправиться в Италию!
Генеральный директор РСХА пожал плечами:
– Что произошло?
– Отмечена активность русской разведки, выходящая за рамки обычного. В Италию прибыл опытный человек, мастер по таким делам.
– Кто?
– Адмирал русской службы граф Воронцов.
Генеральный директор РСХА покачал головой:
– Для чего ехать вам лично? Отправьте кого-то другого… того же Зайдлера. Он отлично справится. Ваша задача, Ирлмайер, как начальника четвертого управления – координировать работу других, а не делать все самому. Это работа начальника, Ирлмайер.
– Герр генерал-полковник, – не отступал Ирлмайер, – нужно лично контролировать процесс. Сейчас дела в Италии обстоят просто прекрасно, но мы должны завершать игру. Я считал, что у нас есть хотя бы еще год, но его нет. Совсем нет времени. Русские что-то знают. У нас уже был один прокол, ликвидировать который нам стоило крайнего напряжения сил и средств.
– Возможно, просто подозревают. Или даже проверяют нас на всхожесть – кто кого?
– Герр генерал-полковник, учитывая исключительную важность нашего плана для будущего рейха, – я должен лично проверить все части плана и определить, насколько мы готовы. Прямо сейчас.
– Что-то произошло?
Вместо ответа генерал-лейтенант Ирлмайер достал из кармана небольшую фотокарточку, протянул ее Элиху. Тому пришлось чуть нагнуться, чтобы взять.
– Вам известен этот человек?
Элих вгляделся в снимок.
– Известен. Вице-адмирал князь Воронцов. Установленный русский разведчик. Сейчас предположительно не у дел.
Осторожный Элих сказал «предположительно». Русские не были главными противниками, поэтому он мог и не знать, где находится каждый из их агентов, даже высокого ранга. Интересно, откуда взялось это фото у Ирлмайера?
На фото человек, опознанный как князь Воронцов, садился в машину марки «Майбах» у какого-то здания. Ирлмайер попытался догадаться, что это за здание, возможно, он его когда-то видел, но нет, ничего в голову не приходило.
– Этот человек сфотографирован в Риме.
Он находился в этом городе, зашел в посольство, после чего след оборвался. Предположительно он все еще в Риме.
Элих пожал плечами.
– Это как-то нас интересует?
– Интересует, и еще как. Если русская разведка вмешается, она может сорвать всю игру. А вы знаете, кто в ней заинтересован.
Последние слова были наглостью – фактически подчиненный угрожал своему начальнику гневом кайзера.
Элих недолго, презрительно, как могут только аристократы, помолчал.
– Вам известна моя фамилия по материнскому роду?
