От такого заявления у Юсуфа весь сон как рукой сняло. Он покосился на дверь хижины, опасаясь, что жена подслушивает их разговор.
– Жизнь налаживается, Юсуф! – горячим шепотом заговорил Шариф. – Все наши дела можно легко поправить. И мои, и твои, и всей нашей деревни. Я договорился с ними. Если я сделаю то, что меня просят, тогда никто не будет требовать возврата денег. Тогда все снова поверят в меня. Ну, говори, ты согласен помочь мне?
– Эй, чего это вы тут шепчетесь? – подозрительно спросила вошедшая Фатима. – Ты что же это – опять собираешься втянуть моего мужа в очередную авантюру? Мы скоро будем питаться верблюжьим навозом, а ты опять за старое! Хочешь навлечь на наш дом очередные несчастья?
– Замолчи, женщина! – прикрикнул Юсуф на жену. – Не лезь в мужские дела. Твоя забота – горшки и очаг.
Но сварливая старуха и не думала умолкать. Сплюнув с ожесточением, Юсуф повлек Шарифа за руку на улицу.
– Вот жизнь настала, – ворчал он, уходя с Шарифом подальше от хижины, – собственная жена не дает мужу слова вставить. Почему до свадьбы все они тихие и покорные, как овечки, а после превращаются в скорпионов, которые так и норовят тебя ужалить? Ну, рассказывай, до чего ты там договорился с этими ночными гостями.
– Все просто, Юсуф. Они хотят, чтобы я убил кое-кого. Тогда мне простят мой долг и будут помогать во всем, потому что поверят, что я настоящий мужчина, а не тряпка, потому что поверят, что мои неудачи в море всего лишь временны, что я могу добывать деньги и кормить свою деревню.
– Убить, – задумчиво проговорил старик, качая головой. – Вон как все повернулось... Наши рыбаки всегда жили мирно. Никогда еще наши мужчины не поворачивали оружия против своих же.
– И что же? – воскликнул Шариф. – Просто пришло такое время. К тому же, если этих людей хотят убить, то их все равно убьют. Только какая мне от этого будет польза? А вот если их убью я, тогда ни ты, ни я, ни вся наша деревня не будем испытывать нужды.
– Может, и так, – пожал плечами старый рыбак, – только говорят, что это дело непростое. Не всякий может вот так подойти и застрелить другого человека.
– Я смогу, Юсуф! – заверил Шариф, пылая взглядом. – Ради своей цели я смогу не только это!
– Может, и меня сможешь убить, если тебе это будет выгодно?
– Тебя не смогу, – ответил Шариф, – тебя я давно знаю, я с тобой живу. Нет, тебя не смогу.
– И на том спасибо, – с иронией поблагодарил Юсуф. – Так в чем же я тебе могу помочь? Я ведь никогда не стрелял в человека.
– Только помочь, Юсуф, больше ничего. Я сам все сделаю. Ты ночью доставишь меня на лодке к берегу и будешь ждать. Я сделаю свое дело, и мы быстро уйдем. Никто и не догадается, чьих это рук дело.
– Хорошо, парень, я тебе помогу. Только учти, если тебя поймают, то я уплыву и никогда не признаюсь, что был с тобой. Не хочу я, чтобы на старости лет меня обвиняли в убийстве своих соплеменников. Так и знай!
– Не волнуйся, Юсуф, я все понимаю. Если меня поймают, то я тебя не выдам. Скажу, что пришел один, берегом.
Ночь была как по заказу – ветреная. Из-за шума прибоя мотор катера совсем не было слышно. Шарифу пришлось сделать большой крюк, чтобы в деревне не догадались к каким берегам он направился. Со старым Юсуфом он договорился, что подберет его на берегу в нескольких километрах от деревни. Так он и сделал. На малых оборотах катер подошел к берегу. На мелководье Шариф спрыгнул, а Юсуф отвел катер в сторону от берега, где должен был ждать условного сигнала фонариком.
Эта деревня была крупнее и богаче, чем та, в которой родился и жил теперь Шариф. Здесь было много ариш – больших прямоугольных хижин, крытых пальмовыми листьями. У рыбаков было много больших лодок, на которых рыбачили вшестером или даже ввосьмером. Несколько баркасов, как успел заметить Шариф в темноте, были не деревянными, а из стекловолокнистого пластика. Это были легкие и практически не тонущие суденышки.
Хижина Мохаммеда, как и объяснил Ахмад, стояла особняком и чуть дальше от берега. Шариф присел на землю и стал прислушиваться к звукам чужой деревни. Его рука нашарила в кармане тяжелый цилиндр глушителя, который нужно навернуть на ствол небольшого пистолета, который Шариф получил от того же Ахмада. Нервная дрожь била молодого человека. Он даже не сразу попал в резьбу, когда попытался навернуть глушитель. Наконец затянув рукой резьбу до отказа, Шариф попытался взять себя в руки.
«Чего я боюсь, – успокаивал он себя, – разве от этого задания не зависит вся моя дальнейшая жизнь? Я должен это сделать во что бы то ни стало! Не надо относиться к своей жертве как к человеку. Это просто кукла, которая умеет говорить, умеет двигаться. Я мужчина и должен совершить мужской поступок! Его все равно убьют! Так пусть это сделаю я, чем кто-то другой. Он все равно уже почти что мертв».
С этими мыслями Шариф, низко пригибаясь к земле, двинулся в сторону хижины Мохаммеда. Была уже глубокая ночь, и в деревне стояла тишина. Шариф пробирался окраиной. Лицо молодой человек заблаговременно завязал черным платком – так, чтобы открытыми оставались лишь глаза. Сейчас этот платок ему очень мешал и раздражал его.
В хижине Мохаммеда горел свет. Это Шарифу совсем не понравилось. Он рассчитывал, что в это время его жертва уже будет спать. А теперь, возможно, ему предстоит столкнуться сразу с несколькими обитателями хижины. Но отступать Шариф не собирался. «Пусть случится так, как случится, – решил он. – Я сумею убежать. Если женщины и поднимут крик, я все равно успею добежать до берега и уплыву, никем не узнанный».
Около хижины стоял не очень новый, но еще крепкий и ухоженный пикап. Значит, Мохаммед настоящий богач, если имеет машину. Наверняка у него есть большие стада овец и верблюдов, подумал юноша. Он никогда не видел, как живут по-настоящему богатые люди, поэтому так и решил. Но если бы Мохаммед был удачливым пиратом и имел бы солидное поголовье скота, то вряд ли жил бы в рыбачьей деревушке в саманной хижине. Он бы построил себе каменный дом, и, скорее всего, не здесь, а в городе.
Подобравшись к стене хижины, Шариф прижался к ней спиной и стал собираться с духом. Сейчас ему предстояло совершить очень серьезный поступок, – наверное, самый серьезный в его жизни. Неожиданно послышались голоса, и из хижины вышел человек. Шариф вжался в стену, крепко сжав обеими руками свое оружие. Человек подошел к машине. Погремев ключами, он открыл дверцу и забрался внутрь. «Сейчас он включит фары, и они меня осветят, – понял Шариф. – Я торчу прямо перед капотом машины, и деться мне некуда».
Молодой пират не успел додумать свою мысль до конца, а тем более принять какое-нибудь решение. Ключ зажигания повернулся в замке. Одновременно со звуком автомобильного стартера включился ближний свет фар. Двигатель машины заработал. Шариф и водитель смотрели друг на друга. Один удивленно, второй испуганно. Эта молчаливая сцена продолжалась не больше секунды. Шариф принял решение. От этого решения теперь зависело все: и результат его ночного похода, и его собственная судьба. Руки сами подняли пистолет на уровне лица. Раздался слабый хлопок, потом еще один и еще. Переднее стекло пикапа покрылось мелкой сеткой трещин. Шариф видел перед собой три пулевых отверстия в лобовом стекле и слышал, как урчит двигатель машины. Наконец из кабины медленно, как в замедленном кино, вывалился на землю водитель. Он упал на землю и остался там лежать в неудобной позе.
