– Ладно, Алексей Геннадьевич, давай покороче, – перебил его Владимир. – У меня сын в приемной сидит. Да и тебя небось дела поджимают. Как Виктора вытащить из этой передряги?..
Гришаев, усмехнувшись, покачал головой и сухо изложил Полунину все факты. Чем больше он говорил, тем больше понимал Владимир, почему от этого дела отказались тарасовские юристы.
Во-первых, главным препятствием была доказанность того, что контракт, бывший на руках у Либерзона, являлся подделкой. Уже это одно могло отпугнуть многих. Хотя шанс доказать подмену документа, на чем настаивал Виктор, все же был. Если бы не одно «но»!
Дело в том – и это во-вторых! – что текст поддельного контракта был отпечатан на той пишущей машинке, что стояла в кабинете Либерзона-старшего! Изя ничего не сказал об этом Полунину, и Владимир был страшно удивлен, когда услышал о пишущей машинке от заместителя прокурора, а не от него самого.
В-третьих, Виктор отказался выполнить свои обязательства по оплате согласно тому контракту, что был у Бережного. Он сделал это при личной встрече, а затем повторил свои слова на судебном разбирательстве. Что, естественно, было учтено в протоколе.
И последним, четвертым аргументом, превращающим защиту Либерзона в совершенно бесперспективное занятие, было заявление Бережного о полученных от Виктора угрозах физической расправы в том случае, если Станислав не заберет свое заявление из суда. Причем эти угрозы подтверждали двое свидетелей.
– Вот так вот, Володя, – хмыкнул Гришаев, когда закончил свой рассказ. – Сам видишь, что шансов избежать наказания у Либерзона меньше, чем у тебя после признания в организации преступной группы.
– Ладно, допустим! – Полунин откинулся на спинку кресла. – И все же. Если Бережной, а не Либерзон занимался мошенничеством? Как это доказать?
– Да никак! – заместитель прокурора развел руками. – Обвинения могут снять только в том случае, если Бережной сам признается на суде, что хотел кинуть твоего Виктора. Но какой дурак это сделает? Он сам может штраф или срок схлопотать... Впрочем, есть один способ.
– Какой? – поинтересовался Владимир, уже догадываясь, что ему ответит Гришаев.
– Заставь Бережного забрать заявление. Реши все полюбовно, – заместитель прокурора хитро посмотрел на Полунина. – Я знаю, что у тебя есть такая возможность. Только помни, я тебе этого не советовал!
– Учту, – мрачно ответил Владимир и поднялся с кресла. – Спасибо за помощь. Еще увидимся...
Возвращаясь обратно в магазин «Светлана», Полунин тщательно взвешивал все факты и запутывался все сильнее и сильнее. Собственно говоря, хотя Владимиру и приходилось не раз участвовать в разрешении самых запутанных и проблемных ситуаций, выступая в роли посредника – этакого третейского судьи, – но он никогда не мог представить себя в роли следователя. А то, что сейчас предстояло сделать Полунину, никак иначе назвать было нельзя.
Владимир обещал Либерзону свою помощь и не мог не сдержать слово. Хотя бы потому, что Полунин был уверен в том, кто будет наказан в случае проигрыша Либерзонами дела в суде.
Как и в первый раз, когда Игорь Зямович взял вину сына на себя, не захотев отправить парня в тюрьму, он и теперь, едва только осознает безвыходность положения, заявит, что Виктор действовал по его указанию. Либерзон-старший скажет на суде, что это он приказывал сыну именно так поступить с Бережным, и сядет в тюрьму вместо Виктора, прекрасно зная, что оттуда уже не выйдет. Полунин этого допустить не мог.
Владимир сразу отмел возможность силового воздействия на Бережного. Он поклялся на могиле жены, что больше никогда не совершит поступка, способного поставить под угрозу жизнь сына. А если Полунин обратится к Пеплу или Мирону за помощью, то окажется им обязан. Придется платить по долгам, и Владимир вновь окажется балансирующим на грани свободы или тюрьмы, жизни или смерти.
Полунин усмехнулся тому, что судьба преподносит ему новый сюрприз, совершенно исключая возможность начать новую спокойную жизнь. Оставить Изю пропадать он не мог. Вот и приходилось влезать в шкуру следователя и искать улики против Бережного, чтобы доказать его мошенничество.
Впрочем, именно в таком положении дел Владимир теперь и не был уверен. Рассказ Гришаева поселил сомнения в его душе. Как ни старался Полунин отмести все нехорошие мысли, но недомолвки Изи мешали этому. И, сам того не желая, Владимир снова и снова возвращался к мысли о том, что Виктор действительно мог попытаться кинуть Бережного и из-за этого теперь поставил отца в безвыходное положение.
Владимир понимал, насколько тяжелую задачу он перед собой поставил, и старался разработать какое-нибудь подобие плана действий. И совершенно не представлял, с чего начать.
С одной стороны, требовалось собрать максимум сведений о Бережном, попытаться найти на него компромат. Но не менее важной была и необходимость понять, почему именно в такой ответственный и напряженный момент тарасовские банки отказались дать Либерзону кредит.
Тут наверняка не обошлось без внешнего давления, и Полунину было страшно интересно, как Бережной, впервые приехавший в город, смог добиться такого влияния?! Ему непременно оказали помощь. И было очень важно узнать, кто это сделал.
Но сейчас самым главным было не это. Он хотел точно знать, что это Виктора собирались кинуть, а не наоборот. Иначе за дело и приниматься не стоило. Вот поэтому Владимир первым делом отправился в «Светлану», собираясь вытянуть из Изи все.
* * *
– Володя, поймите меня правильно, – размахивал руками Либерзон, расхаживая по своему крошечному кабинету, забитому всякой всячиной. – Я просто не хотел обременять вас лишними заботами. К тому же мне не верилось, что вы попытаетесь помочь мне в решении проблемы таким способом. Зная вас, я думал, что вы посетите Пепла. Я даже звонил туда. Хотел вас попросить сегодня не слишком задерживаться. Ким приготовил нам отличную баню...
– Подожди ты, Изя, со своей баней! – отмахнулся Владимир. – Значит, ты утверждаешь, что твой сын не сам печатал этот договор? Тогда какого хрена экспертиза показала, что он набит на вашей машинке?!
В словах Полунина было больше разочарования и обиды, чем гнева. Он, конечно, понимал, что они с Либерзоном, несмотря на массу пережитых вместе событий, все равно по-настоящему никогда не были близкими друзьями. И недомолвки в их общении присутствовали почти всегда. Но все же, берясь помочь Либерзону спасти его сына, Полунин был вправе рассчитывать на большую откровенность.
Сейчас они были одни в кабинете. Антона Владимир отправил с молоденькой продавщицей в кафе, что находилось внутри магазина. Парнишка еще не обедал. К тому же Полунин считал, что мальчик просто не должен присутствовать при этом разговоре, проходившем на повышенных тонах. Теперь ничего не мешало Либерзону быть откровенным. И все же Владимир чувствовал, что Игорь Зямович чего-то недоговаривает.
– Как ты объяснишь мне результаты экспертизы? – Полунин, усмехнувшись, посмотрел на Изю. – Только не надо опять отмазываться округлыми фразами вроде того, что «старому еврею очень трудно прожить в этой стране»!
