Расстояние до машины Куракина все уменьшалось и уменьшалось. Теперь стало ясно, что он все же пытается оторваться. Слишком часто его «Фольксваген» стал грубо нарушать правила дорожного движения. Мостовой что-то прорычал и начал очередной опасный обгон. Отчаянно сигналя, он требовал, чтобы другие водители его пропустили. В лоб со спуска летела еще одна «Газель» с включенным ближним светом. Чистяков понял, что они не успеют занять свой ряд. Встречная машина не сбавляла скорости, но ее водитель стал мигать дальним светом.
– Что ты мигаешь! Тормози, придурок! Уходи ближе к обочине! – заорал Мостовой, прижимаясь к машинам, которые он пытался обогнать.
Ольга взвизгнула и закрыла лицо руками. Чистяков уперся в приборную доску, понимая, что при лобовом столкновении на такой скорости это его не спасет. Он просто вылетит через переднее стекло. Мостовой зарычал и стал тормозить, удерживая машину от заноса. Водители попутных машин, которых обгоняли спасатели, наконец сообразили, чем все может закончиться, и шарахнулись к своей обочине. Задние стали тормозить.
Встречная «Газель» тоже затормозила и вильнула на обочину, но было поздно. Удар и скрежет металла по правому борту. Чистяков почувствовал, что их заносит. Он повернулся к Ольге и попытался удержать ее руками от удара о приборную доску. Ему удалось смягчить удар для нее, но сам он ударился левым боком. Дыхание перехватило.
Заглушив двигатель, Мостовой с бешенством ударил кулаком по рулю и полез из кабины. Ольга, побледневшая, как простыня, держалась за ушибленный локоть и, вытаращившись, смотрела на Игоря. Кажется, она все еще не верила, что все обошлось. Чистяков, держась за свой бок, где наверняка была сломана пара ребер, машинально глянул в наружное зеркало заднего вида и обомлел. Из «Газели», с которой они только что не столкнулись лоб в лоб, выскакивали люди в камуфляже и с автоматами. Они на ходу опускали на лицо свои черные вязаные шапки с прорезями для глаз, носа и рта. Кажется, они были в ярости.
Дверца распахнулась, показались лица в масках, с бешеными глазами, маячили стволы автоматов. Грубый голос, явно привыкший к беспрекословному подчинению, рявкнул:
– Всем из машины, лечь на землю!
Ольгу выволокли, как пушинку. Игорь попытался вылезти сам, но его схватили грубые и умелые руки и сбросили прямо на асфальт. Он не успел опомниться, как оказался на земле лицом вниз рядом с Ольгой. Девушка пыталась возмущаться, но Чистяков, превозмогая боль в боку, шепнул ей, чтобы она замолчала и лежала не шевелясь. Сам он быстро и послушно сцепил руки на затылке. Игорь хорошо знал, как омоновцы или собровцы – кем они там являются, ведут себя, когда задержанные их не слушаются. Не успей он вовремя положить руки на голову, то мог мгновенно получить удар ботинком в бок. Он с ужасом ждал этого удара, прямо в сломанные ребра, но все обошлось.
Через лежавших ничком спасателей бесцеремонно перешагивали. Слышались злые голоса. «Ну все, конец, – подумал Чистяков, когда услышал, как в их машине откатывают дверцу заднего отсека. – Большой сюрприз для этих ребят: труп с признаками насильственной смерти в мешке, окровавленный и связанный человек».
Игорь слышал, как Кастет что-то бормотал. Наверняка этот гад пытается нас очернить, чтобы его освободили. Потом попытается смыться. Хрен тебе, эти так быстро никого не отпустят, пока не вытрясут из нас нужную информацию. Несколько громких восклицаний около машины, где обыскивали Кастета. Затем Чистяков понял, что там установилась гробовая тишина. Кто-то властным, немного удивленным голосом проговорил что-то о десяти или двенадцати миллионах. Потом умелые руки полезли по карманам спасателей. Наверняка в поисках документов или оружия, решил Чистяков.
Наконец их подняли с земли. По очереди спасателей ввели в «Газель», на которой ехали люди в камуфляже, и рассадили в разных концах салона спиной друг к другу. Приказали не разговаривать. Чистяков успел обратить внимание на злого до предела Мостового. Боря держался хорошо, в том смысле, что держал себя в руках. Ольга всхлипывала.
Глава 13
Мостовой злился на самого себя. Если уж так все пошло, то надо было включать мигалку, сирену и гнать этого Куракина, как зайца. Или вообще ничего не предпринимать. После сообщения в милицию нужно было ехать к себе на базу. Дождались бы экспертов, следственную группу, передали бы Кастета и труп. Сейчас бы сидели у себя в управлении, чаек попивали бы и бумажки писали. А теперь вся бригада из-за меня в такое дерьмо вляпалась, злился Мостовой.
Спасателей развели по разным комнатам, и Борис не знал, где и чем занимаются его товарищи. Точнее, чем с ними занимаются. Допрашивают, наверное, как и его. Моложавый мужчина лет сорока в гражданке выслушивал Мостового уже больше часа. Он снова и снова возвращался к уже рассказанному, задавал вопросы и просил продолжать с того места, на котором прервал задержанного. Только теперь Борис понял, что опер пытается его запутать и поймать на несоответствиях и нестыковках. Мостовой и сам понимал, что с точки зрения нормального законопослушного гражданина их с Игорем поведение выглядит, мягко говоря, странным. Но с другой стороны, если все рассказанное Мостовым подкрепить показаниями всех тех людей, с которыми они контактировали на горнолыжной базе, с дорожниками, то все выглядит лишь как неумелая попытка провести следствие своими силами. Их всех наверняка допросят, только когда это будет.
Мостовой со вздохом подумал об Оле, которая с самого начала была против самостоятельного расследования и которую он с Игорем втянул в эту историю. Сердце Бориса защемило, когда он вспомнил, как при задержании девушку вместе с ними заставили ложиться на землю, как грубо сажали в машину. Теперь ей так же мотают нервы, не доверяют и задают глупые вопросы.
То, что им не верят, Мостовой понял сразу. Именно поэтому он рассказывал всю эту историю очень обстоятельно, специально делая акценты на причинах, которые подтолкнули его и Чистякова на все эти поступки. В изложении Мостового ситуация выглядела очень простой, правдоподобной и логичной. Ехали спасатели по вызову на горнолыжную базу. По дороге случайно обратили внимание на две машины, которые остановились на серпантине, но не придали этому никакого значения. Мало ли кто и зачем остановился? Выполнив задание, возвращались к себе в управление, но единственная дорога оказалась перекрыта горным обвалом. Торчать на дороге смысла не было. Следовало подумать о ночлеге и возможности сообщить начальству о том, что они не могут вернуться. Да и об обвале на дороге тоже.
Когда развернулись, чтобы вернуться в «Джаловчат», то заметили под обрывом машину. Естественно, приняли меры к осмотру. Спустились. Пострадавший был еще жив. Извлекли по всем правилам, но мужчина скончался. Обнаружили на теле ножевое ранение. Возможности провести реанимационные действия не было. Подняли тело в машину и вернулись на горнолыжную базу. Как и положено, все рассказали директору базы, связались по телефону со своим дежурным, доложили.
Вот тут оперативник и поймал Мостового на первой нестыковке. А почему старший группы спасателей, докладывая дежурному по управлению, рассказал об обвале на дороге, но умолчал о трупе? Объяснение, что ему помешали свидетели, а он, Мостовой, посчитал, что это дело секретное и не стал говорить о трупе при посторонних, опер с негодованием отверг.
