– Мне не нужны эти акции, – наконец, расцепив зубы, глухим голосом проговорил Полунин.
– Хорошо, – пожал плечами Веселовский. – Тогда я отдам распоряжение отказаться от использования в торгах резервных фондов предприятия...
– Вы не поняли меня, – резко перебил директора Владимир. – Мне не нужны те сорок процентов, которые, как вы говорите, принадлежат мне!
– Извините, Владимир Иванович, – опешил Веселовский. – Как вас понимать?
– А так и понимайте, Александр Михайлович. Я отказываюсь от этих акций.
– То есть хотите их продать? – все еще отказывался понимать очевидное гендиректор. – Хорошо. Я знаю покупателя. Томашевский готов выложить за них круглую сумму...
Владимир отшатнулся. Ведь именно из-за вмешательства в дела «Нефтьоргсинтеза» Томашевского и началась в городе кровавая бойня. Этот прожженный делец из столицы потихоньку скупил все старые долги предприятия и, явившись к Полунину, потребовал либо немедленных выплат, чего перерабатывающий комплекс не мог себе позволить, либо передачи в его владение в счет погашения долга тридцати процентов акций «Нефтьоргсинтеза».
Ни Полунина, ни Сатарова эти варианты не устраивали. И пока Владимир искал возможность компромиссного решения проблемы, Сатаров разыграл карты по-своему. Он нанял киллеров для устранения партнеров. И именно Томашевского Владимир считал одним из главных виновников разыгравшейся трагедии. Хотя тот был совершенно непричастен к убийствам. Разве только тем, что его появление послужило поводом для развязывания бойни Сатаровым.
– Если ты, паскуда, еще раз произнесешь при мне это имя, я тебя заставлю свой собственный язык откусить, – прорычал Полунин, наклоняясь к Веселовскому. – Понял меня, петух?..
– Понял, понял! – залепетал тот, покрывшись липкой испариной. – Только успокойтесь. Не хотите продавать акции Томашевскому, найдем другого покупателя...
– Ну-ка, иди, мил человек, подожди в сторонке, – неожиданно для обоих вмешался в разговор Шакирыч. – Иваныч, пошли отойдем на пару слов. Спросить кое о чем хочу.
– Ты что, охренел совсем, дурак? – тихо, но возмущенно зарокотал Рамазанов, едва они с Владимиром удалились на достаточное расстояние от Веселовского. – Совсем базары не фильтруешь? Что за пургу ты погнал? Почему от акций отказываешься? За помелом-то следи...
– А я и слежу! – рявкнул на него Полунин. – Эти бумажки гребаные все кровью залиты. Именно из-за них Анна погибла, и я никогда руками больше к этому дерьму не притронусь!
– Дурак тарасовский! – схватил его за грудки Шакирыч. – Анна своей кровью за эти гребаные фантики заплатила. Из-за них ее порешили. А теперь ты хочешь сделать так, что ее смерть напрасной была? Охренел совсем? Хоть бы память ее уважал, раз свое горе не ценишь.
Полунин оттолкнул от груди руки Рамазанова и опустил голову. Шакирыч был абсолютно прав. Если в борьбе за акции «Нефтьоргсинтеза» в жертву была принесена Анна, то, отказываясь от них, Владимир делал смерть жены совершенно бессмысленной. Получалось, что умерла она из-за мимолетной прихоти мужа, решившего немного поиграть в крутого бизнесмена. Полунин покачал головой, стараясь отогнать тот ужас, который почувствовал от одной мысли об этом. Рамазанов заметил его смятение и продолжил уже спокойнее:
– О сыне хотя бы подумай. Этими бумажками ты ему безбедное будущее обеспечишь. От своего автосалона ты крохи имеешь. А тут хоть в Гарвард сына учиться отправишь, хоть еще куда. И Анна будет знать, что не зря погибла.
– Ты прав, Шакирыч, я сморозил глупость, – окончательно сдался Полунин. – Пойдем обратно. Сейчас все и решим...
Отложить туристическую поездку вокруг Европы Владимир наотрез отказался. Он считал, что не имеет права обмануть сына. А поскольку дела в нефтеперерабатывающей компании требовали немедленных действий, Полунин решил выписать доверенность на право использования его акций для решения спорных вопросов внутри фирмы.
Владимир предложил акции сначала Рамазанову, а затем и Славке. Однако оба категорически отказались, сославшись на то, что ничего не знают об этом бизнесе. У них и в собственной фирме Полунина дел хватает с избытком, и взваливать на себя новую ответственность ни Шакирыч, ни Болдин не хотели.
Полунин усмехнулся. Похоже, ничего другого ему не оставалось, как выписать доверенность на имя Веселовского. Владимир вспомнил свои недавние рассуждения по поводу возможности гендиректора хорошо жить при любом начальстве и, грустно улыбнувшись, иронично похвалил себя за прозорливость. Похоже, Веселовский останется на своем месте и при единоличном правлении Полунина.
Владимир решил от нотариуса назад домой не возвращаться. Светлана к моменту принятия этого решения уже спустилась к подъезду, и, попрощавшись со всеми, Полунин посадил сына в машину и отправился в центр города. Следом за ним тронулся с места и темно-синий джип.
Оформление доверенности много времени не заняло. Полунин выписал ее сроком на две недели и вручил документ Веселовскому. А через пятнадцать минут они с Антоном уже покидали город, отправляясь на запад. Сначала в Москву, а оттуда и на теплоход, уходящий в европейский круиз из Питера.
* * *
Полунин вынырнул из омута воспоминаний и горько усмехнулся, в очередной раз поражаясь тому, какие фокусы выделывает с ним судьба.
Время приближалось к обеду. Пора было приводить себя в порядок и идти в корабельный ресторан, где всех отдыхающих три раза в день кормили различными деликатесами.
Полунин купил туристическую путевку по классу «А» и пользовался всеми вытекающими отсюда льготами. В том числе просторной каютой, которую они занимали вместе с сыном, и возможностью самому выбирать блюда из предлагаемого меню. Впрочем, Владимир особо не привередничал и ел только знакомую пищу. Встав с шезлонга, Полунин позвал сына и повел его принимать душ.
Во время обеда выяснилось, что корабль только что прошел Па-де-Кале и оказался в водах Ла-Манша. Руководитель экскурсионной группы, холеная женщина лет тридцати, рассказала туристам, что именно этим маршрутом отправился в свое последнее плавание печально известный «Титаник». И лишь у полуострова Катантен российский теплоход ляжет на другой курс.
Какой-то остряк из глубины обеденного зала тут же невинным голосом полюбопытствовал, не водятся ли тут айсберги, а вместе с ними и белые медведи. В ответ посыпались смешки и не менее умные шутки.
Какая-то дородная стареющая дама, видимо, испуганная упоминанием о «Титанике», взволнованно поинтересовалась, когда корабль в следующий раз пришвартуется к берегу. Руководитель группы объяснила, что сегодня поздно вечером судно пройдет на траверзе Шербура – ее тут же засыпали вопросами, что такое «траверз», – а завтра утром обогнет мыс Сент-Матье и встанет на три часа у пирсов Бреста.
– А я знаю про Брест, – тут же заявил отцу Антон. – Там есть Брестская крепость, где наши с фашистами дрались.
– Нет, сын, это другой Брест, – улыбнулся Полунин.
