Однако содержание своих частых сегодня телефонных звонков он тщательно от нее скрывал, запрещая ей выходить из комнаты, когда он звонил.
Впрочем, Анна не стремилась что-то подслушать.
Давно общаясь с Капитоном, она уяснила для себя – чем меньше знаешь, тем крепче спишь. На какие-то комбинации собственного сочинения она способна не была, а вот в случайном разговоре передать кому-нибудь важные для Капитона сведения опасалась.
Но один разговор Анна все-таки услышала.
Она находилась в одной комнате с Капитоном, когда зазвонил лежащий на ночном столике сотовый телефон.
Капитон схватил телефон и, приложив к уху, быстро проговорил:
– Алло?
И тут же осекся. Лицо его перекосилось и вытянулось. Анна поняла, что это и есть тот самый звонок, которого Капитон опасался все утро. Боялся и ждал.
Капитон не приказал Анне выйти из комнаты, а весь превратился в слух и даже, как с удивлением отметила Анна, задрожал, словно испуганный кролик – роль удава выполняла, конечно же, злосчастная телефонная трубка.
Проговорив первое свое «алло», Капитон еще сказал упавшим голосом:
– Да, Седой, конечно, узнал… Сколько лет, сколько зим… – и замолчал надолго, слушая, как квакает в его руке телефон.
Слушал он минут пять, и по мере того, как слушал, лицо его все больше бледнело. Под конец на Капитона было жалко смотреть.
Он порывался вставить хотя бы слово, но его обрывали и приказывали слушать. В конце концов невидимый собеседник Капитона рявкнул:
– Повтори, сука, чтобы лучше запомнить, – так громко, что эту фразу расслышала Анна.
– Ты мне живот распорешь, кишки к березовому сучку привяжешь и заставишь вокруг березы бегать, пока кишки не обмотаются вокруг ствола, – послушно повторил Капитон.
Собеседник еще что-то сказал.
– Понял, – произнес с тяжелым вздохом Капитон, – конечно, понял, Седой, но дай и мне сказать… Понимаешь, я делал так, как надо… Ради нашей с тобой дружбы. Но тут появилось одно обстоятельство…
Теперь Капитон своим грозным собеседником не прерывался и мог говорить в свое оправдание сколько угодно. И он тараторил, стараясь вместить как можно больше слов в как можно меньший промежуток времени, заикаясь от страха и вытирая ладонью холодный пот, струящийся по лицу.
– Такое дело… – говорил Капитон, – у этих уродов, которые телку твою увели, появился какой-то крендель – очень компетентный в вопросах охраны… Он…
Тут Капитон заметил наконец, что в комнате он не один, и знаком приказал Анне выйти вон.
Она вышла и больше ничего не слышала.
* * *
Ляжечка включил свет на кухне, отчего по стенам разбежались крупные и черные, как подсохшие сливовые косточки, тараканы.
– Лачуга, – сказал он, кивая на ободранный потолок кухни, – но это временно. Пока я здесь живу – всего несколько дней, в течение которых мы работаем… Ты работаешь… Тебе-то какую квартирку сняли – помнишь? Блеск, а не квартирка.
– Ага, – кивнул Щукин, усаживаясь за стол и закуривая, – только меня едва не грохнули на той квартирке, как… как таракана.
– Издержки производства, – развел руками Ляжечка, – кто же знал, что они тебя вычислят? Это, я думаю, Матроса они засекли и через него на хату вышли.
– А Матроса подписывать на дело было твоей идеей, – напомнил Щукин.
– Моей, – печально согласился Ляжечка, – дурак я. Но я же не знал, что он неизвестно какой дрянью обширяется… Тут злой рок вмешался… И вообще, – продолжал подлизываться Ляжечка, – если бы не ты, дело наше точно провалилось бы. Конец.
– Да, – усмехнулся Щукин, – пой, птичка, пой…
– Да нет! – горячо воскликнул Ляжечка. – Я серьезно!
– А если серьезно, – сказал Щукин, – тогда бабки гони. Они мне сердце согреют, когда мы с Лилей снова под пули полезем… Кстати, – спросил вдруг Щукин, – не пора ей укольчик сделать?
Ляжечка посмотрел на часы.
– Нет, – сказал он, – не пора еще. Сделаю, когда надо. Это уж моя забота – не твоя.
– Ну-ну, – проговорил Щукин, – давай. Только про бабки не забудь.
– Не забуду, – мрачно произнес Ляжечка.
Он нашарил у себя в кармане сотовый телефон и, кивнув Щукину, направился вон из кухни.
– Ты куда? – осведомился Щукин.
– Позвонить, – ответил Ляжечка. – Надо же дать знать нашим клиентам, что ты захотел ни с того ни с сего всю сумму авансом… Вот только что они на это скажут, интересно…
– Интересно, – согласился Щукин. – Ну, валяй, звони.
Ляжечка вышел из кухни и накрепко захлопнул за собой дверь, предварительно вежливо, но так же мрачно осведомившись, не возражает ли против этого Щукин.
Щукин не возражал. Однако, когда дверь закрылась и шаги Ляжечки стихли, Николай тут же вскочил со своего места, подбежал к двери и прислушался. Тихо зазвенели балконные стекла, и Николай удовлетворенно хмыкнул, а потом, не теряя ни секунды драгоценного времени, подбежал к окну и открыл форточку – осторожно, стараясь не шуметь.
Затем, не переводя дыхания, Щукин взгромоздился на подоконник и высунул в форточку голову. Тихо было в предрассветном городе, и Щукин прекрасно слышал, как вышедший на балкон позвонить Ляжечка, сопя, набирает номер на своем мобильном телефоне.
«Интересно, – подумал вдруг Щукин, – если какой-нибудь ранний прохожий поднимет голову и увидит мою башку, торчащую в форточке, что он подумает? Хотя, увидев и толстого придурка Ляжечку, базарящего по своей "трубе", поймет в чем дело…»
Щукин мысленно усмехнулся.
«Дурак жирный, – прошептал он по Ляжечкиному адресу, – не мог выйти в туалет или в ванную, боялся, что я смогу подобраться и подслушать, поперся на балкон. И не подумал о том, что я легко могу услышать все, что он там говорит, если открою форточку. А я ведь почти уверен был, что Ляжечка именно на балкон направится, он бы и на крышу поперся, если бы лифт работал и не нужно было бы тащиться по лестнице вверх. Самое главное – предугадать поведение объекта, а это довольно просто, если хорошо этот объект знаешь. Уж мне ли Ляжечку не знать…»
Какие-то еще мысли торжествующе клубились в голове Щукина, но незначительным усилием воли он избавился от лишнего в своем сознании, как только раздалось первое Ляжечкино:
– Алло!
Щукин замер, прислушиваясь.
– Ага, – хрипло проговорил Ляжечка после минутной паузы, – это я. Ну да, с главным соединяй. Как чего? По поводу отчета за последнюю операцию…
Тут Ляжечка замолчал, будто его прервали.
– Ну да, – немного растерянно проговорил он через несколько секунд, – я так и подумал – главный уже знает… Доложили? Ага, ну естественно, просто я хотел сказать, что это… ситуация немного вышла из-под контроля, но благодаря моему прямому руководству и контролю за это… за операцией все закончилось благополучно. Девчонку ведь удалось успешно увезти с квартиры… Прежде чем за ней приехали эти отморозки… Звери прямо какие-то, устроили побоище на окраине города, но мы же отбились от них… Матрос? Д-да, он, конечно, был немного не в себе… Пятеро сотрудников? – упавшим голосом повторил Ляжечка. – Н-нет, я знаю, конечно, об этом, все это так печально, что я не могу удержаться от… Я придуриваюсь? – воскликнул вдруг Ляжечка и быстро затараторил что-то – видимо, в свое оправдание, но был резко прерван своим телефонным собеседником. – Да, – тяжело вздохнул Ляжечка через минуту, – ситуация оказалась сложной, но разрешимой. Матрос, конечно, того… В нем я ошибся, но ведь и для него нашлось применение? Где бы вы достали такого исключительного козла отпущения? Он ведь ничего не помнит из-за своей дури, и на него можно повесить все, что угодно. А о вас он ничего не знает. Все побоище спишут на обдолбанного Матроса, и концы в воду. А пятеро ваших сотрудников, которые должны были встретить Лилю в сопровождении с моим подчиненным… – Ляжечка снова вздохнул, – это, так сказать, издержки производства. Дело, которое мы с вами ведем, сложное и опасное, а пятеро человек…
