Ругаясь на чем свет стоит, Мостовой врубил сирену «мигалку». Это, конечно, было нарушение – включать спецсигналы, когда ты не спешишь по вызову, – но терпение у него кончилось. Собственно говоря, вся троица была не в духе из-за последнего события с мальчиком. Сняв Вадима с карниза на шестом этаже, спасатели передали его врачам «Скорой помощи». Чистяков настоял на том, чтобы он поехал вместе с мальчонкой в клинику. Вадим никак не хотел его отпускать. Расстались лишь, когда Игорь пообещал навещать мальчика очень часто.
– Не знала, что тебя так дети любят, – покачала головой Синицкая.
– Родственная душа попалась, – пробурчал Чистяков.
– Жениться тебе надо, – сделала вывод Ольга. – Нарожает она тебе детишек, вот и будешь с ними возиться. У тебя это здорово получается – общаться с ними.
Чистяков промолчал. Этот совет звучал из уст Ольги слишком часто, чтобы каждый раз вступать в полемику.
– Не нравится мне эта семейка, – подал голос Мостовой, сказав то, что чувствовали все. – Не идет из головы, и все тут. Вот ты мне скажи, Оль: в чем может быть причина такого поведения мальчика? Ты врач, недавно проходила переподготовку по каким-то там нервным и психическим расстройствам в медицине катастроф…
– Не расстройствам, а реакциям, – поправила его Синицкая. – Тут наблюдать надо. А я что могу сказать, когда видела ребенка два раза по полчаса? Может, он шизофреник?
– Тогда бы он на учете стоял, – возразил Чистяков.
– Да это я так, образно, – махнула Ольга рукой. – Что тут можно сказать? Невроз, психопатия. Невроз развивается на почве чего-то, а психопатия появляется при предрасположенности. Хотя, если быть точной, то сейчас психопатию можно ставить чуть ли не большинству детей и подростков. Очень условны грани этих проявлений, понимаете?
– Значит, можно сказать, например, так, – предположил Мостовой, – что у ребенка предрасположенность к психопатии. Скажем, неустойчивая психика от рождения, по наследственности, из-за плохой экологии или от чего еще там это бывает. И на это все накладывается невроз, вызванный какой-то постоянно действующей причиной. Так можно сказать?
– Если выражаться словами дилетанта, то, в принципе, можно, – ответила Ольга.
– Значит, мы все же имеем дело с причиной, которая толкнула мальчика на козырек шестого этажа?
– Это не причина, это повод, – поправила Синицкая. – Причина в предрасположенности, в заболевании, если мы это здесь имеем. А вот поводом, толчком к поступку должен быть какой-то раздражитель.
– Может, они его бьют? – предположил Мостовой.
– На теле нет следов побоев, – возразил Игорь, который присутствовал во время приема мальчика в клинику.
– Тогда психологическое давление: все время ругают, пугают чем-нибудь, запирают в кладовку или в другие страшные и темные места. Вон сколько сейчас звучит в средствах массовой информации рассказов о таких случаях, где в семьях есть приемные дети! Он же им чужой.
– Может, и так, – согласилась Ольга. – Врачи в клинике разберутся. Они, когда с ним работать будут, то, естественно, не оставят без внимания и среду, в которой живет ребенок. Только вот мне другое непонятно. Мамаша, то есть мачеха, с мальчика должна пылинки сдувать. Отец-то у него богатый был, бизнес какой-нибудь имел, а мальчик – прямой наследник. Его же лелеять надо, чтобы потом самой жилось лучше и сытнее.
– Вот тут у нас, Оль, с точностью наоборот, – вдруг оживился Чистяков. – Я как раз об этом сейчас и думал. Мальчик – наследник, хотя жене тоже по закону должно что-то перепасть. Я в законах не силен, но мне кажется так, что имущество мужа может рассматриваться как совместно нажитое.
– Тут какой адвокат попадется. А то можно доказать, что все это было нажито супругом еще до нее. И шиш ей с маслом, – возразил Мостовой.
– Ну, да. Но я не об этом. А если она его специально изводит, чтобы беда с мальчиком случилась? Или в крайнем случае, чтобы его признали недееспособным? Представляете, ребята, какая картина получается? А Вадика я буду навещать…
Башенный кран лежал поперек кладки незавершенного второго этажа. Конструкции были смяты, а кабина крановщика висела над землей по другую сторону строящегося дома. Мостовой, глядя на висевшую кабину и разбитое смотровое стекло кабины, подумал, что мужику явно повезло – судя по всему, при падении крана вылетел как раз через это стекло. Жив он остался буквально чудом. Если бы кран в момент падения стоял на пару метров дальше, то кабину расплющило бы о кирпичную кладку. Пусть технадзор разбирается в причинах аварии. Пригрузы были на месте, только съехали, когда изменился центр тяжести. Возможно, крановщик просто превысил вес поднимаемого груза.
Спасателям частенько приходилось выезжать на аварии во время строительных работ. В основной своей массе это было так называемое социальное строительство. Подрядчики боролись за госзаказ, что давало возможность загрузить собственные производственные мощности. Но в то же время госзаказ никогда не был особо прибыльным, а значит, подрядчики экономили во время строительства на всем, на чем только можно. А иногда и на чем нельзя.
То, что кран был допотопный, было видно невооруженным глазом. Наверняка его допустили к эксплуатации за взятку. И крановщик наверняка был третьеразрядный, дешевый, не классный мастер. Может, еще и пьющий. Да и судя по толпившимся на строительной площадке рабочим, было видно, что бригады были наняты малоопытные. Вон явные молдаване, а вот эти – сильно пьющие. Дешевая рабочая сила. Экономия.
Спасателям нужно было спешить, и очень сильно. Одно крыло здания уже было частично перекрыто плитами. То ли раствор был некачественный, то ли кладка свежая, то ли строители нарушили технологию, но упавший кран снес часть кирпичной стены, отчего съехали плиты и перекрытия между вторым и третьим этажами. Одна плита держалась лишь чудом, удерживаясь на расшатанной кладке одним углом. Противоположный угол плиты, сбросив кирпичи и разворотив стену, висел наружу. Еще две сместились и в любой момент могли рухнуть на нижнее перекрытие. Под этой шаткой конструкцией осталось трое рабочих, блокированных завалом. Крайняя плита блокировала проход к лестничному маршу, а торцевая стена дома была глухая, без окон. Оставалось по два окна на фасадных стенах, причем на одной еще и с балконами. Но смещение кладки и вертикальные трещины наводили на мысль, что при любой попытке разобрать конструкцию краном она сместится и рухнет вместе с плитами на людей. Выбираться через окна, а тем более через балконные плиты, было тоже опасно. Любое прикосновение к нарушенным и шатким конструкциям могло привести к мгновенному обрушению.
Пока Чистяков бегал вокруг дома, прикидывая, каким образом можно попробовать извлечь блокированных людей, Мостовой еще с двумя инженерами из прибывших бригад советовались в безопасной части второго этажа строящегося здания, стоя на измятых конструкциях лежавшего башенного крана. Было ясно, что поврежденные несущие конструкции здания трогать нельзя. К ним опасно даже прикасаться. Троим рабочим, оставшимся в здании, было велено отойти к торцевой стене под единственную более или менее надежную плиту. Не факт, что в случае обрушения кладки она тоже не рухнет, но пока это был единственный шанс хоть как-то обезопасить людей в здании.
