Книга Изгнанник, страница 63. Автор книги Жюльетта Бенцони

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Изгнанник»

Cтраница 63

Адвокат пожал плечами и, поджав губы, изобразил на лице выражение полного разочарования:

– Без всякой надежды, я тебя уверяю! Но ты ведь лучше меня знаешь, как трудно порой бывает совладать с чувствами.

– И после этого ты все-таки мне советуешь позабыть Мари? Тем не менее благодарю тебя, что ты согласен туда заехать. Потантен не сможет этого сделать, не вызвав недовольства моей жены. Раньше, когда он повсюду меня разыскивал, ему это было проще, а теперь она наблюдает за ним.

– …а так как она не любит меня, ты имел основания предупредить меня через Варанвилей. Хорошо! Ну а теперь я пойду! Но не волнуйся, я вернусь! И поторопись поскорее встать на ноги!

Его пожелания вызвали гримасу на лице Гийома, распростертого на кровати, с которой, и он знал это, ему не удастся встать еще по меньшей мере месяца два. Встать на ноги? Он бы лучшего и не просил! Там, за окнами, – так хорошо! Повсюду распускаются новые листочки на деревьях, небо голубое-голубое, как взгляд любимых глаз. В его комнате солнечный зайчик скользил по паркету, натертому воском, напоминая Гийому о некоторых летних днях в Овеньере, когда он и Мари-Дус наблюдали, как в солнечном луче света, проникающем в их комнату через занавеску, кружились бабочки. Ах! Где же она может быть в эту минуту, его любовь?

Что могло заставить ее покинуть дом, в котором она хотела остаться навсегда, согреваемая пламенем их любви? Посылая Жозефа к ней, Гийом так надеялся, что он привезет эхо ее радости! А вместо этого счастья, вместо сердечного сочувствия – безмолвие и неопределенность, а главное – томительные мысли о том, что еще очень долго он будет не в состоянии отправиться на ее поиски, да и то лишь в том случае, если операция будет успешной.

Как только болезнь отступила и он вновь ощутил очарование жизни, которое возвращалось к нему с каждым свежим дыханием, с каждой порцией вкусной еды, Пьер Аннеброн не дал ему ни минуты всем этим насладиться. Напротив, он поставил перед ним новую проблему: ноги. – Они плохо срослись,– мрачно сказал он как-то утром, помогая мадемуазель Леусуа производить туалет Гийома. – Я ничего не мог делать, пока вы были больны и слабы!

– Силы возвращаются ко мне с каждым часом благодаря вашим заботам и мадемуазель Леусуа. Не считая кухни Сидони, конечно! Так что если вы возьметесь дочинить их как следует, так давайте…

– Благодаря той глине, которой эта девушка обмазывала вам ноги, худшего мы уже избежали, и тем не менее… – Что было худшее?

– Не просите меня говорить вам об этом, вы и сами знаете! Пока вы были без сознания, я воспользовался вашим состоянием, чтобы вскрыть полости, заполненные гноем, которые образовались в местах перелома, но это не спасло положения в целом, так как кости неправильно срослись…

– О, я это знаю! Я помню, что, когда попытался встать, опираясь ногами на землю, это было ужасно! И я подумал, что больше никогда не смогу ходить…

Доктор серьезно всмотрелся в осунувшееся лицо своего пациента: его кожа теперь утратила недавний землистый оттенок и обрела свой обычный коричневый цвет загара, который объяснялся четырьмя годами жизни около моря, среди снегов Канады, под солнцем Индии и действием океанических ветров.

– Может случиться так, что вы останетесь калекой. Единственный шанс – это операция, точнее, две сложнейшие и болезненные операции, успех которых я не могу гарантировать наверняка…

Суровое и тягостное молчание неожиданно воцарилось в комнате, его не мог нарушить даже тихий рокот волн расположенного невдалеке моря. Тремэн будто окаменел. Он лежал с закрытыми глазами, и казалось, что он насмерть поражен услышанным, но вдруг слеза – одна-единственная – медленно протекла вдоль его длинного носа…

– Калека!.. – зло проворчал он. – Нет… нет! Что угодно, только не это! – Он широко открыл глаза, двойная молния сверкнула в них, поразив доктора:– Есть ли хоть один шанс, хотя бы один, чтобы мы смогли использовать его?

– Шансов, к счастью, много, но вам придется сильно страдать.

– Это не самое страшное по сравнению с тем, что мне пришлось перенести во время моего плена на болоте.

– Мне придется опять сломать ваши кости… Какая-то священная ярость обуяла Гийома. Сделавшись кирпично-красным, он завопил:

– Так что же вы ждете?! Ломайте скорее, Боже мой! И дело с концом!

– Не торопитесь! Я был уверен, что вы согласитесь. Пока продолжайте восстанавливать свои силы. А я устрою конкурс среди деревенских молодцов, чтобы выбрать тех, которые смогут вас крепко держать. Если все будет хорошо, я думаю, мы сделаем это послезавтра.

– Не забудьте про Потантена! Он, правда, уже не молод, но он крепкий парень! И потом, он никогда не простит вам, если вы не примете его помощь!

Там были и Потантен, и жители всей деревушки, и даже кое-кто из Сен-Васта и Ридовиля. Рассевшись во дворе, держа нос по ветру и разинув роты, они слышали вопли, которые ни сила воли, ни терпение не могут подавить из-за мучительных, труднопереносимых страданий и адской боли. Собравшиеся старались представить себе, что же все-таки происходит в комнате с широко распахнутыми окнами. Некоторые из них – те, кому приходилось принимать участие в войне или долго плавать по чужим морям, вполголоса беседовали, воскрешая в памяти воспоминания о полях сражений или об армейских госпиталях. Другие напрягали слух, чтобы услышать обрывки их рассказов. Многие женщины молились. А Сидони Пуэншеваль заперлась у себя на кухне и, уткнувшись головой в свой фартук и зажав уши,

старалась не слышать криков, насколько это было возможно…

Хотя любители сильных впечатлений остались несколько разочарованы, все пришли к единодушному заключению, что человек, проявивший подобное мужество, достоин самого глубокого уважения. В самом деле, ничего особенного никто не услышал. Несмотря на солидную дозу опия и кнутовище, зажатое у него между зубами, Тремэн, распятый на столе и прижатый к нему руками Мишеля Кантена и троих могучих рыбаков, мышцы которых были крепкими, а сердца закаленными, перенес выпавшие ему на долю мучения с неправдоподобным стоицизмом. Гийом вспоминал рассказанные ему когда-то его другом Конокой истории о пытках, которые тот перенес у ирокезов. Повторяя, как заклинание, его имя, он и свои страдания смог перенести без жалоб, правда, Тремэн позволил себе два-три коротких хрипа в те моменты, когда боль давала на это право, после чего он впадал в счастливое беспамятство, которое хирург спешил использовать.

Немного в стороне, прислонившись к стене, стоял Потантен. На его лице, лице старого пирата со сломанным носом, отразились испуг и муки, должно быть, испытываемые тем, кто на его глазах подвергался ужасным пыткам. И хотя он понимал, что кошмар, который приходится переносить хозяину, есть единственный шанс для Гийома вновь обрести возможность до конца своих дней нормально передвигаться, с какой радостью он предоставил бы свое собственное тело для подобных испытаний, лишь бы не страдал Тремэн! Пот струился по его лбу, тек по позвоночнику. Он не смел посмотреть в сторону милой старушки Анн-Мари Леусуа, которая возле столика с инструментами, одетая во все белое, напоминала привидение, только руки, обнаженные до запястья, были готовы по первому требованию передать пинцет или ватный тампон, глаза смотрели внимательно и сосредоточенно, но под набухшими веками стояли едва сдерживаемые слезы. Когда последний шов был наложен и аккуратно забинтованные ноги были помещены в специальные лубки в виде шин, к концу которых был прикреплен веревками груз, необходимый для вытягивания и правильного срастания костей, хирург концами веревок закрепил это приспособление к бандажу и, промокнув рукой влажный лоб и снимая халат, объявил, что все окончено.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация