За это время Романенков почти не изменился. А вот одного взгляда, брошенного на Сатарова, было достаточно, чтобы понять, что для Сатарова это время не прошло бесследно.
Он по-прежнему был со вкусом одет. На нем были свободного покроя светло-серые брюки и элегантная шелковая рубашка с воротником-стоечкой. Волосы его были так же тщательно и аккуратно подстрижены.
Однако Полунин разглядел в них несколько седых прядей, которых раньше не было. Вокруг глаз появились едва заметные темные круги. Правильные черты его лица неуловимым образом деформировались и стали резче, как это часто бывает у людей с неуравновешенной психикой.
– Здравствуй, Иваныч, – глухим голосом произнес Сатаров, оставаясь при этом там, где он и стоял, у окна.
Развалившийся на диване Романенков, смотревший на Полунина с презрительным равнодушием, сохранил молчание.
– Здравствуй, Олег, – ответил Полунин, выпуская изо рта струю табачного дыма.
Он оглядел дорогую обстановку гостиной и добавил:
– Похоже, за то время, как я отсутствовал, твои дела пошли в гору. Много чего приобрел за это время.
– Да, – ответил Сатаров. – Но я также немало и потерял. И могу потерять еще больше из-за проблем, которые у меня возникли в последнее время. Ходят слухи, что ты приложил к ним руку, – на лице Сатарова появилась легкая усмешка.
– Скажу тебе честно, Олег, – ответил Полунин. – Все это время я только и делал, что работал ради этой цели. И кое-чего в этом направлении достиг.
Сатаров ничего не ответил. Он прошелся по комнате и, остановившись, вдруг неожиданно сказал:
– А ты знаешь, Иваныч, я даже рад, что увидел тебя. Не зря говорят – всегда легче воевать с врагом, когда видишь его воочию. Все это время я ждал от тебя каких-нибудь подлостей. Я знал, что ты не успокоишься. Но, признаться, я думал, что ты готовишь для меня что-нибудь попроще. Например, взрыв автомобиля или пулю снайпера. Но ты стал действовать гораздо масштабнее. Ты, похоже, решил уничтожить меня по всем статьям.
– По всем не нужно, – ответил Полунин. – Например, уничтожать тебя как личность нет необходимости. Потому что как личность ты давно уже для меня ничтожество.
Лицо Сатарова побелело от злости, зубы его плотно сжались, однако он сдержался и промолчал. Зато в разговор встрял Романенков.
– Лучше тебе заткнуться, Иваныч. Не в твоем положении вести такие разговоры.
– Нет, отчего же, пусть говорит. Я хочу знать, что обо мне думает этот человек. Ведь когда-то он был для меня авторитетом. Я многому научился у него.
Полунин прошелся по комнате и уселся в кресло напротив Сатарова.
– Для меня это плохая новость – узнать, что я являюсь твоим учителем, – усмехнулся Владимир. – Я не учил тебя всему тому паскудству, которое ты творил последние полтора года. Не в моих правилах кидать своих деловых партнеров, а тем более убивать их.
– Тебя послушаешь, Иваныч, ты просто ангел небесный, – зло рассмеялся Сатаров. – Можно подумать, это не ты послал снайпера, который едва не пристрелил нас у ресторана «Оливер», и не ты договорился с ментами и устроил нам ловушку.
– Однако ты жив и здоров, – ответил Полунин. – Да, я договорился с ментами, но сделал это только для того, чтобы заставить тебя вести с нами переговоры, а не воевать. И в конечном счете мы договорились и стали работать вместе.
– Да, – подтвердил Сатаров, отхлебнув из фужера мартини, – тогда мы договорились, и я тебе поверил. Но, похоже, потом ты передумал вести со мной честную игру. Сначала ты решил снюхаться с Томашевским и решил просто выкинуть меня из бизнеса, а затем ты вместе со своим дружком Колей-Решетом решил просто замочить меня. Для этого и была вызвана бригада Музыканта. Как видишь, я неплохо информирован о твоих планах, – заключил Сатаров, доливая себе в фужер мартини.
– Бред, полнейший бред, – возразил Полунин. – Похоже, ты окончательно свихнулся и стал подозревать измену и предательство за каждым углом. У тебя охраны небось побольше, чем у президента страны.
– Да ладно, Иваныч, не прикидывайся целкой, мы про тебя все знаем, – с презрительным выражением лица вмешался Романенков. – Ты хотел нас кинуть и все захапать себе. Но мы опередили и тебя, и Колю-Решето и нанесли удар первыми.
Полунин перевел взгляд на Сатарова.
– Похоже, ты тоже так считаешь? – спросил он. – Ты тоже думаешь, что я готовился ликвидировать вас?
– А какого хера тут думать? – насмешливо произнес Романенков. – Мы лично говорили с Музыкантом. Бирюков передал его нам в руки после того, как поймал. -…И Музыкант подтвердил, что его вызвали в город для того, чтобы завалить меня. Заказ же поступил от тебя и Решетова, – заключил Сатаров.
– После этого нам ничего не оставалось делать, как самим нанять Музыканта, – произнес Романыч.
На Полунина вдруг накатила такая вспышка ярости, которой не ожидали ни Сатаров, ни Романенков. Он вскочил с кресла и отшвырнул его так, что оно перевернулось.
– И ты, урод, принялся проливать кровь ни в чем не повинных людей, основываясь лишь на показаниях какого-то залетного мокрушника, который только что побывал в руках у ментов?! Да ты просто параноик!
Сатаров спокойно выслушал гневную речь Полунина, сделал большой глоток из своего фужера, затем не спеша подошел к дубовому секретеру, открыл один из его ящиков и, достав оттуда какую-то папку, швырнул ее на стол, стоящий в центре гостиной.
– Не ори, Иваныч. Вот еще одно доказательство твоих намерений, – произнес он.
– Что это? – спросил Полунин, подойдя к столу и взяв папку в руки.
– Это проект реорганизации компании, в результате которой я должен был стать одним из мелких акционеров, лишившись даже блокирующего пакета. При этом предполагалось, что всю дополнительную эмиссию акций скупите ты и Томашевский. Здесь все расписано поэтапно, что для этого надо будет сделать. А в конце стоит твоя подпись. И после этого ты говоришь, что ничего не замышлял против меня?
Полунин с удивлением поглядел на документ, после чего, посмотрев на Сатарова, спросил:
– Кто тебе передал этот проект?
– Я, – послышался знакомый Полунину голос.
Он обернулся и увидел, что около двери стоит подполковник милиции Бирюков.
– Это я передал ему этот документ.
Бирюков прошелся по комнате и остановился рядом с Сатаровым.
– Вы оставили его вице-губернатору Симонову в качестве своего предложения, когда встречались в его кабинете с Томашевским.
Полунин неожиданно улыбнулся и произнес:
– А вот, похоже, появился и главный режиссер всего этого спектакля длиной в полтора года. И, к стыду своему, я об этом узнал только сейчас. До этого у меня были только догадки.
– Оставьте их при себе, Владимир Иванович, – холодно произнес Бирюков. – Сейчас не время и не место говорить о прошлом. У нас слишком мало времени и слишком много нужно сделать, чтобы обеспечить себе спокойное будущее.
