– Но это не беда, – успокоил Игорь своего собеседника и поднялся на ноги. – Дайте мне немного подумать, – продолжил Чистяков голосом человека, пытающегося размышлять вслух. – Ваши друзья были в горах, шли со снаряжением. Оставили тут кое-какие вещи.
Тут Чистяков хитро по-детски подмигнул Гумеру, давая понять, что «раскусил» его.
– Небось с вещами документы свои случайно оставили? Приборы какие-нибудь дорогие, типа рации заграничной? Ладно, ладно! Не мое это дело, но сейчас разберемся. Просто я пытаюсь ситуацию понять.
Чистяков стал осматриваться по сторонам. Он продолжал говорить, а говорить он должен обязательно. Главное, не молчать. На самом деле он вспоминал пометки старого профессора на обороте карты и соотносил их с окружающей местностью.
– Значит, друзья ваши, говорите, – задумчиво сказал Чистяков ради того, чтобы что-то говорить, а не молчать. – Туристы-альпинисты. Тренироваться тут особенно негде, значит, осматривали окрестности, знакомились с местами боев. Наверное, это где-то левее, вон там, на гряде. Если бы ваши друзья на открытом месте свои вещички бросили, тогда бы вы их давно уже нашли. А здесь, где мы стоим, никаких расщелин и трещин нет, где можно было бы вещички для сохранности сложить. Пошли!
Чистяков, ни на кого не глядя, бросил на плечо свою медицинскую сумку, махнул рукой и двинулся туда, где, по его мнению, находилось место, обозначенное профессором как юго-восточный склон. Он шел впереди группы не оборачиваясь, понимая, что самое главное – перехватить в свои руки инициативу, заставить поверить Гумера, что есть неплохая надежда успешно завершить поиски. А там он уж чего-нибудь придумает.
– Раз ваши друзья чего-то оставили, то сделали, думаю, это взвешенно, разумно, – продолжал Чистяков рассеянно рассуждать. – Вряд ли они шли и по дороге бросали рюкзаки. Нет. Они на привале стояли. Это должно быть хорошее место для привала, чтобы там удобно было лагерем встать. А лагерем туристы где обычно встают? Там, куда они шли, вблизи цели своего путешествия, пусть даже и промежуточной. Значит, там достопримечательности должны быть. Например, виды хорошие, которые можно пофотографировать.
Выйдя к намеченному месту, Чистяков, не останавливаясь, стал прикидывать расстояние, искать возможную скалу, определять упомянутые профессором двести метров и место, которое лежало на высоте двух метров. Как он и ожидал, ничего конкретного, такого, что сразу же бросилось ему в глаза, не оказалось. Или место было не то, или он не так истолковал пометки, сделанные рукой профессора. Чистяков поймал себя на мысли, что он уже с азартом ищет сокровища, забыв об опасности, которая ему угрожает. Поддался чарам «серебра и злата», сказал он сам себе. Какие, к черту, сокровища, когда тебе о своей шкуре подумать нужно, идиот. Хотя найти клад, конечно, было бы заманчиво.
Покрутившись у подножия крутого склона гряды, Чистяков понял, что пора двигаться к финалу этого фарса. Главное, выбраться сейчас отсюда живым, а потом можно будет спокойно организовать сюда экспедицию и изучить местность с картой профессора в руках. Куда оно все денется, если тут что-то есть? Это решение Чистякова сразу же успокоило. Его всегда успокаивал четкий план действий, когда тот появлялся. Несмотря на то что многие считали Игоря человеком импульсивным, склонным к необдуманным действиям, на самом деле он таким не был. Все, что давало основание так о нем думать посторонним, было не более чем маской, привычной игрой на публику с элементом склонности к увлечению. Но, по большому счету, Чистяков не был человеком легкомысленным и ветреным. Его увлечения девушками происходили оттого, что он психологически не созрел для семейной жизни, и, пожалуй, от девичьей покладистости. А планы, четкие и конкретные, все предусматривающие, трактующие действия в зависимости от возможных вариантов развития событий, Игорь очень любил. Это давало возможность не метаться, не ломать голову в поисках решения, а действовать спокойно и решительно.
Сейчас у спасателя такой план как раз и созрел. Его успокоило сознание того, что клад, если он существует, никуда отсюда не денется. Правда, его может извлечь и унести Гумер, но Гумера можно элементарно задержать с помощью милиции и ФСБ. Куда он денется? Все просто. Осталось решить маленькую проблему – как самому остаться в живых и выбраться из этой передряги, чтобы прижучить Гумера и найти клад профессора. Такой план у Чистякова тоже родился. От этого ему стало легче и как-то веселее на душе. Он выбрал склон, который идеально подходил для его собственного спасения. Кроме того, это место было единственным в обозримых пространствах, где можно было спрятать клад. И гряда очень похожа на место, где фашистские горные егеря могли обосноваться, чтобы держать под контролем перевал и горные тропы. Если уж Чистяков нашел пушку в менее удобном месте, то тут «эдельвейсы» должны были сидеть плотно и надежно. Кто из них тут что спрятал, ему было не важно: не зря же сюда из Германии приехал Гумер и организовал поисковые работы. И еще в этом склоне понравилось Чистякову другое: он был виден со всей своей иссеченностью только с этой тропы, по которой Чистяков привел своих спутников. Вряд ли они сами обратили на него внимание, если бы шли тут обычным путем. Даже Воронин мог проглядеть его, потому что никогда тут не был.
– Давайте обследуем юго-восточный склон, – скорее потребовал, чем предложил Чистяков, опуская на землю свою сумку. – Трещин и расщелин тут достаточно – самое удобное место. Только неплохо было бы подкрепиться, а то я с самого утра ничего не ел и налазился уже по самое не могу. Есть что пожрать-то?
– В самом деле, – согласился Гумер, осматривая из-под руки ближайшие склоны и скалы, – пора устроить небольшой привал.
Он кивнул своим молчаливым парням, и те полезли в рюкзаки. На камнях появились два термоса, консервы, хлеб, колбаса, сыр. В животе у Игоря сразу заурчало. Через пять минут он стоял с пластиковым стаканчиком и бутербродом и активно работал челюстями. Кофе в термос было налито еще утром, если не вчера. Он перепрел с сахаром, слишком сильно настоялся и потерял вкус и аромат. А ведь кофе был не дешевым.
Жуя и прихлебывая, Чистяков прикидывал не столько физический маршрут по склону, сколько психологическую составляющую предстоящей операции. А еще он стал догадываться о положении и внутреннем состоянии Сереги Воронина, который тащился все это время замыкающим, опустив голову. Допив кофе, Игорь с удовольствием закурил. Как солдат перед боем, почему-то представилось ему.
«Вот так и они, наверное, здесь курили перед броском или ожидая вражеской атаки. Курили и считали последние патроны. Или товарищей, оставшихся в живых. Удержат перевал или не удержат? Собьют фашистов с гряды или не собьют? Вот и я тоже стою, как перед боем, – думал Чистяков. – А ведь бой и есть, и даже немец есть. Пусть не настоящий, но ведь и во время войны были предатели и наемники. Тут главное – настрой, настрой на победу, уверенность. Без этого победы не бывает. Ну, держись, Гумер, – с веселой злостью подумал Игорь, – тут мои горы! Как там пел Высоцкий: «Ведь это наши горы, они помогут нам». Ну, давай, Гумер, потягаемся!»
– Так, а теперь действуем по правилам, – строго и серьезно сказал Чистяков, бросая окурок под ноги и наступая на него подошвой ботинка, обыкновенного военного берца, а не горного ботинка. – Склон тяжелый и ненадежный, ноги и шеи переломать можно в два счета. Кроме меня, тут опытный только Серега, ему и быть в запасе, на всякий неприятный случай. Вам всем толпой не стоять, особенно в линии моего подъема. Могут быть камнепады и оползни. А вам, я так понимаю, жить еще хочется.
