– Как мы вовремя оттуда убрались! – проговорила
Надежда Николаевна. – Представляю восторг этих милиционеров! Они выехали
на дорожно-транспортное происшествие, а найдут двух связанных бандитов и полную
сумку наркоты!
Анфиса промолчала.
Надежда скосила глаза на свою спутницу.
Та была бледна – как говорят, краше в гроб кладут.
Невдалеке, на углу, виднелась вывеска кофейни с
незамысловатым названием «Полная чашка». Надежда взяла курс на эту кофейню –
Анфису нужно было срочно взбодрить.
Внутри кофейни было почти пусто. Только за одним столиком,
возле самого окна, немолодая супружеская пара о чем-то оживленно переговаривалась
вполголоса, время от времени что-то записывая на бумажной салфетке.
Усадив безучастную Анфису под раскидистой пальмой, Надежда
подошла к стойке и заказала две чашки капуччино. Взглянув на витрину с
пирожными, она вздохнула и ничего не стала там брать: сегодняшнюю норму калорий
она уже явно превысила.
Поставив кофе на столик, она уселась напротив Анфисы и
сказала:
– Ну-ка, выпей кофе и возьми себя в руки! Да сахару
побольше положи, а то вид у тебя – с покойником перепутать можно!
– Расскажите про сестру, – тихо попросила Анфиса.
– А ты снова в обморок не грохнешься? – опасливо
спросила Надежда. – Видишь ли, у меня так много дел сегодня, и время
поджимает, совершенно некогда тебя в чувство приводить!
– Не беспокойтесь, это от неожиданности, – слабо
улыбнулась Анфиса, – этого больше не повторится.
– Ну ладно! – Надежда отхлебнула кофе и быстро, не
вдаваясь в подробности, пересказала все свои приключения, начиная с прошлого
вечера, когда племянник Димка посадил ее в ночной поезд «Москва – Петербург»
под названием «Красная стрела».
Анфиса слушала, не перебивая, потом подняла глаза, в которых
плескалось страдание:
– Кто ее убил?
– Вот те раз! – рассердилась Надежда. –
Говорю же тебе, что не знаю! Милиция думает, что Виктор, а я не верю, потому
что видела убийцу! И знаешь, я все больше склоняюсь к мысли, что не все так,
как нам хотят представить, что не могли Алису убить просто как свидетеля, не
такой она была человек. Вот ты мне скажи, кто была твоя сестра и кто мог ее
убить?
Анфиса вздохнула и снова опустила взгляд в чашку, потом
заговорила тихо-тихо, так что Надежда с трудом разбирала слова.
* * *
Она почти не помнила детства, хотя до десяти лет они жили
семьей – мама, папа и две дочки-близняшки, Алиса и Анфиса. Впрочем, семьи-то,
как она понимает сейчас, у них и не было. Родители не были дружной парой, они
вообще не были парой, каждый сам по себе. Она не помнит, чтобы они бурно
ссорились, ругались или как-то проявляли свое отношение, родители просто не
замечали друг друга. Они с сестрой тоже не дружили. Все удивлялись – близнецы,
очень похожи, а разные совсем. Она плохо помнит маму – всегда почему-то в
блестящем, сильно пахнущую духами. Сестра Алиса один раз нашла мамины духи и
случайно вылила на пол. Наказали обеих, Анфисе и в голову не пришло выдать
виновницу преступления. Назойливый запах духов стоял в квартире целый месяц, с
тех пор детство прочно связано у нее с этим запахом.
Она помнит, что рядом всегда был папа. Они часто гуляли
вместе – папа выбирал не шумные городские улицы и не парк культуры с
аттракционами, плачущими детьми и валяющимися тут и там обертками от
мороженого. Папа любил тенистые лесные тропинки или осенние пустынные скверы,
когда листья облетели и так хорошо шуршать, загребая ногами. Они брели не
спеша, и папа тихонько пересказывал своей дочке содержание старых
приключенческих фильмов, которые он смотрел в детстве, или рассказывал про свою
любимую физику – о ней он мог говорить часами. По его словам выходило, что все
самые простые действия, окружающие нас, – не действия, а физические
процессы, начиная от воды, спокойно текущей из крана на кухне, и кончая
светящейся электрической лампочкой.
Маленькая Анфиса впитывала его рассказы как губка – дети
вообще очень восприимчивы, а тут все шло от любимого папы, и в первом классе
она едва не довела учительницу до нервного приступа, пересказав наизусть
содержание закона Кирхгофа.
В школе у них с сестрой были разные подружки, у Анфисы,
впрочем, по-прежнему самой близкой подружкой был папа.
И как-то воскресным утром родители вызвали дочерей из их
комнаты и завели странный разговор. Так получилось, что мама должна будет
вскоре переехать в Москву. Ей предложили там работу и квартиру. Москва – очень
большой и красивый город, квартира у мамы тоже будет большая, так что у девочек
будут отдельные комнаты. И школы там очень хорошие, и ребята дружелюбные и
приветливые, девочки быстро найдут себе друзей. Там у мамы будет возможность
часто покупать дочерям обновки и игрушки. Там уже сейчас ждут их подарки.
Алиска, выслушав все, очень обрадовалась и даже запрыгала на
одной ножке – она ужасно любила подарки и новые платья.
Анфиса поглядела маме в глаза и спросила, как же папа.
А папа останется здесь, объяснила мама спокойно, у него
здесь любимая работа, и вот, квартира… Папа был тихий, он сутулился и отводил
глаза, потом промямлил согласно, что в Москве девочкам, конечно, будет лучше.
Анфиса поглядела на его поникшие плечи и поняла недетским чутьем, что они
уезжают навсегда. Еще она поняла, что папу она больше никогда не увидит, а значит,
никогда не пойдут они больше по безлюдному осеннему скверу, и папа никогда не
будет бормотать тихим голосом про приключения детей капитана Гранта, про
человека-амфибию и про неуловимых мстителей.
– Не хочу! – закричала она истошно. – Не уеду
никуда от папы!
Она устроила самую настоящую истерику, она топала ногами,
каталась по полу и рыдала так, что в дверь позвонили соседи. Вызвали «скорую»,
врач сделал ей укол, и, перед тем как заснуть, она прокричала ему, что ее
увозят насильно от папы навсегда, а это несправедливо и неправильно.
Сама того не сознавая, она по наитию выбрала единственно
правильное поведение: чтобы обо всем узнали как можно больше людей – соседи,
учителя, врачи…
Алиска подслушала разговоры взрослых и ночью шепотом
поведала сестре, что мама собралась не просто так и не вдруг, у нее в Москве
будет новый муж, а у них соответственно новый папа. Он лысый, старше мамы на
восемь лет, работает в министерстве и ездит на служебной черной «Волге».
– Это не у нас, а у тебя будет новый папа, – злым
шепотом ответила Анфиса, – можешь кататься со своим лысым на «Волге»
сколько угодно, я остаюсь здесь!
– Ну и дура! – фыркнула Алиска.
Из-за Анфисиного скандального поведения их семейная история
стала известна множеству людей, поступок матери обсуждали соседи на лестнице,
собачники во дворе, медсестры в детской поликлинике и учителя в школе. Маме это
было неприятно, поскольку все ее осуждали и жалели ее мужа. Она почти не
разговаривала с Анфисой и простилась с ней перед отъездом очень холодно.
