– Извините, Григорий Абрамович, – сказала я уже от дверей. – Сами видите. Работа есть работа. Спасибо за разговор…
Игорек посмотрел на меня диковато и вышел вслед за мной из палаты…
– Да! Еще тебе из Москвы генерал Чугунков звонил! – сообщил он моей спине, еле поспевая за мной по больничному коридору.
– Что сказал? – насторожилась я.
– Свидание тебе назначил, – съехидничал Игорек. – Сказал, через три часа встречается с тобой на борту спасательного судна «Посейдон».
– Передать мне больше ничего не просил? – спросила я на всякий случай, хотя была уверена, что Чугунков ни словом не обмолвится по телефону о том, что занимает сейчас мои мысли.
– Не-ет… – протянул Игорек растерянно и в то же время подозрительно. – Он меня в ваши контрразведочные секреты не посвящал.
– Они такие же мои, как и ваши с Кавээном, – огрызнулась я в ответ.
Мы выбежали из больничного корпуса и буквально наткнулись на красно-синий спасательский «уазик», за рулем которого постукивал от нетерпения пальцами по рулевому колесу Кавээн. Едва мы с Игорем ввалились в машину, как «уазик» рванулся с места и буквально полетел по улице. Кавээн водил машину мастерски, в молодости он был автогонщиком и даже участвовал однажды в ралли Париж – Дакар в составе команды Минского автозавода, выступавшей на «БелАЗах». Первое место они тогда не взяли, но «откатались очень даже неплохо», по выражению Кавээна.
Он вырулил на один из проложенных по всему Тарасову спецмаршрутов, согласованных с ГИБДД, включил сирену с мигалкой, что-то там переключил, на что-то нажал, и «уазик», который и без того летел, как стрела, помчался, как пуля. Казалось, что мы просто перепрыгиваем через машины, которые Кавээн обгонял. Милиционеры провожали нас плотоядными, но разочарованными взглядами.
Через четыре минуты мы бежали по летному полю к «Як-42», мотор которого уже работал, оглушая нас закладывающим уши ревом.
Через час с небольшим мы пролетели над устьем Волги, и я увидела странную картину: Волга вдруг разделилась на множество маленьких речек, переплетающихся между собой, как кровеносные сосуды…
Еще через сорок минут мы уже ехали из аэропорта Красноводска на берег Каспия, чтобы прыгнуть в катер и помчаться к месту катастрофы.
В красноводском аэропорту нас встретил молодой лейтенантик-туркмен и передал мне пакет с приказами и прочими документами по катастрофе. Пока мы плыли по Каспию к месту падения самолета, я пробежала глазами все самое необходимое: координаты, глубина, метеорологический прогноз, гидрогеологическая и сейсмологическая обстановка в районе катастрофы, предполагаемая причина катастрофы и установленное к этому часу число жертв…
Вдруг мой взгляд буквально остановился на одной фамилии из списка пассажиров, который я в тот момент держала в руках.
– Игорь! Дядя Саша! – крикнула я, отвлекая от увлекательного занятия – они пытались разглядеть впереди «Посейдон», хотя до него было еще километров двадцать. – Идите сюда! Вам знакома фамилия Менделеев?
– Химик! – лаконично ответил Кавээн.
– Командир, ты что, издеваешься? – обиделся Игорек. – Кому она не знакома?
– Нет, ребята! – замотала я головой. – Я не про Дмитрия Ивановича спрашиваю. Вам знаком Николай Яковлевич Менделеев?
Игорек покачал головой:
– Лично я с ним, конечно, не знаком. Но человек в МЧС известный.
– Я с ним водку пил! – выпалил вдруг Кавээн. – Один раз. Когда он к Абрамычу на юбилей приезжал. Ничего, мужик крепкий.
– Тем лучше, – сказала я. – Тогда ответьте мне, кто это? А то я что-то засомневалась. Я в такие совпадения не верю.
– Как это кто? – удивился Игорек. – Руководитель спасательной службы Западноевропейского региона России, Заслуженный спасатель России, Первый Спасатель, после Министра – второе лицо в МЧС.
– Григорий Абрамович называл его Никола Питерский, – сообщил Кавээн.
– Все это так, – сказала я. – Но в данный момент этот ваш Никола Питерский – пассажир того самого «Ан-24», что лежит сейчас на глубине тридцати метров на дне Каспийского моря…
Игорь присвистнул.
– Ни фига себе! – сказал он. – Кого нам выручать придется…
– Не свисти! – прикрикнул на него Кавээн. – Зарплату не дадут!
– Как же он в этом самолете-то оказался? – удивился Игорь.
– А нам не все равно, как? – возразил Кавээн. – Мы теперь спасать его будем, как и всех остальных, вот и все дела.
– Официально – он в отпуске, – сообщила я то, что узнала из списка пассажиров. – Летел в Красноводск из Питера на рейсовом самолете. С какой целью летел – не указано. Как частное лицо… Вообще – информации по катастрофе очень мало. Ясно одно – что не долетел совсем немного, километров пятьдесят.
Я посмотрела на двух своих подчиненных – весь личный состав нашей группы – и сказала им:
– Можете считать этот разговор вводным инструктажем перед прибытием на место. Мне осталось сообщить вам очень немногое. Место падения самолета находится на расстоянии примерно пятидесяти километров к юго-западу от Красноводска в точке с координатами 39 градусов 40 минут северной широты и 52 градуса восточной долготы. Причина катастрофы неизвестна, диспетчер зарегистрировал мат в эфире, после чего самолет пропал с экрана локатора. Посланные на место его исчезновения самолеты аэроразведки провели аэрофотосъемку предполагаемого места катастрофы, и на снимках он был обнаружен в указанной точке. Глубина моря в этом районе – от двадцати до двухсот метров. Самолет лежит на глубине тридцати метров на склоне подводной впадины. Над местом катастрофы сейчас стоят три спасательных судна. Мы будем работать на «Посейдоне». Сейчас монтируется аппарат для спуска спасателей к самолету.
– Как погода? – спросил Кавээн.
– Прогноз ненадежный, – ответила я. – Ветер северный, на море – среднее волнение, штормового предупреждения не передавали. Сейсмическая обстановка – устойчивая, толчков, даже отдаленных, не наблюдается. О жертвах не сообщается, возможно, все двадцать пассажиров погибли вместе с экипажем. Водолазы еще не спускались, и информации о самолете нет никакой.
Отряд мой молчал. А что говорить? Нужно своими глазами взглянуть на место катастрофы. Хотя что там смотреть – такие же волны, как и здесь, за бортом нашего катера. И пустынное море вокруг. Только три спасательских судна над невидимым под водой самолетом. Вот и все, что мы сможем увидеть на месте катастрофы.
Нет, нужно вниз спускаться. Только тогда хоть что-то прояснится, только тогда мы сможем решить, успеем спасти людей, попавших в беду, или нет… Если, например, уклон дна в том месте, где лежит самолет, большой, то на наших попытках вызволить их можно поставить крест. Малейший толчок приведет к тому, что самолет соскользнет вниз, еще глубже, а при этом, может быть, еще и на отдельные части развалится. Тогда все – конец!
