– Чего? – спросил Николай.
– Ну слямзил, – застенчиво пояснил Григорий.
– Я? – возмутился Николай так натурально, что Григорий больше никаких вопросов по этому поводу не задавал.
– Кстати, – спросил он только, – ты кем работаешь? А то я тебе про себя все рассказал, а ты мне про себя…
– Да никем я не работаю, – выдал Щукин заранее заготовленный на этот случай ответ. – На заводе работал, да меня сократили давно. Видел, в какой халупе приходится жить? Вот то-то. А насчет этих денег… Понимаешь, пакеты большие потому, что в них купюры мелкие. Один только пакет – с крупными, это тот самый, который липовый старлей порвал. Не думай, что я жулик какой.
– Да я ничего, – пожал плечами Григорий, – деньги твои. Ты как будто оправдываешься. Не хочешь говорить, не говори.
– Ладно! – неожиданно рассмеялся Щукин, заметив, что Григорий обиделся на его неосторожные слова. – Ты «жулика» на свой счет не принимай. Все нормально. А бабки, правда, не очень маленькие. Но и не очень большие. В свое время пришлось подсуетиться. Понимаешь?
И Щукин подмигнул Григорию.
Тот тоже усмехнулся.
– А говоришь – не жулик, – сказал он только.
«Ага, – подумал Щукин, – надо же хоть немного подделываться под своего приятеля и компаньона. Он, кажется, уже здорово привязался ко мне, но все-таки у уголовника всегда есть причина не доверять простому смертному. А теперь мы как бы сравнялись. То есть – стали еще ближе».
– Давно хотел спросить, – вспомнил Григорий. – Так что там за история с запиской и Наташей?
– История с запиской и Наташей? – собираясь с мыслями, Щукин тряхнул пакетами, которые нес в обеих руках.
Он переложил пакеты в одну руку и вытащил сигарету.
– Дай прикурить, – попросил он Григория, хотя у него самого была зажигалка.
Григорий достал зажигалку. Щукин прикурил и медленно выпустил струю синего дыма.
– В хреновую историю попала Наташа, – сказал он. – У нее был друг…
– В каком смысле – друг? – насторожился Григорий.
– В хорошем смысле, – успокоил его Щукин. – В том смысле, что – друг. Не что-нибудь, а так – приятель. Чай вместе пили, то-се… Но, насколько я знаю, ничего такого между ними не было.
– А, – сказал Григорий, – ну-ну…
– Вот, – продолжал Щукин, – как-то в руки этому самому другу попала записка с формулами. От другого друга.
– Друга Наташи? – уточнил Григорий.
– Друга друга Наташи, – ответил Щукин. – А формулы эти оказались не простыми, а… Короче говоря, по этим формулам можно было препарат сделать – наркотический. Выходило так, что наркотик получался сильный, а средств на его изготовление тратилось – минимум. Естественно, органы заинтересовались формулами. И друга друга Наташи прищучили. Он испугался и передал другу Наташи записку…
– Ага, – наморщив лоб, проговорил Григорий, – что-то я такое слышал. А Петрович там – на Алтынной горе – базарил как-то не так вроде…
– Не знаю, что там Петрович базарил, – перебил его Щукин. – Я весь расклад знаю полностью, а у Петровича могут быть другие сведения. Так вот – органы стали гоняться за другом Наташи, и его тоже прищучили. А Наташа – по глупости – взяла на хранение записку. Органы добрались и до нее, но тут Студент записку у нее спер. А вот до Студента органы никак добраться не могли. Не могут. Стали Наташу трепать – а она ничего и не знает. Она ведь и в формулах не разбирается, и вообще – во всем раскладе не участвует. Так, случайно оказалась замешана. Ее пока отпустили под подписку о невыезде, но держат под колпаком. Вот я и решил – найти записку и вернуть. Чтобы от Наташи отстали. За ней же следят, понимаешь? Думают, что она все-таки как-то со Студентом связана…
– А она не связана? – неожиданно серьезно поинтересовался Григорий.
– Нет, – твердо ответил Щукин. – Не связана. А пока Наташа под колпаком – всякое случиться может, – она что-нибудь такое сдуру выкинет, ее и посадят. Мало ли… Она ведь девушка заводная и рисковая. Ну, сам знаешь…
– Знаю, – вздохнул Григорий, – видел.
– Так вот, – закончил Щукин, – я и стараюсь найти записку. Чтобы Наташу выручить. Понимаешь теперь?
– Да, – сказал Григорий, – понимаю.
– А я очень свою сестру люблю, – с вполне натуральной патетикой высказался Щукин.
– И я тоже, – откликнулся Григорий.
Через полчаса они вошли в город. А часа через два были уже на месте.
* * *
Как оказалось, дед Паганини содержал что-то вроде ночлежки. Точнее – нечто среднее между ночлежкой и коммунальной квартирой.
Люди, только что откинувшиеся с зоны, которым некуда было на какое-то время приткнуться, или просто лишившиеся крова, приходили к Паганини, и он почти всегда мог найти для них угол.
Платили ему постояльцы горячительными напитками – преимущественно дешевым портвейном, – картошкой, хлебом и куревом, из которого дед Паганини признавал только рабоче-крестьянские сигареты «Прима».
По дороге Григорий рассказал Щукину, что лет тридцать назад в наследство деду Паганини от какого-то богатого родственника досталась роскошная шестикомнатная квартира в престижном районе города с обстановкой настолько приличной, что дед неторопливо пропивал ее года три-четыре…
А потом решил пускать квартирантов.
– Я и сам когда-то жил у него годик, – сообщил Григорий, – нормально было. Только шумно очень – народу в квартире полно, и все урки отпетые. Вот, кажется, мы и на месте, – неожиданно закончил он.
Они остановились напротив старинного двухэтажного дома из красного кирпича.
– Второй этаж какая-то организация занимает, – сказал Григорий, – то ли склад у них там, то ли еще что. Вход туда с другой стороны дома. А вход на этаж Паганини – со двора. Эти уроды из организации уже давно к деду подкатывают, мол, продай квартиру. Хорошие бабки сулят. Их тоже можно понять – такое соседство. То зарежут кого-то у деда по пьяни, то стырят что из склада. А дед не соглашается продавать – зачем ему терять свой заработок? На что он тогда пить будет?
– На вырученные за квартиру деньги, – предположил Щукин.
– Деньги – это деньги, – философски заметил Григорий, – деньги, сколько бы их ни было, профукать можно за… за неделю. А постоянный заработок – это… Вот сюда, по лестнице… Деду-то много не надо – выпить и закусить. Сигарет еще… Доставай пузыри, вот эта дверь. Здесь наш Паганини живет.
Григорий постучал в широкую дверь в самом начале длинного темного коридора, наполненного туалетными запахами и невидимыми копошащимися обитателями, а Щукин достал купленные заранее две пол-литровые бутылки отвратительного дешевого вина «Анапа» – дед Паганини признавал выпивку именно этого качества.
Скрипнула, открываясь, дверь, и Щукин вынужден был отступить на шаг назад, спасаясь от вырвавшегося из комнаты облака чудовищного смрада, нисколько, кстати, Григория не смутившего.
