Действительно, лавина неприятных событий обрушилась на их семью из-за вмешательства Полунина в судьбу Николая. Но поступить иначе он просто не мог. Не мог молча смотреть, как подлецы творят беззаконие, и ничего не предпринимать.
Но понимал Владимир и другое. Независимо от того, вступился бы он за Батурина и потребовал бы справедливости или нет, Исаев рано или поздно попытался бы уничтожить Полунина и его семью. Этот человек был одержим жаждой власти, а Владимир пользовался в городе авторитетом, и поэтому его следовало либо уничтожить, либо сделать своим союзником.
Исаев правильно рассудил, что Полунин никогда не поддержит его методы борьбы с конкурентами, к которым он прибегает. Исаев представлял собой власть и должен был быть противовесом преступному миру города. А когда он нарушил это шаткое равновесие, решив слить воедино возможности государства с желаниями преступника, шаткий баланс тут же нарушился, и город неминуемо должна была захлестнуть волна хаоса, в которой не осталось бы места покою и справедливости.
Именно поэтому Владимир обязан был вмешаться. Потому что беспредел не обошел бы стороной и его дом. Вот только объяснить все это Светлане он не мог. Над ней довлели материнские инстинкты, и она, как, впрочем, и любая другая женщина на ее месте, считала, что и без ее мужа «в Красной Армии бойцы чай найдутся», что и без него «большевики обойдутся»!
Светлана не понимала, во имя чего он пошел на такой огромный риск. А то, что во время их размолвки рядом с ней находился другой мужчина, готовый во всем ей угождать, лишь подстегивало ревность Полунина, которую ему все труднее и труднее было сдерживать.
Все эти мысли мешали ему сосредоточиться на выполнении своей части плана. И когда он приехал в областную больницу, то с трудом смог настроиться на разговор с Яковом Иосифовичем Шацких, врачом, консультирующим Громова.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил Шацких, едва Владимир появился у него в кабинете. – На что жалуемся?
– На душу, доктор, – попытался пошутить Полунин. – Болит она так, что спасу никакого нет!
– Тогда вам нужно не ко мне, а к священнику, – поправив на носу очки, сказал врач. – А теперь шутки в сторону, давайте поговорим серьезно. У меня много пациентов.
– Я не пациент, Яков Иосифович, – с нотками печали в голосе произнес Полунин. – У меня к вам дело.
– Понятно, – кивнул Шацких. – В таком случае отложим разговор до шестнадцати часов, когда я закончу прием. А сейчас, извините, вам придется покинуть мой кабинет.
– Я знаю, что вы человек занятой, и не отниму у вас много времени. Но, к сожалению, откладывать разговор не могу. Поскольку речь пойдет об одном из ваших самым ценных больных. О Громове Валерии Игоревиче.
– Вот как? – Шацких замер. – И что вы собираетесь мне о нем сообщить?
– Пока не так уж много, зато попрошу кое-что сделать. – Владимир изложил доктору свою просьбу.
– Я не могу этого сделать, – покачал головой доктор. – Во-первых, это противоречит врачебной этике. Во-вторых, может просто убить Громова.
– Ну это вряд ли, – усмехнулся Полунин, доставая из кармана пухлый конверт. – Но поскольку это связано с некоторой долей риска, пусть даже призрачного, я готов стимулировать принятие вами положительного решения.
– Денег я не возьму, – покачал головой доктор. Ошеломленный Полунин подумал, что план под угрозой срыва, и не смог скрыть от доктора своего отчаяния.
– Да не смотрите вы на меня так, – сказал врач. – В вашем возрасте уже пора понять, что далеко не все в этом мире продается и покупается. Да, я иногда беру плату за услуги. Но предложения, подобные вашему, не входят в мой прейскурант!
– Почему? – удивился Владимир. – Выполнить мою просьбу нетрудно. К тому же вы можете сослаться на врачебную ошибку, которых не так уж мало.
– Я не ошибаюсь. Поэтому меня и считают хорошим специалистом, – ответил доктор. – Но главная причина моего отказа не в том, что я боюсь потерять лицо, а в том, что у меня, голубчик вы мой, с детских лет есть понятие о чести, а оно с выполнением вашей просьбы попросту несовместимо!
– Да-а, не ожидал, что с вами возникнут такие сложности. Но выбора у меня нет. Заранее прошу прощения, но, если вы откажетесь мне помочь, я вынужден буду силой заставить вас сделать это.
– Но почему? – изумился Шацких, увидев в руках Владимира пистолет. – Зачем вам это нужно?
– Моей семье, уважаемый Яков Иосифович, грозит смертельная опасность, и, если вы отказываетесь мне помочь, я пойду на все.
– Но с чего вы взяли, что вашей семье грозит опасность? – словно не замечая оружия в руках Полунина, спросил Шацких. – На чем основаны ваши предположения?
– Это не предположения, а реально существующее положение дел, – ответил Владимир. – Меня уже пытались убить и вынудили спрятать свою семью. Я не могу вам сейчас ничего рассказать, и вам придется поверить мне на слово. Хотя бы потому, что я не уйду отсюда, пока вы не согласитесь выполнить мою просьбу. Даже если для этого вас придется похитить.
– Странно, но я вам верю, – покачал головой Шацких. – Да уберите вы свою пушку. Я сделаю все, о чем вы просите. Без ваших денег и ваших угроз. В конце концов не хотелось бы стать причиной чьей-то смерти!
Однако Полунин оставил конверт, повернулся и вышел из кабинета.
Владимир торопился. Сегодня ему предстояло еще одно дело – найти второго омоновца, Дениса Рыженкова. Того самого, который был причастен к убийству Щукина. Но прежде следовало заехать за Анжелой.
Как и договорились, девушка ждала Полунина в небольшом кафе около центрального рынка. Владимир поздоровался с ней и сделал знак, чтобы следовала за ним. Анжела хмыкнула, недовольная тем, что Полунин не замечал ее красоты, взяла сумочку со стола, оставила недопитую колу и пошла к выходу.
Владимир уже завел двигатель джипа и был готов отправиться в путь. Еще утром ему удалось выяснить у Тихоненко, что пропажа Земцова большого переполоха в милиции пока не вызвала. Рыженков должен был дежурить на своем обычном месте – в опорном пункте милиции неподалеку от центрального рынка. Туда Полунин и повез Анжелу.
– Ты уверена, что сможешь справиться с заданием? – спросил Полунин, когда машина остановилась.
– Раз плюнуть, – ответила девушка. – Если, конечно, все, что ты о нем рассказал, правда.
– В этом можешь не сомневаться, – заверил ее Владимир.
Полунин еще раз осмотрел ее с ног до головы и подумал, что, если бы встретил Анжелу случайно на улице, никогда бы не подумал, что она проститутка. Прошел бы мимо, на секунду залюбовавшись миленькой мордашкой наивной и доверчивой школьницы старших классов.
– Вон он идет, – заметив вышедшего из здания Рыженкова, сказал Владимир.
Анжела слегка прижалась к нему, стараясь рассмотреть свою жертву, и Владимир, почувствовав на шее ее горячее дыхание, отстранился.
