Вскочив на ноги, Мостовой бросился опять к «Газели», услышав где-то далеко сирену спецавтомобиля. Или пожарная, или «Скорая». Скорее всего «Скорая», решил он, потому что у пожарных автомобилей ревуны другие, как у тепловоза. У «Скорой» обычная сирена, как и на милицейских автомобилях.
Спасателям повезло. Когда Чистяков укладывал рядом с «Жигулями» раненого пассажира из иномарки, а Мостовой выхватывал из крепления багажного отсека «Газели» пенный огнетушитель, рванул бензобак. Оба от неожиданности присели. Мгновенно на дороге стало светло как днем. А потом иномарка превратилась в сплошной костер.
Мостовой схватил огнетушитель и бросился к огню, но тут же отскочил назад: настолько нестерпимым был жар. Чистяков быстро сообразил, схватил жаростойкое полотно и, отгородив себя и Бориса от огня, стал медленно приближаться к горевшей машине. Мостовой, выставив раструб огнетушителя из-за защиты, пытался попасть на источник огня. Даже десятилитровый огнетушитель не смог справиться с трагедией. Он опустел прежде, чем появились хоть какие-то результаты.
– Все, Боря, не успели мы! – кричал другу в ухо Чистяков. – Отходим!
Отойдя на безопасное расстояние, спасатели отдышались. Смрад и жар стояли невыносимые. Отчетливо ощущался запах горящего мяса. Помочь водителю они уже ничем не могли. Даже пожарная машина не смогла бы быстро погасить огонь, будь она сейчас здесь. Человек был обречен.
– Ребята! – послышался крик Синицкой.
Спасатели обернулись. Ольга неподвижно торчала передней частью туловища в окне «жигуленка».
– Что у тебя тут? – спросил Мостовой, когда они подбежали.
– У него артерия порвана, – объяснила девушка. – Я ничего одна не могу сделать, только пережимать ее пальцами. А он кровью захлебывается.
– Ты что, все это время так и держала? – не выдержал Чистяков. – Что нам делать?
– Открой пассажирскую дверцу, – стала объяснять Синицкая, – эту я не смогла открыть, ее заклинило. Залезешь в салон, и я покажу, где пережать. А Боря откроет инструментом эту. Потом будем вытаскивать и разбираться.
Чистяков понял, что водительскую дверцу открыть так просто не удастся, ее основательно замяло ударом, который и пришелся на эту сторону. Вон даже переднюю стойку порвало и крышу сдвинуло.
Спасатель обежал машину и, дернув за ручку, распахнул дверцу. На коленях он взгромоздился на переднее сиденье и стал надавливать пальцами туда, куда показывала Ольга. В салоне пахло кровью, руки его сразу же стали липкими. Даже не будучи врачом, Игорь понял, что дело плохо: водитель «Жигулей» потерял много крови.
С противоположной стороны Мостовой с ломиком рвал металл возле замка передней дверцы. Через несколько минут дверца распахнулась. Чистякову показалось, что Боря изорвал ее в клочья.
Втроем спасатели вытащили раненого и положили на землю рядом с пассажиром из иномарки. Ольга быстро осмотрела водителя и полезла в сумку, велев Чистякову все еще пережимать артерию. Достав скальпель, она примерилась и сделала надрез в районе гортани. В надрез она вставила кусок гофрированной пластиковой трубки от аппарата искусственного дыхания. Через трубку сипло стал проходить воздух.
– Пусть пока дышит напрямую, – пояснила Ольга. – Держи ему артерию, а я посмотрю, что со вторым.
Спасатели сидели на обочине, свесив ноги в неглубокий кювет, и курили. Хотя они отошли к наветренной стороне, воняло на дороге страшно. Одного милиционера от запаха горелой человеческой плоти вывернуло наизнанку. Пожарные уже сворачивали свое хозяйство, «Скорые» с ранеными уехали, а на месте аварии уже работала следственная группа.
– Черт! Надо было дверцу рвать, а мы с капотом провозились! – с ожесточением проговорил Чистяков и зашвырнул окурок в траву.
– Не успели бы. Ты же видел, как она была искорежена. Ее внутренним усилителем расперло, а там металл дай боже, – веско ответил Мостовой. – Рванул бы бак – и вообще всем хана, а так хоть одного спасли.
– Успели бы! – продолжал настаивать Чистяков, доставая еще одну сигарету. – Столько времени потеряли!
– Две минуты, Игорек, всего две минуты. За две минуты мы бы дверцу не вырвали. И было бы у нас два горелых трупа. А так – один.
– Чертова работа, – проворчал Чистяков, сдавшись под доводами друга. – Никак не могу привыкнуть, что не всех и не всегда можно спасти. Все кажется, что если приехали, то всех и спасем.
– Так не бывает, Игорь, ты же знаешь, – грустно вставила Ольга. – Счастье, что мы вообще рядом оказались. А то было бы сразу три трупа.
Всю дорогу на базу спасатели молчали. Сказались напряжение, усталость и тесное соприкосновение с чужой бедой. На базе дежурный разрешил отдыхать и не привлекаться на сегодня к вызовам. Если, конечно, не стрясется что-нибудь глобальное.
Синицкая сразу же отправилась в душ. И только когда она вернулась, пахнущая свежестью и гелем, они переглянулись и тоже отправились мыться. Смыть запах смрада горящей машины и человеческой плоти все равно не удалось, как будто он впитался глубоко в кожу и слизистую оболочку носоглотки.
К приходу ребят Ольга сварила душистый кофе. Чистяков давно понял, что из них никто так и не научился подбирать пропорцию лимона и соли, чтобы из обычной арабики или «Чибо» сделать мягкий, приятный, чуть с кислинкой ароматный кофе.
Пили молча, расслабляясь и упиваясь ароматом напитка. Мостовой набухал в чашку аж три ложки сахара, чем, на взгляд Игоря, только портил кофе. Они с Ольгой пили с той порцией сахара, которую она положила в процессе варки.
– Тяжелый день, – тихо проговорила Синицкая в тишине приглушенного света комнаты отдыха.
Это была чуть ли не первая ее фраза, которую она произнесла первой с момента их странной размолвки у нее дома. До этого она или отвечала на вопросы, или холодновато поддерживала разговор.
– Да уж, – вздохнул Чистяков, – давненько у нас такого не бывало. С кошками и собаками проще.
– Ты у нас и на мосту отличился, – добавил Мостовой. – Помнишь?
– Еще бы! Чуть тросом по асфальту не размазало.
– Ничего, ребята, – сказал Боря, – все нормально. Мы отличная команда.
Чистяков почувствовал каким-то шестым или седьмым чувством, что разговор пойдет куда-то не совсем туда. Как-то он странно начался с реплики Ольги, и куда-то он пошел. Предчувствия не обманули спасателя. Синицкая, продолжая держать чашку с кофе в ладонях перед собой и задумчиво глядя куда-то в темный угол рядом с газовой плитой, спросила еще более грустным голосом:
– Ребята, мы ведь с вами друзья, да?
Спасатели бросились отвечать, что они, конечно же, друзья, что дружба – это святое, что друг для друга… и так далее. Ольга с грустной улыбкой выслушала горячие заверения, все так же лаская в руках чашку с наполовину остывшим кофе.
– Простите, ребята, что я на вас тогда дома так накинулась. Правда, я сожалею. Просто у меня так в душе все накопилось, а тут вы со своими шуточками. Вот я и раскисла.
