– А как ты себе это представляешь? – в свою очередь поинтересовался Владимир.
– Да очень просто, – горячо заговорил Миронов, – приходим, этому Жирафу ствол в пузо, пусть отключает сигнализацию. Остальное дело техники.
– Может быть, – пожал плечами Полунин, – а ты слышал, что Пехота говорил о каком-то секрете?
– Да это он лапшу Жирафу вешает, чтобы он рот на чужой каравай не разевал.
– А если не лапшу?
– Да выясним, что там за секрет такой, – хмыкнул Дмитрий, – не боги горшки обжигают.
– Если даже и так, – задумчиво произнес Полунин, – то какой от этого толк? Не забывай, мне нужно, чтобы всех собак спустили потом на Меченого. А если общак просто пропадет, то за него отвечать будет казначей. Нет, – покачал он головой, – будем действовать так, как задумали.
Глава 26
Полунин с Мироновым вышли у гостиницы. Полунин щедро расплатился с Игнатом, пообещав еще, что повысит его в должности.
Миронов был полон впечатлений и бодрой решимости поделиться ими со своими друзьями, но Юсупов опередил его сенсационным сообщением:
– Слышали? Сегодня в собственной квартире был задушен журналист «Бюргера».
– Шишкин? – с сомнением спросил Полунин.
– А вот и нет, – горько усмехнулся князь, – некий Афанасьев.
– Ты думаешь, это имеет к нам какое-то отношение? – завращал глазами Миронов.
– У меня чутье на такие вещи, – князь уважительно и назидательно тронул кончик своего породистого носа. – Или ты не знал?
– И что? – замер в нерешительности Миронов.
– А то, что таких совпадений не бывает, – упорствовал князь.
– Что ты хочешь сказать? – насторожился Миронов.
– А то, что, может быть, этот журналист и не связан напрямую с нами, но может...
– Что еще говорили? – заинтересовался Полунин.
– Что он вел какое-то расследование, результаты которого намеревался опубликовать в очередном номере газеты. Информацию он держал в тайне, но эта тетка, – Юсупов многозначительно посмотрел на Полунина, – дала понять, что его коллеги все же кое-что знали... вернее, как она сказала, догадывались.
– Открывай свой «ядерный» чемоданчик! – приказал Миронову Полунин.
– Ты читаешь мои мысли, Владимир! – восторженно улыбнулся ему князь.
Через десять минут компания знала домашний адрес Шишкина. А еще через десять уже спускалась в лифте. Полунин вкратце рассказал о проведенной слежке. Миронов хотел было встрять в рассказ, но Владимир упредил тягу того к эмоциональным эффектам и всяческим приукрашиваниям.
Поймать машину в столь поздний час было делом хлопотным, но это не могло поколебать волю друзей. Они дошли до перекрестка, где порой дежурили желтые «Волги», так как рядом находился дорогой ресторан и запоздалый клиент мог вполне прибегнуть к услугам такси. Здесь они сели в такую «Волгу» и направились прямехонько на квартиру к Шишкину.
– А все-таки, князь, почему ты подумал прежде всего о связи нашего дела и смерти этого журналиста? – шепотом спросил Юсупова Полунин.
– Уж больно он был подавленный, нервный... А потом еще этот Шульц. Такие дела нюхом чувствуешь, здесь слова ни к чему, разное там логическое мышление...
– Понятно, – улыбнулся Полунин.
Такси остановилось, не заезжая во двор одноподъездной девятиэтажки, высящейся темной башней в ночной тишине. Лифт не работал, так что друзьям пришлось пешком взбираться на восьмой этаж. По голубым, освещенным пронзительно-ядовитым светом стенам тянулось поле белых ромашек. Как будто кто-то специально раскрашивал подъезд, дабы придать унылому помещению некоторую индивидуальность.
Дмитрий подошел к двери и нажал кнопку звонка. Он отозвался мелодичной трелью. Трель растворилась в тишине квартиры. Миронов повторил. Потом еще и еще. Его упорство все же имело успех. В квартире зашевелились, потом компания услышала глухой заспанный голос:
– Что такое?
– Это сосед снизу, – прохныкал Дмитрий, – извините, что разбудил... Жильцы верхней квартиры, прямо под вами, нас заливают, не могли бы вы спуститься к нам как свидетель...
– Что за бред! – недовольно пробурчал голос, в котором Юсупов сразу узнал грузновато-рассеянный баритон Шишкина.
– Спуститесь, пожалуйста, – мягко настаивал Дмитрий, – эти гады нас в гроб замучили.
– Это надолго? – осведомился Шишкин.
– Да нет, минут на пять, – пропел Дмитрий, едва сдерживая смех.
– Хорошо, – щелкнули последовательно два замка, и дверь приоткрылась.
А тут уже Полунин и Юсупов не дремали. Они влетели в квартиру, едва не повалив ошарашенного Шишкина на пол. Тот отскочил как мячик к стене, и только она спасла его от падения. В квартире стоял запах перегара. Вид у хозяина квартиры был не столько заспанным, сколько по-алкашески несвежим – видимо, он весь вечер пил. Всклокоченные волосы, отекшее лицо, темные круги под глазами, тупой взгляд.
– Шума не надо, – резко сказал Полунин, наваливаясь на бешено вращающего глазами Шишкина и прижимая его к стене телом в то время, как его рука плотно легла на полные губы Шишкина. – Мы пришли просто поговорить, – улыбнулся Владимир, – ты понял?
Полунин поморщился – ему в нос били горячие пары поглощенного Шишкиным спиртного.
Шишкин хотел было послушно закивать в ответ, но его взгляд, косящий в сторону тех, кто ворвался в квартиру вместе с Полуниным, наткнулся на лукаво улыбающегося Юсупова, узнавание свершилось, и Шишкин, вместо того чтобы покориться требованию Полунина, дернулся. Его затравленный взгляд теперь упирался в лицо Полунину. Владимир еще сильнее прижал Шишкина к стене и угрожающе зашипел тому на ухо:
– Не дергайся, а то башку отшибу. – С этими словами Полунин приставил к виску обомлевшего Шишкина вынутый из кармана «ПМ». – Я шутить не люблю, – крутил пистолетом у лица Шишкина Полунин, – я человек нервный, не заметишь, как твои мозги разбрызгаются по стенам твоего гнездышка. Ты один?
– Да, – размазанно ответил Шишкин, рот которого изнемогал под сильной и беспощадной ладонью Полунина.
– Это хорошо, – улыбнулся Владимир, – пошли в комнату, разговор к тебе есть.
Он втолкнул Шишкина в освещенную гостиную. Тот повалился на кресло как окорок.
– Узнаете меня, господин Шишкин? – не мог отказать себе в удовольствии немного поиздеваться над несговорчивым субъектом Юсупов. – Не хотели общаться тихо-мирно, теперь вот приходится применять к вам силу.
– Расскажите нам о Шульце – и мы уйдем, – твердо произнес Полунин.
Шишкин передвигал взгляд с лица на лицо так, как передвигают мебель – медленно, нудно, терпеливо. Потом его нижняя губа, оттопыренная и тошнотворно влажная, начала дрожать. Из глаз, к удивлению Полунина и всех остальных, у Шишкина потекли слезы. Потекли неостановимо, безудержно, без надрыва и возгласов. Полунин пребывал в некотором замешательстве. Слезы Шишкина обезоруживали. Идиотский отсутствующий взгляд журналиста блуждал по ковру, которым был застелен пол в гостиной, и вместе с этим тихим слезоизвержением являл картину полной утраты человеком разума и способности соображать.
