* * *
– Да ты с ума сошел, – произнес Шакирыч, – зачем тебе это надо? Тебе лечиться необходимо, у тебя дел полно.
Рамазанов поднялся с кресла, в котором сидел, и нервно заходил по домашнему кабинету Полунина.
– Ну скажи, чего тебе не хватает? Ты еще молодой мужик, у тебя все есть. Деньги, процветающий бизнес, у тебя молодая жена, сын растет.
Сидевший рядом с Полуниным на диване Славка удивленно переводил взгляд с Шакирыча на Полунина, который тоже молчал, куря сигарету и стряхивая пепел в пепельницу, стоящую рядом с ним на диване.
– Так чего еще тебе не хватает? – повторил вопрос Шакирыч, остановившись перед Полуниным.
Владимир медленно поднял глаза на Рамазанова и сказал:
– Покоя, Эльдар, покоя.
– Какого еще покоя? – удивился Рамазанов.
– Покоя в душе, – пояснил Полунин. – Мне, может быть, жить-то осталось считанные недели. Я боюсь только одного, что, когда я буду умирать, перед моими глазами будут стоять насмехающиеся рожи этих козлов, которые поломали мне всю жизнь.
Полунин решительным жестом загасил окурок и твердым голосом произнес:
– Так вот, Эльдар, я хочу поменять выражения на этих рожах! Пусть на них будут видны лишь страх и уныние.
Полунин вынул из кармана рубашки пачку сигарет и снова прикурил, после чего добавил:
– И я хочу, чтобы вы мне помогли в этом… Разумеется, не безвозмездно. Моя доля в нашем общаке будет вашей.
Славка перестал грызть орешки, уставившись взглядом на Шакирыча. Тот молчал несколько секунд, напряженно вглядываясь в лицо Полунина.
– Ты так хочешь их достать, что готов пожертвовать своей долей общака, своим страховым фондом, – наконец с удивлением в голосе произнес Шакирыч.
– Ты же сам сказал, что я не бедный человек, – усмехнулся Полунин. – Останется кое-что на черный день.
Шакирыч снова заходил по комнате, но уже не столь раздраженно, как раньше.
– Но послушай, эти же деньги ты можешь потратить, чтобы уехать за границу и пройти курс лечения там. На твоем месте я бы там и остался. Ты молодой, предприимчивый, поэтому и там устроишь свою жизнь, деньги на раскрутку у тебя есть.
В ответ Полунин лишь улыбнулся:
– Нет, Шакирыч, такие, как я, за бугром не нужны, бывших уголовников и там хватает. Здесь я родился, здесь мои предки похоронены, вся жизнь здесь прошла, здесь я и умру. В конце концов, здесь меня и посадили. Я, Шакирыч, хоть и вор, но я русский вор.
Рамазанов перестал ходить и снова сел в кресло. Его широкое угрюмое лицо было задумчивым.
– И все же я тебя не понимаю, – тихо произнес Шакирыч.
Вдруг Полунин взорвался. В порыве ярости он швырнул на пол пепельницу, стоявшую возле его руки на диване, и заорал на Шакирыча:
– Чего ты не понимаешь! Чего! У меня нашли рак и, по всей видимости, весьма запущенный. Неужели так сложно понять, что я не хочу сдохнуть, не отомстив за себя? Это мое последнее дело. Я пойду на него в любом случае, независимо от того, согласитесь вы мне помочь или нет. Не согласитесь вы, найму других. Отговаривать меня бесполезно, я все уже решил!
Выговорившись, Полунин сел на диван. Воцарилась тягостная тишина. Нарушил ее Болдин:
– Не горячись, Иваныч, лично я согласен помочь тебе. Ты для меня немало сделал, я тебе многим обязан… Только объясни мне, почему ты сам хочешь ехать в этот свой Тарасов, ведь можно же кого-то нанять. Обратись к Самбисту, я уверен, он тебе не откажет. Найдет пару ребятишек, ты купишь им «волыны» и отправишь этих стрелков в командировку. Киллеры-профессионалы сработают лучше нас.
Полунин медленно перевел взгляд на Болдина.
– Я, Славик, не живодер. Мокрушником никогда не был и не буду, – ответил Полунин. – Пусть этой херней занимаются бритоголовые братки Антона. Это они, насмотревшись американских фильмов, чуть что за пушку хватаются и думают, что крутые. Русский вор в первую очередь действует умом, а не силой. К тому же жизнь человеку дает только бог и не мне решать, отнимать ее или нет. Я могу лишь поуродовать ее им, как они, каждый в свое время, покалечили мою.
После этих слов Полунина у Болдина на душе полегчало. Когда в самом начале разговора Владимир сказал, что опасно болен, он, сразу же отметая все вопросы о своем здоровье, сообщил, что не намерен ложиться в больницу.
– Я уезжаю в Тарасов, – сказал он им. – Прежде чем лечь на операцию, итог которой лично для меня абсолютно ясен, мне необходимо сделать несколько дел… Раздать старые долги десятилетней давности. И я хочу, чтобы вы мне в этом помогли.
Никакие увещевания Шакирыча, что глупо в данной ситуации заниматься подобными делами, что надо прежде всего позаботиться о здоровье, на Полунина не действовали.
Он твердо стоял на своем:
– После операции у меня такой возможности уже точно не будет.
С того момента, как Полунин упомянул о «старых долгах», Болдин не сомневался, что речь идет о физическом устранении врагов Полунина. Участвовать в подобных акциях Славке почему-то не хотелось. По натуре он был, безусловно, авантюрист, но все же не убийца.
Но авторитет Полунина был столь высок, что Славка не мог отказаться, и поэтому, когда узнал, что речь об убийствах не идет, у него с души свалился груз тяжкий.
Однако последняя фраза Шакирыча, мужика всегда умеренного, осторожного и отнюдь не кровожадного, удивила Болдина.
– Я тоже согласен помочь тебе, Володя, – произнес Шакирыч после недолгих раздумий, – но для всех нас было бы лучше, если бы всех твоих врагов просто замочили… Впрочем, отговаривать тебя я не стану, ты уже все решил, а значит, это бесполезно.
Полунин, выслушав Рамазанова, никак не отозвался на это заявление, он лишь спросил, есть ли еще какие вопросы.
– Когда выезжаем? – спросил Болдин.
– Завтра в ночь.
Неожиданно дверь, ведущая в кабинет, скрипнула, на пороге появилась жена Полунина. Увлекшись разговором, Владимир не услышал, как она вернулась домой, приведя из детсада маленького Антошку.
– Здравствуйте, ребята, – сказала Анна.
– Ты давно пришла? – спросил Полунин.
– Только что, – быстро ответила она и добавила: – Что же вы здесь сидите, пойдемте на кухню, угощу вас чаем. Я сегодня пирожков с мясом напекла.
Шакирыч, слегка засуетившись, ответил:
– Нет-нет, нам пора, мы и так уже засиделись.
– Да, нам пора, – подхватил тут же Болдин, вскакивая с дивана. – К тому же Шакирыч стал вегетарианцем и ест только пирожки с капустой.
– Заткнись, балабол, – сурово посмотрел на Болдина Шакирыч, – и выметайся отсюда побыстрее. У нас с тобой сегодня еще полно дел.
– До завтра, – попрощался с друзьями Полунин, проводив их до дверей квартиры.
